Нырок в забвение - Хенрик Ричард. Страница 37

– Держу пари, они не возьмут с собой ни одной рыбины, – раздался хриплый голос рядом с Мими.

Она обернулась и увидела седого негра с обветренным лицом и добрыми карими глазами. Бейсболку в стиле известного музыканта Каунта Бейси он надвинул низко на лоб, а увидев, что на него смотрят, добавил:

– Кажется, я сегодня поужинаю.

– Уж не хотите ли вы сказать, что, выложив приличную сумму за такую рыбалку, они оставят здесь всю свою добычу? – недоверчиво спросила Мими.

– Похоже, так и будет, миссис, – ответил старик и улыбнулся, сверкнув передними золотыми зубами.

– Какое расточительство, – коротко заметила Мими.

Когда последняя скумбрия была выброшена на берег, толпа начала расходиться.

Владелец лодки – крупный мужчина с широкими мускулистыми плечами и длинными кудрями светлых волос – обменялся рукопожатием с довольными пассажирами.

Мими решила подождать, когда рыбаки уйдут, и затем спросить его о стоимости фрахта.

Стоя на пирсе, она наблюдала, как негр, с которым она только что разговаривала, спросил о чем-то матроса с лодки. Получив, судя по всему, утвердительный ответ, негр расплылся в широкой улыбке и наклонился, подняв одну из рыбин за хвост. Затем он поволок скумбрию к стоявшему поблизости видавшему виды деревянному катеру. Он легко запрыгнул на борт, нырнул в кабину и через секунду появился вновь с ножом в руке.

Весело насвистывая, старик склонился над рыбиной и принялся умело разделывать ее. Мими узнала популярную мелодию "Лето" из "Порги и Бесс" Гершвина, которую она тоже любила.

– Вы орудуете ножом так, будто всю жизнь только этим и занимались, – как бы невзначай заметила Мими.

– Тут вы, пожалуй, правы, мадам. Видите ли, папа научил меня этому делу, когда я едва научился говорить. Я усвоил урок и с тех пор постоянно практикуюсь, особенно после того, как господь Бог послал мне лодку.

Мими взглянула на катер и спросила:

– Так это ваша лодка?

– Совершенно верно, мадам. Я называю ее "Солнышком" за жизнерадостный нрав. Занимаюсь чартерными рейсами в пределах залива, и если вы желаете за умеренную плату половить рыбку, то вы пришли, куда надо.

Хотя Мими намеревалась нанять лодку поновее, ей понравился располагающий к себе старик, и она опять положилась на интуицию.

– Рыбалка меня не интересует, но лодка действительно нужна мне. Мы с подругой хотим отправиться к острову Андрос.

– Те места мне хорошо знакомы, мадам. Мой кузен Шерман содержит небольшой рыбацкий лагерь возле Николл-тауна. Ничего особенного, но в ясную ночь виден весь Язык Океана до Нассау.

– Завтра вечером "Солнышко" свободно? – осведомилась Мими.

– Пока вроде бы да, мадам, и если погода нам будет благоприятствовать, к восходу солнца я доставлю вас с подругой к месту назначения. И за те же триста долларов я привезу вас обратно.

Мими почувствовала, будто у нее с плеч свалился тяжелый груз.

– Считайте, мы договорились, мистер...

– Альфонс Клойд, мадам. Зовите меня просто Ал. И не беспокойтесь насчет ужина, ибо я приготовлю роскошную жареную скумбрию и прихвачу, чем ее запить.

Первый день Томаса Мура на борту ударной атомной подлодки оказался очень насыщенным и интересным. После того, как прошла сонливость, вызванная пластырем от морской болезни, он начал ознакомительный осмотр корабля, чувствуя себя свежим и отдохнувшим. Его гидом был все тот же интендант. Хоп прослужил на "Риковере" уже полтора года и знал всех членов экипажа по именам. Хоп был единственным офицером на борту без специальной ядерной подготовки, поэтому он довольно быстро провел Мура по реакторному отсеку, предпочтя уделить больше внимания другим, лучше ему знакомым частям корабля, таким, как, например, камбуз.

