Приключения Петрушки - Фадеева Маргарита Андреевна. Страница 13

— Такой судья мне не нужен, — Формалай пожал плечами и указал пальцем на дверь: — Иди отсюда!

— Я буду верно служить, — умолял судья. Он встал на колени и даже немного обрадовался: хорошо, что хоть ноги сгибались и можно было показать царю свое уважение.

— Ладно, ладно, — сжалился Формалай. — Выполнишь мое задание — будешь судьей.

— Я все сделаю. Все, — заверил Нашим-Вашим и прижал руки к груди, чтобы показать, как он будет стараться.

— Поймай Петрушку. Я хочу его повесить. Не поймаешь — на глаза не показывайся.

Нашим-Вашим медленно вышел из дворца. Он-то знал, что поймать Петрушку — дело трудное. Судья уже слышал, как мальчишку пытались сжечь на костре, но он сумел убежать. Слышал он и о том, как Петрушка устроил Формалаю кошачью серенаду. Но что же делать? Даже трудное задание надо выполнить, потому что иначе Нашим-Вашим не будет судьей.

"Как же мне узнать, где сейчас Петрушка?" — долго размышлял Нашим-Вашим и наконец додумался: "Чтобы выследить кого-нибудь, обязательно нужна собака. Найду собаку с хорошим чутьем и поймаю Петрушку".

Судья отправился на поиски. Он обошел почти все дома в городе, но подходящей собаки так и не нашел. Одни казались ему слишком большими, и он боялся, что не справится с ними, у других было слабое чутье, третьи так скулили и взвизгивали при его появлении, что он затыкал уши и выбегал со двора. Но в одной деревне судье все же повезло. Он купил за двадцать монет небольшую пеструю собачку у одного крестьянина, который прежде служил в армии.

— У нее очень чуткий нос, — сказал бывший солдат. — Собака может сказать, что делается за две, за три улицы от нее.

— Тебя-то мне и нужно! — Судья привязал веревку на шею собаки, отдал крестьянину двадцать монет и вышел.

Обрадованный Тузик (это был он — наш старый знакомый), который долго сидел на цепи и сторожил хозяйство, прыгал, громко лаял и даже пытался лизнуть судью Нашим-Вашим в лицо.

— Тише ты, — остановил его судья и больно хлопнул веревкой. — Я дорого заплатил за тебя, и ты должен хорошо себя вести, честно трудиться и никогда не убегать.

— Никогда не убегу. Даю честное собачье слово, — пролаял Тузик и двинулся вперед, натянув веревку.

— Тише ты. Тише, — сказал Нашим-Вашим, а про себя подумал: "Вот бы где пригодились колесики генерала". — Ты, Тузик, должен помочь мне выполнить задание. Нужно поймать Петрушку.

— Петрушку, — пролаял Тузик и завертел носом во все стороны.

На соседней улице работал красильщик, и оттуда несся запах краски; где-то рядом пекли рыбные пироги. А дальше… Тузик почувствовал знакомый запах рыжих волос, красной рубашки. Он хотел было сказать об этом Нашим-Вашим, но прикусил язык и, подождав немного, протявкал:

— Зачем вам нужен Петрушка? Таких сорванцовмальчишек на каждой улице по три штуки.

— Петрушка обманул Формалая. Мы его обязательно должны повесить.

— Гав! Гав! Петрушка разбойник, — тявкнул Тузик, а сам подумал: "Ни за что не скажу, что чую запах мальчика".

Тузик добросовестно вертел носом, а сам уводил судью все дальше от Петрушки. Только поздно ночью, когда судья, утомленный поисками, уснул. Тузик выбрался на улицу и подбежал к мальчику.

Петрушка вместе с гончаром Крынкой скрывался под полотняным шатром, который они соорудили на пьедестале памятника.

Петрушка очень обрадовался Тузику, да и собака радовалась не меньше. Она носилась вокруг сидевшего мальчика, клала лапы на плечи, лизала щеки, нос.

— Тузик! Тузик! Милый мой Тузик. Где ты пропадал? Теперь всегда ты будешь со мной.

— Не могу, — заскулил Тузик. — Я дал честное собачье слово никогда не уходить от хозяина. Судья Нашим-Вашим ищет тебя, а Формалай хочет повесить. Уходи скорее подальше отсюда. Я тебя очень люблю и не хочу, чтобы ты погиб.

