Приглашение в гости - Граубин Георгий Рудольфович. Страница 46

А ведь он с собой наедине

Размышлял частенько обо мне.

Сколько их, друзей, в моей стране

Что всё время помнят обо мне!

Да и я ведь думаю о них,

Сочиняя песню или стих.

Пролетает самолёт

Высоко-высоко.

Как, наверное, ему

В небе одиноко!

Скалы голые внизу,

Да леса, да горы.

Оглушительно ревут

От тоски моторы.

Видно, знают, что случись

Что-нибудь в дороге,

Им ни с неба, ни с земли

Не придёт подмоги…

Самолёт, не упади,

Самолёт, мужайся,

Поднимайся не спеша,

Медленно снижайся!

Ты следи за ним, Земля,

Днями и ночами,

Путь указывай ему

Радиолучами.

Одинокому, ему

В небесах несладко.

Пусть же будет у него

Мягкою посадка!

В приоткрытое окно

Ребятне смотреть смешно:

Дяди в кубики играют,

Как ребята в детсаду.

Пирамидки собирают,

Дуют в детскую дуду.

Тёти песни напевают,

Куклам платьица кроят.

Чистят, гладят, наряжают

Ватных кукол и котят!

Но не смейтесь: эти тёти

На ответственной работе.

Не забавы детской ради

В этот дом приходят дяди.

Люди делают игрушки,

Им забавы не с руки:

Выпускают погремушки,

Лейки, кубики, совки.

Даже в трудный, грозный час

Люди думали о вас.

Укрываясь от бомбёжек

И немецких батарей,

Кукол делали, матрёшек

И игрушечных коней.

Шли на фронт машины, пушки,

Мир спасая от беды.

А весёлые игрушки

Отправлялись в детсады.

Так что это не игрушки -

Делать детские игрушки.

Сгорела свеча.

На работе сгорела.

Дотла,

Без остатка -

Обычное дело.

Сгорела, как тысячи свечек.

Однако…

Их было пятнадцать,

Противников мрака.

Пятнадцать ровесниц

Из сала и воска

В прохладной тени

Мелочного киоска.

Под шорох мышиный

Вздыхали подружки:

— Попасть бы на службу

В квартиру к старушке!

В квартиру со светом,

Но с тёмным чуланом,

Чтоб хоть для блезиру

Работа была нам!

И только одна заявила, горда:

— Я лучше сквозь пол

Провалюсь от стыда!

Упала с прилавка

И в тёмном углу

Осталась лежать

На холодном полу.

Подружки устроились

В пыльных чуланах

На рваных рогожах

И ватниках драных.

И очень гордились соседством:

Ведь в зале

Стоваттные лампы,

Как солнце, пылали!.

А время летело.

И как-то к киоску

Пришёл незнакомец,

Куря папироску.

Расстроенный,

В пальцах он мял её

Нервно:

— Свечей и у вас

Не осталось, наверно?

Вот жалость!

В тайгу

На рассвете

Лечу,

Хотя бы одну

Отыскали свечу!

Свеча встрепенулась.

По доскам стуча,

К ногам продавца

Подкатилась свеча.

И вот опустилась

На дно рюкзака,

Чтоб завтра, с рассветом,

Лететь в облака.

Подружки в глаза

Не видали воды.

Скучали на полках,

От пыли седы.

А там, за хребтами,

В чащобе лесной,

Пять суток шёл дождь

Проливной,

Навесной.

И свечке

Там некогда было скучать -

Должна была свечка

Людей выручать:

В кисель превратились

За несколько дней

Тугие пакеты

Сухих батарей.

Геологи -

Так их,

Таёжников,

Звали -

На новенькой карте

Значки рисовали:

Тут горы,

Тут скалы,

Здесь падь,

Здесь родник.

Тут будет посёлок,

Тут — новый рудник!

Свеча

Под унылую песню

Дождя

Пылала в палатке,

Себя не щадя.

И люди просили:

— Подольше свети -

Нам надо на карту

Завод нанести!

Но вот нарисован

Последний значок.

И сник,

Трепыхнув,

Золотой язычок.

Погас, чтоб потом,

Через несколько лет,

Пришёл в эту глушь

Электрический свет…

Сгорела свеча.

А могла не сгореть.

Могла,

Как подруги,

Тихонечко тлеть,

Пылиться в чулане,

С мышами дружить…

Но только не стоит

Для этого жить!

Вы посмотрите, как она

Легка, воздушна.

Как по мелодии плывёт,

Смычку послушна.

Как осторожны и легки

Её движенья.

Она идёт, летит, плывёт

Без напряженья!

Когда закончится балет,

Заметит кто-то,

Что это отдых у неё,

А не работа.

А вот была б она швея

Или ткачиха,

Тогда б узнала, что к чему,

Хлебнула лиха.

Откуда зритель может знать,

Что балерина

Лишь перед ним быстра, легка

И так картинна.

Что напряжённей и трудней

Её работа,

Чем у шахтёра, чабана

И у пилота.

Все репетиции её

И упражненья -

До исступленья, но ещё

Не выступленье.

А вот на сцене у неё -

Самосожженье.

Уходят все, она сидит

В изнеможенье!

Она сидит, себя клянёт,

Вздыхая тихо,

Что не доярка, не швея

И не ткачиха.

Сидела в зале бы она,

Рукоплескала

И балерину отдыхать

Не отпускала…

Птицы-вороны живут

По триста лет,

Словно выдан им

В бессмертие

Билет.

И галдят они, бывает,

И кричат.

Но о самом главном

Каменно молчат.

Вот уселся старый ворон

На амбар.

Ничего сказать не может,

Кроме "Кар-р!"

А ведь столько видел

Ворон на веку,

Что не снилось

Никакому старику.

Может быть,

Над Лобным местом

Он кружил,

Когда Разин свою голову

Сложил.

Очень может быть,

Что видел

С каланчи,

Как казнили Пугачёва

Палачи.

Шведский говор под Полтавой

Слышал он.

Видел, как в Россию шёл

Наполеон.

И падение Москвы,

И тот пожар

Видел сверху

И кричал ворчливо:

"Кар-р!"

Ворон-ворон,

Ты — история сама.

Почему тебе не дадено

Ума?

Ну-ка вспомни,

Ну-ка, ворон, расскажи,

Как мой прадед

Умирал возле межи.