В небе — гвардейский Гатчинский - Богданов Николай Григорьевич. Страница 38

— И то дело. А теперь — отбой, все на отдых, — распорядился Божко и ушел на доклад к командиру дивизии.

— Жаль, что сегодня не слетали. Мои ребята постарались, интересные поздравления фашистам с рождеством Христовым на бомбах написали, — сказал инженер полка Пургин и торопливо зашагал вслед за командиром.

Прошло несколько дней, и мы узнали, что одна из четырех двухсотпятидесятикилограммовых бомб, сброшенных в ночь под рождество по расчету молодого штурмана Ваграма Арутюнова, угодила в здание, где проходило служебное совещание. В результате взрыва было убито несколько десятков гитлеровских офицеров и генерал.

Всему экипажу Ивана Кулакова командование объявило благодарность. На это инженер-капитан Пургин отреагировал по-своему:

— Все-таки одно из наших «поздравлений» вовремя дошло до адресата. Жаль только, что не все.

Иногда и в декабре, случалось, круглые сутки стояла отличная погода; тогда мы старались наверстать упущенное и с вечерних сумерек и до рассвета непрерывно вели боевую работу.

У нас в эскадрилье установилась традиция: отмечать тех, кто совершил пятьдесят и сто боевых вылетов. В их честь мы устраивали небольшой митинг, заканчивали чествование торжественным ужином.

Первым, кто выполнил в эскадрилье сто боевых вылетов, был экипаж старшего лейтенанта Маркова: младший лейтенант Иващенко, бортмеханик Вакуленко, стрелки-радисты Холявинский и Афанасьев.

Свой сотый вылет этот экипаж совершил 11 декабря.

К прилету товарищей в столовой для нашей эскадрильи был накрыт отдельный, празднично убранный стол.

Мой замполит Алексей Иванович Борисов, инженер авиаэскадрильи Анатолий Георгиевич Литвиненко и я встретили Маркова и его боевых товарищей на аэродроме, поздравили с сотым боевым вылетом. Все, кто был в это время на стоянке самолетов, присоединились к нам. В честь экипажа Маркова были написаны поздравительные транспаранты, редколлегия под руководством секретаря парторганизации Ф. Е. Шабаева выпустила боевой листок.

В ходе чествования мы с Борисовым рассказали о боевом пути экипажа Маркова, призвали личный состав эскадрильи брать с него пример, организованнее, с большей отдачей сил проводить боевую работу, совершенствовать летное мастерство и тактические приемы боевых действий, быстрее вводить в строй молодежь, смелее доверять им сложные задания.

Матвей Григорьевич Марков, прибывший в полк из ГВФ, был человеком в зрелом возрасте, спокойным и неразговорчивым. Если он вступал в разговор, то свои мысли излагал коротко и убедительно. Летчиком он был прекрасным, на боевые задания летал с большой охотой, при этом проявлял смелость, решительность и отвагу.

Матвей Григорьевич был крайне растроган и взволнован вниманием, которое оказали ему боевые товарищи, но и в этот вечер настроение у него было не «юбилейное». В конце ужина он попросил слова:

— Дорогие мои друзья и товарищи. Большое спасибо вам от всего нашего экипажа и низкий поклон за то, что так высоко оценили наш скромный боевой труд. Обещаем вам воевать еще лучше. Вражьи полчища у Волги зажаты в кольцо, отступать им уже некуда, надо еще крепче бить врага. Нашим боевым вылетам часто мешает погода, поэтому, когда погода хорошая, необходимо удвоить и даже утроить интенсивность полетов. Вот я и предлагаю: в те редкие ночи, когда погода позволяет нам летать, делать не один, а три боевых вылета да брать большую бомбовую загрузку, а горючего поменьше. Летаем-то мы недалеко, два с половиной, три бака бензина нам хватит, а за счет этого можно взять больше бомб.

— Бомб больше четырех не подвесишь, больше бомбодержателей на самолете нет, да и ночи на три вылета не хватит; ночь — она не резиновая, — перебил Маркова кто-то.

— Хватит и тех бомб, что имеем, только вместо четырех по двести пятьдесят килограммов подвесим две полутонных и еще две по двести пятьдесят — на полтонны уже больше. Это вариант на случай, когда цель малых размеров, а если цель имеет большую площадь, мы такие цели обычно и бомбим, то можно взять малокалиберных бомбочек — полтонны, а то и тонну в ящиках, загрузить их в фюзеляж, в грузовую кабину, — и сыпь их на головы фрицев: вот тебе второй вариант. Мы со своим экипажем даем вам слово: так и дальше воевать.