— Не бойся, — Петрушка гладил собаку по спине. — Ничего мне правитель не сделает. Мне всегда помогут, меня всегда спрячут. У меня много друзей: и каменщики, и гончары, и огородники, и все крестьяне. Ты лучше скажи своему хозяину, что я скрываюсь здесь. Пусть завтра приходит и ждет.

— Он поймает тебя.

— Не бойся, не поймает. Я в это время буду уже далеко. Обязательно приведи сюда судью.

Тузик лизнул Петрушку в лоб, ласково вильнул хвостом и убежал.

ПАМЯТНИК

Открытие памятника было назначено на вечер. Правитель хотел, чтобы все население столицы присутствовало на этой церемонии.

"Они увидят внушительный памятник и будут еще больше бояться и уважать меня и еще старательней и скорее выполнять все мои повеления", бормотал Формалай, пока четыре стражника несли его на носилках. Памятник был сооружен недалеко от дворца, и запрягать лошадей в карету не было смысла.

Возле памятника, закрытого большим куском полотна, уже собрались лавочники, владельцы гончарных мастерских и ткацких фабрик. Тут же стояли зеленщики и, конечно, вездесущие мальчишки. Формалай распорядился немного подождать, чтобы пришло побольше народу.

Но толпа нисколько не увеличивалась. Тогда Распорядитель приемов и праздников махнул рукой, и придворные музыканты заиграли в рожки, затрещали в трещотки и забили в бубны с колокольчиками.

— Мы собрались сюда, — начал Распорядитель приемов и праздников, чтобы открыть памятник нашему славному, дорогому, доброму, умному и справедливому Формалаю, нашему любимому правителю, — и Распорядитель так долго перечислял заслуги Формалая перед кукольным народом, что многие граждане уснули. Они стояли, чуть-чуть покачиваясь из стороны в сторону, а некоторые даже потихоньку храпели. Зато, когда Распорядитель праздников кончил, все сразу проснулись: до того непривычной показалась им тишина.

Хранитель царской памяти вышел вперед, указал на памятник, пока еще спрятанный под чехлом, и произнес:

— Запомните! Запомните! Здесь будет стоять века памятник славному Формалаю. Пусть живет он долгие годы!

— Пусть живет он долгие годы! — прокричали повара, парикмахеры, чистильщики сапог и Хранитель царского платья.

— Ура! — грянули стражники и поставили носилки на землю.

— Слава Формалаю! — чуть слышно отозвалось в толпе, а два жестянщика тихо проговорили:

— Чтоб он провалился…

Услышав приветственные крики, Распорядитель приемов и праздников подошел к постаменту и сдернул чехол.

Все разглядывали произведение искусства. На высоком, выше самого Формалая, пьедестале возвышалась надменная в черном костюме фигура. Рядом с ней, свесив разноцветные уши, замерла собака.

— Хвала Формалаю! — изрек Распорядитель приемов и праздников.

— Хвала! — подхватила фигура, стоявшая на пьедестале, а собака махнула хвостом и тявкнула.

Все уставились на оживший памятник. Распорядитель праздников привстал на цыпочках и дернул фигуру на пьедестале за сюртук.

— Не трогай меня. Я сам спрыгну, — сказала фигура, и все узнали судью Нашим-Вашим.

— Что ты здесь делаешь? Зачем ты сюда залез? — высунулись вперед два повара.

— Ты сломал памятник, — подхватил Хранитель платья.

И только тут все увидели, что на пьедестале нет никакого памятника.

— Что ты здесь делаешь, шут гороховый? — грозно спросил Формалай.

— Я… Я стараюсь. Я выполняю задание царя, твое задание, государь. Ловлю нашего врага Петрушку, — ответил Нашим-Вашим. — У меня имеются самые точные сведения, что сюда под полотно собирается спрятаться Петрушка, и я его поджидаю. Но никакого памятника я здесь не видел.

— Что же тогда делал гончар? — вскипел царь.

— Я поручил смотреть за памятником Хранителю памяти, — пробормотал в ответ Распорядитель приемов и праздников.

— Я приказал посмотреть парикмахеру, — кивнул Хранитель памяти.

— Я послал садовника, — лепетал парикмахер.

— Я доверил дворнику, — свалил с себя вину садовник.

— Отправить всех на свалку! — разъярился Формалай. — На свалку!

Два стражника понесли Распорядителя приемов и праздников к воротам свалки.