Воскресный ребёнок - Мебс Гудрун. Страница 18
Это она написала мне! И Андреа вовсе не обязательно это видеть! Я вырвала книгу у неё из рук и немножко покраснела, потому что Андреа надпись всё-таки прочла.
В её книге было написано только «Андреа от Уллы Фидлер». Не так здорово, как у меня, но тоже ничего. Кажется, Андреа рада. Не стала говорить никаких глупостей и гадостей, а уселась прямо там, в холле, и погрузилась в чтение. Читать она может часами.
Я иду наверх, в нашу комнату, к Зайчику. Прочту ему вслух то, что написала Улла. Чтобы он порадовался вместе со мной.
«Моему воскресному ребёнку с любовью! Улла».
И я решила когда-нибудь прочитать всю книгу, от корки до корки. Потому что Улла тогда обрадуется.
Следующую неделю я еле-еле пережила. Она никак, ну просто никак не хотела кончаться! Даже в четверг было такое чувство, будто всё ещё понедельник и до воскресенья – целая вечность.
Я почти всё время думала о том, что мы будем делать в воскресенье и придёт ли к нам Кристиан. Я не против. Только если ненадолго… И ещё я немножко ждала, что он заберёт меня на неделе и повезёт показывать издательство – он ведь про это говорил. Но никто так и не появился. Прямо в понедельник мне в голову пришла отличная мысль: сделать Улле сюрприз и испечь торт! Ореховый, как мы ели вчера. Только ещё лучше.
Когда в интернате у кого-нибудь день рождения, нам всегда пекут ореховый торт. И он гораздо вкуснее, чем в кафе. Наверное, потому что на нём сахарными шариками выложено число. Шесть, девять, или одиннадцать, или ещё какая-то цифра. Столько, сколько лет исполняется имениннику. Я хочу выложить на торте имя Уллы. Получится красиво!
Я спросила у сестры Линды, можно ли мне испечь Улле такой сюрприз. Она подумала и сказала, что можно. В виде исключения. Она понимает, что я хочу доставить радость своей воскресной маме. Ведь она появилась у меня совсем недавно. Но больше всего радости, сказала она, ты доставишь воскресной маме, если будешь хорошо себя вести. Да я и так веду себя хорошо, это же ясно. Пусть спросит у Уллы.
Только вот ореховый торт, сказала сестра Линда, это слишком дорого. Лучше испечь пирог с ягодами, он тоже очень вкусный. Спорить я не стала. Главное – мне разрешили печь! Я хотела сразу же приступить к делу, но сестра Линда сказала, лучше подождать до субботы. Потому что тогда пирог не успеет зачерстветь. Понедельничный пирог к воскресенью превратится в камень – кому он тогда будет нужен? Возразить было нечего. И я стала просто ждать, пока наступит суббота. Но время тянулось еле-еле.
Уллину книжку я не читала. Только надпись на первой странице. Я смотрела на неё каждый вечер и читала её Зайчику. Теперь он знает её наизусть. И я тоже. Книга лежит у меня под подушкой, я на ней сплю.
Чтобы время шло быстрее, я часто играла с Карли. Больше всего ему нравятся всякие глупые игры для совсем маленьких. Например, «Мама – режет – одуванчик – и – отрежет – тебе – пальчик». Надо положить пальцы на стол и растопырить их. Потом говорить эту считалку по слогам и по очереди легонько ударять по пальцам. На последнем слоге «чик» тот палец, на который он пришёлся, подгибается – его отрезали! Не по-настоящему, конечно, это же игра. А потом всё сначала. И так до тех пор, пока все пальцы не будут «отрезаны». У кого остался последний целый палец – тот и победил. Карли всегда ужасно радуется, когда его пальчик «отрезают». До него не доходит, что чем больше целых пальцев – тем лучше!
А ещё мы с ним строили из лего. Я умею делать автомобиль с прицепом и половинку экскаватора – на большее деталей не хватает. Карли это ужасно нравится. Дай ему волю, я бы вечно строила этот половинчатый экскаватор. Но столько времени у меня, конечно, не было. Я ему пообещала, что буду строить пол-экскаватора раз в день. А за это он должен обещать, что не придёт в воскресенье в холл и не будет дотрагиваться до Уллы. Потому что Улла – моя! Я же не виновата, что у него такой нет. Я заставила Карли дать клятву. Обычную, не Зайчиковую. Зайчиковая клятва – это совсем другое. Она только для меня.