В небольшом отсеке, равном по площади кухне обычной квартиры, трое поваров готовили для команды численностью в сто сорок человек. По корабельному распорядку дня коки должны были кормить экипаж четыре раза в сутки при весьма разнообразном меню: от индейки с различными гарнирами и приправами до бифштексов, жареных цыплят и всеми обожаемой пиццы.

Качество пищи на лодке Муру очень понравилось. Поскольку служба на лодке не отличалась большим разнообразием, к приему пищи здесь относились, как к особому событию, которое всегда ждали с нетерпением. На лодке не хватало места для хранения продуктов питания, и для решения этой проблемы Хопу с его людьми приходилось проявлять незаурядную смекалку и находчивость. Случалось, консервы просто укладывали на палубу и сверху накрывали фанерными листами, чтобы люди могли ходить по ним. На камбузе была всего одна морозильная камера, которую перед выходом в море на два месяца и более набивали продуктами под завязку.

Другой проблемой, характерной именно для подлодок, был мусор. Коллектив в сто сорок мужчин, естественно, не мог повседневно жить и работать на лодке, не производя при этом огромного количества отходов. И Хоп позаботился о том, чтобы показать Муру, как они избавлялись от мусора. Следователю было особенно интересно, когда всезнающий гид привел его в отсек, где находился мусоропровод. Уже знакомый с работой этого агрегата после пребывания на "Льюис энд Кларк", Мур тем не менее с огромным вниманием выслушал объяснения Хопа о том, как они упаковывают отходы в жестяные короба. Сам мусоропровод работал по принципу торпедного аппарата. В нем скапливалось до пяти таких жестянок, которые потом сбрасывались за борт. Особый интерес для Мура представлял рассказ Хопа о таких возможных неисправностях системы, как разрыв прокладок и заедание шаровых задвижек.

Вспоминая о кошмарном единоборстве Гомера Моргана с неисправным мусоропроводом, Мур последовал за Хопом вниз, в торпедный отсек. Здесь нес вахту молодой чернокожий торпедист из Канзас-Сити, который с готовностью показал Муру свой пост, пока Хоп разговаривал по телефону.

Лодка "Хайман Дж. Риковер" имела четыре носовых торпедных аппарата для пуска торпед Мк-48 "Адкап", ракет "Гарпун" и "Томагавк", которые хранились тут же на трех двухъярусных стеллажах, занимавших почти все пространство в довольно большом, тускло освещенном отсеке. Из-за ограниченности пространства эти же стеллажи использовались некоторыми членами экипажа как койки. И сейчас на них спали двое матросов, сменившихся с вахты, поэтому торпедист, объясняя Муру, как содержится и готовится к бою вооружение, говорил вполголоса. Система заряжания была полностью автоматизирована. Мур обратил внимание, что в данный момент были заряжены только два аппарата.

Из торпедного отсека Хоп повел Мура на ужин в кают-компанию. Командир лодки Уолден был уже здесь и ждал гостя, сидя на своем обычном месте в торце стола. Мура посадили слева от Уолдена, напротив старпома, а Хоп занял место в другом торце стола. Остальные места занимали офицеры, свободные от вахты.

Мур вынул синюю салфетку из серебряного кольца, на котором была написана его фамилия. Такую салфетку многоразового использования имел каждый офицер, и хранились они вместе с кольцами на столе.

– Как дела, коммандер Мур? – спросил Уолден, передавая следователю салатницу.

Поливая свой салат из томатов и огурцов французским соусом, Мур ответил:

– Все прекрасно, командир. Хоп отлично заботится обо мне.

Старпом повернулся и вставил кассету в магнитофон. Кают-компанию наполнили пасторальные звуки Шестой симфонии Бетховена. С аппетитом съев салат, Мур принялся за второе блюдо из телятины, спагетти и паровой капусты.

– В 21.00 будем всплывать, а через два часа прибудем в Порт-Канаверал, – сообщил Уолден, жуя кусок телятины. – Приглашаю вас на мостик, Мур. На вахте будет старпом со своей сменой. Хотя боюсь, что видимость в столь поздний час будет ограниченной.

Накручивая на вилку спагетти, Мур молча кивнул в ответ. Разговор подхватил лейтенант Карр, светловолосый красавец, сидевший слева от Мура.