Алхимик - Бойд Донна. Страница 26

Я ощутил, как энергия Акана пульсирует в моем мозгу, и почувствовал связующую нить с Нефар. Я возвысил голос и простер руку над толпой.

– Боги действительно милостивы к нам в этот великий день. Ребенок мог получить серьезные ранения, но он отскочил как раз вовремя. Как вы добры, что пришли, дабы убедиться в том, что с ним все в порядке. А сейчас тут нет ничего интересного.

– Ничего, – повторил жрец.

Гул толпы постепенно стихал.

– Ни для кого нет ничего интересного, – громко произнес я.

Нетерпеливо нахмурившись, жрец повернулся и пошел прочь. Мать взяла на руки мальчика, отругав его за непослушание, и понесла домой. Толпа наших почитателей начала рассеиваться. Люди в смущении поднимались с колен, озираясь по сторонам, словно ища поддержки или пытаясь найти что-то потерянное. На нас никто не обращал внимания.

Я сделал глубокий вдох и выпустил воздух. Потом посмотрел на Акана и Нефар, и, не говоря ни слова, мы стали протискиваться через толпу. Мы не разговаривали, пока не пришли домой, но и не нуждались в словах. Все мысли отражались в наших глазах.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

В тот вечер мы ужинали на крыше дома. До нас еще долго доносился отдаленный шум продолжавшегося праздника. Город освещали тысячи мерцающих факелов и сотни пляшущих огней костров. Мы вдыхали пахнущий дымком аромат жареной козлятины и сочной дичи, слышали с разных сторон обрывки музыки, пьяный смех и хриплые голоса. За рекой сиял огнями царский дворец: там принимали знатных гостей, пришедших выказать почтение новому живущему на земле богу.

Чаши с фруктами и хрустящим хлебом оставались почти нетронутыми, хотя мы отдали дань вину. Время от времени мы с Нефар, взявшись за руки, танцевали под музыку, доносящуюся с улиц, смеялись, запрокидывая головы. Уличный инцидент ушел в прошлое. Но когда мы разомкнули объятия и пригласили Акана присоединиться, он нахмурился и отмахнулся от нас. После этого веселье пошло на убыль, и мы вскоре отказались от дальнейших попыток поднять себе настроение.

Акан, нахмурившись, расхаживал взад-вперед, а мы с Нефар, погруженные в невеселые мысли, рассеянно покусывая фрукты, развалились на подушках около фонтана.

– Они бесполезны, – заявил Акан, наверное, в четвертый раз, – все они. Они ничего не знают об особенностях обители Ра, а если и знали, сейчас уже забыли. Они провозглашают себя слугами каменных истуканов и обманом втягивают людей в почитание того, чего не существует.

– Если бы они этого не делали, – заметила Нефар, – то скоро стали бы голодать.

Надкусив инжир, я отбросил его в сторону.

– Думаю, нам надо уйти из города, – сказал я. Нефар казалась заинтересованной.

– Куда мы отправимся?

– Не знаю. – Раздумывая над ее словами, я немного выпрямился. – Возможно, в Африку. Или стоит нанять корабль для путешествия в более отдаленные земли.

– И что бы ты там делал? – допытывался Акан. Я пожал плечами.

– А чем мы занимаемся здесь?

– Вот именно!

Он перестал метаться и, подойдя к нам, опустился на колени, прямо на подушки рядом с нами. Его лицо выражало тревогу, какой я не замечал прежде.

– Вы думаете, мы вышли живыми из огня просто так? Вы думаете, мы ничего не должны этому миру… – Голос его слегка задрожал, и он махнул рукой назад – жест, легко нами понятый. – Ибо, что мы совершили? Ты мой брат, Хэн, а ты, Нефар, моя сестра; я знаю ваши мысли, а вы знаете мои. Вы страдаете так же, как и я, при мысли о том, что мы потеряли. Но разве вы не понимаете, что если мы ничего не сделаем для тех, кто навсегда лишен знания обители Ра, то мы окажемся не лучше обманщиков-убийц, погибших там… не лучше лживых жрецов, демонстрирующих на улицах свое богатство, в то время как детей затаптывают насмерть!

Его горячность смутила меня, словно он бросил вызов, который я не в силах принять. Я покачал головой:

– Акан, всегда существовали жестокость, несправедливость и печаль. Мы не в силах изменить мир.

Он сел на пятки, глядя на нас светящимися в сумерках глазами, и тихо спросил:

– Если не мы, то кто?