Предложение Маркова нашло дружную поддержку у коммунистов и комсомольцев, которые в первую же ночь с хорошей погодой сделали по два вылета, а экипажи Маркова, Засорина, Кулакова и Дрындина — по три. Значительно была увеличена бомбовая нагрузка, опытные летчики за счет горючего брали дополнительно более полутонны мелких осколочных бомб, которые борттехник с радистом сбрасывали через дверь в фюзеляже.

Так в нашей эскадрилье зародилось движение за производство трех боевых вылетов в ночь, в него затем включился весь полк.

Во вторую половину ноября часть самых опытных экипажей полка была перебазирована на полевой аэродром под Большой Каракуль и начала интенсивную боевую работу по обеспечению горючим и боеприпасами наших мотомеханизированных и танковых частей под Сталинградом.

Это были очень сложные полеты. Летчикам приходилось максимально загруженные машины сажать на небольшие площадки, а то и просто в поле, где из-за отсутствия горючего и боеприпасов останавливались танковые части. Там же экипажи забирали раненых и перевозили к себе на аэродром, откуда наша медицинская служба эвакуировала их в госпитали.

В середине декабря немецкая группа армий «Дон» под командованием Манштейна пыталась деблокировать окруженную у Сталинграда 6-ю армию Паулюса. Войска Юго-Западного и Воронежского фронтов сорвали наступление вражеских армий и в ожесточенных боях отбросили их на сто пятьдесят — двести километров на запад. Совместно с подразделениями, которыми командовал полковник Ш. Л. Чанкотадзе, наша группа обеспечивала горючим и боеприпасами наступавшие войска Юго-Западного фронта.

В конце декабря наша группа вылетела, чтобы доставить в район Абганерово горючее танковым частям. Если не ошибаюсь, это были наступавшие на Котельниково части 7-го танкового корпуса прославленного генерала П. А. Ротмистрова. Погода стояла плохая, сплошная низкая облачность со снеговыми зарядами; полет пришлось выполнять по расчету времени и мало приметным земным ориентирам. Сразу выйти в заданный район нам не удалось. Начали поиски наших танков.

Под крылом промелькнула железная дорога, мы развернулись вправо и вышли на нее. Где-то впереди должно быть Абганерово, а его все нет и нет. Хладнокровнейший человек штурман Сазонов стал нервничать: расчетное время давно истекло, а мы все не можем найти своих. Когда мы уже собрались развернуться и пойти на северо-восток, под крыльями самолета увидели колонны автомашин, танков и солдат — огромные черные черви на заснеженных степных дорогах. За считанные секунды, в которые мы пронеслись над войсками, успели разглядеть большие кресты на танках, грузовики, не похожие на наши. Стало ясно: заблудились и вышли совершенно не туда, куда надо, «промахнули» свои войска. Развернувшись на обратный курс, отдаю приказ стрелкам Акимову и Вишнякову и радисту Давыдову по моему сигналу подбросить фашистам огоньку, «погреть» хорошенько мерзнувшее гитлеровское войско. Как только мы вновь очутились над колонной, второй пилот Митрофанов включил сирену, стрелки одновременно застрочили по врагу из пулеметов. Самолет летел чуть в стороне от двигавшихся войск противника, так удобнее вести прицельный огонь. Фашисты заметались и в панике бросились врассыпную. Они, видимо, предполагали, что их атакуют штурмовики. Несколько мгновений, и мы потеряли их из виду. Не успел я спросить у штурмана, где мы находимся, как под нами показалась большая железнодорожная станция, забитая вражескими войсками и техникой. Противник открыл по нашему самолету ружейный и пулеметный огонь, наши стрелки в долгу не остались.

Главное, что мы «определились»: железнодорожный узел Котельниково остался позади нас, впереди было Абганерово. Через три минуты вышли в район Абганерово. Летая все увеличивавшимися кругами, отыскали свои войска. Танкисты ожидали нас, приветственно махали шапками. В поле недалеко от колонны танков загорелся, задымил костер. Определяем направление ветра, снижаемся и проходим над площадкой в нескольких метрах от земли, ям и препятствий не видно. Выпускаем шасси, заходим против ветра и садимся вблизи костра. В облаках снежной пыли рулим ближе к тапкам, выключаем моторы. Сходим на землю и попадаем в объятия промасленных, чумазых, обветренных танкистов.