Карли поклялся, пуская слюни и глупо улыбаясь. Только, я думаю, он ничего не понял. Но всё равно – клятва есть клятва.
И я даже разрешила ему помогать мне с пирогом.
Андреа очень удивлялась, чего это я постоянно вожусь с Карли. И опять стала что-то бормотать про «парочку», но очень тихо. Вообще-то она вела себя на удивление мирно. Книжка и автограф сделали своё дело – она больше ко мне не придиралась, и один раз мы даже поменялись кроватями.
Но всё равно воскресенье никак не наступало!
Бывает, что дни пролетают в одно мгновение. Только встанешь, не успеешь оглянуться, как уже вечер и пора ложиться спать. А есть дни, которые тянутся и тянутся – целую вечность. Как Карли, который вечно тянет кота за хвост, когда ему надо идти мыться.
Эта неделя была как раз такая – неделя-тянучка. В субботу стало чуть-чуть полегче, потому что можно было заняться выпечкой. Вместе с сестрой Линдой и Карли. Карли сильно мешал, но я ведь обещала, что разрешу ему помогать. Для пирога он слепил розочки из теста. И сам их съел. Украшать ими мой пирог я не позволила.
Потом я ещё раз быстренько собрала ему половинку экскаватора. Чтобы в воскресенье он не ходил в холл и не трогал Уллу.
И воскресенье в конце концов наступило…
Я сижу в холле и жду. Как всегда. На коленях у меня пирог. Сестра Линда упаковала его в серебряную бумагу. Получилось очень красиво. Я крепко его держу и радуюсь. Улле и воскресенью. Если вспомнить мои прежние воскресенья – ой-ой-ой, ну и тоска! Не происходило ни-че-го. Моё старое воскресенье было бледным и скучным, и я ждала только одного – чтобы оно поскорее закончилось. А новое воскресенье – краснощёкое и румяное. И наполнено до краёв! Оно как пальто с карманами, набитыми до отказа. У моего воскресенья много-много карманов, и в каждом что-то есть – интересное, смешное или приятное. Ну в общем, обязательно какой-нибудь сюрприз!
Расскажу про это Карли, ему можно. А вот Андреа надо мной только посмеётся.
Карли в холле нет. Вот и молодец! Но Уллы тоже нет. Опять опаздывает, растяпа недогадливая! А ведь сегодня её ждёт мой сюрприз! Вот она удивится!
Я вскочу ей навстречу и брошусь на шею. Я уже совсем этого не стесняюсь. И сразу отдам ей пирог. И она обрадуется! Потом мы вместе отнесём его домой и вместе съедим, сидя на лохматом матрасе. Я буду пить какао из своей чашки-тарелки. Какао из порошка – так безопаснее, с настоящим какао у нас вечно трудности.
А когда придёт Кристиан, ему тоже достанется кусочек. Только сначала я его немножко отругаю, потому что он не взял меня в издательство. Само издательство мне, может, и не так уж интересно, но вот когда тебя забирают из интерната – это другое дело!
Уже полдесятого. Уллы всё нет. Так сильно она никогда ещё не опаздывала. Всегда приходила поздно, но не ТАК поздно… Но она придёт. Обязательно!
Вот по лестнице спускается сестра Линда. Я поднимаю пирог повыше и улыбаюсь ей. Ведь мы его вместе пекли. Но сестра Линда в ответ не улыбается. Она останавливается и говорит:
– Ах ты боже мой!
По-настоящему испуганно говорит. И я понимаю, что это она не про пирог, а про что-то другое. Про что-то плохое, наверное, это…
Сестра Линда садится рядом со мной и говорит:
– Мне очень жаль, но фрау Фидлер сегодня не придёт, потому что…
Тут я зажимаю уши. Пирог падает на пол… Фрау Фидлер не придёт… Улла не придёт! И не заберёт меня!
Сестра Линда отдирает мне руки от ушей:
– Ну пожалуйста, послушай меня…
Я вырываюсь. Не хочу ничего слышать! Бегу наверх, в нашу комнату. Сестра Линда бежит за мной, но я захлопываю дверь у неё перед носом. Крепко-крепко. Не хочу ничего слышать! Не хочу её видеть! Раз Улла не придёт, не хочу видеть никого!
Сестра Линда остаётся за дверью. Я бросаюсь на кровать и хватаю Зайчика. Улла не придёт. Она оставила меня здесь одну. На всё воскресенье. На всё длинное-предлинное воскресенье! Почему? Она меня больше не хочет? Но я ведь испекла ей пирог! До следующего воскресенья он совсем зачерствеет…