Рядом со мной зашевелилась Нефар. Она заговорила немного обиженным, даже агрессивным тоном, но я почувствовал, что затронуто ее любопытство.

– Что ты хочешь заставить нас делать, Акан? Исцелять каждого калеку и кормить каждый рот у нашей двери? Воздействовать на сознание всех жителей Фив и обращать их против жрецов? У нас скоро не останется времени ни на что иное!

– Это только начало. Посмотрите, что мы сделали сегодня! – В голосе Акана вновь послышался восторг. – Нога ребенка не подлежала восстановлению! Мы никогда прежде не использовали своих возможностей для исцеления, и у нас это получилось почти без усилий! А потом, через несколько мгновений, мы сумели переписать память каждого, кто оказался свидетелем этого события, – вы хоть понимаете, что мы можем совершить с помощью пары заклинаний? Но даже это ничего – меньше, чем ничего, по сравнению с тем, на что мы способны.

Он поднялся и опять принялся расхаживать.

– Нил разливается и насыщает почву питательными веществами, что позволяет прокормить целый народ. Но за водой следуют и болезни, и тля, и разрастаются непролазные топи – вся совокупность бед может за один сезон погубить одну семью или целую деревню. Великое солнце, под которым созревают наши поля, порой губит людей и зверей своими лучами. Болезни растений, вызванные невидимыми организмами, способны за несколько дней уничтожить все плоды и зерно, позволяющие народу процветать, позабыв о голоде. Только фараону хватает золота для содержания стад тучных коров, и потому он один ест на обед говядину. Мы вынуждены торговать с далекими странами для приобретения того, что не можем выращивать, и эти путешествия занимают несколько месяцев или даже лет – и тем самым богатство Египта используется для поддержания чужеземных армий, которые однажды могут напасть на нас.

Он повернулся: глаза его горели в темноте, как тлеющие угли.

– Но мы в состоянии изменить нынешнее положение дел, разве не видите? Мы можем это изменить!

Прошло несколько мгновений, прежде чем я смог оправиться от изумления и заговорить.

– Ты это серьезно? Изменить течение Нила…

– Мощь солнца…– недоверчиво подхватила Нефар, – природу болезней, выращивание зерна…

– Мы не боги, Акан! – сказал я со смехом.

В темноте светились его глаза.

– Разве нет?

С кошачьей ловкостью он прыгнул к нам и схватил фруктовый нож со стола с остатками нашего ужина. Не успели мы остановить его или хотя бы догадаться, что он собирается делать, как он воткнул нож себе в шею – туда, где пульс бьется сильнее всего. Лицо его исказилось от боли, а когда он вытащил нож, из раны зафонтанировала алая кровь. Я непроизвольно издал протестующий вопль и вскочил на ноги, Нефар – тоже. В этот момент Акан перехватил нож поудобнее и вонзил его мне глубоко в живот.

Когда жгуче холодный металл вошел в мою плоть, я ощутил тупую боль, исторгшую из меня странный хрюкающий звук. Я почувствовал, как мои внутренности сводит судорогой, как медленно рвутся кишки и немеют мышцы. Я потрясенно уставился на Акана, зажимая ладонями влажную рану. Потом меня пронзила ледяная волна боли, от которой перед глазами заплясали темные точки, закружилась голова и к горлу подступила тошнота.

Нефар отобрала у него нож с криком:

– Акан, глупец!

Потом, в сердцах размахнувшись, кинула нож с крыши и бросилась ко мне.

Но исцеление уже началось. Я чувствовал на пальцах кровь, но она уже остановилась. Запустив руку под тунику, я нащупал гладкий тонкий шрам, образовавшийся на месте глубокой раны, и хриплым дрожащим голосом произнес:

– Черт бы тебя побрал, Акан.

Он подошел ко мне и уперся своим лбом в мой. Его плечо почернело от крови, но источник гигантского выброса животворной жидкости уже скрылся под розовой кожей.

– Прости, что причинил тебе боль, – прошептал он. – Прости.

И я почувствовал, как он и Нефар – эти двое, которых я люблю, прикоснулись к моему сознанию тихой лаской, отчего душа затрепетала и по венам потек душистый теплый мед. Я ощущал их, пробовал на вкус, вдыхал. На один краткий упоительный миг они заполнили все клеточки моего тела. Потом мы оторвались друг от друга, как после слишком краткого поцелуя.