Как нарисовать мечту? - Ярцева Евгения Сергеевна. Страница 15

Алена подбадривала себя, повторяя: «Нужно изживать комплексы, пора взрослеть!» – но стоило ей выйти на улицу, как бодрость улетучилась. Притягивать взгляды прохожих решительно не хотелось. Алена жутко стеснялась своего блистательного макияжа и воровато озиралась, будто обчистила банк и объявлена в розыск. И ее портреты висят в людных местах под заголовком «Разыскивается…», а под портретами – призыв ко всем, кто знает о ее местонахождении, немедленно сообщить в полицию. Если кто-то шел навстречу, Алена низко опускала голову и норовила побыстрей проскочить мимо, а когда впереди показались двое в полицейской форме, и вовсе перешла на другую сторону улицы. «Хочу домой», – с тоской думала она. Но и домой сунуться боялась, ведь мама, как обычно по вторникам, была дома. От одной мысли о том вопле, который издаст мама, когда узрит Аленин новый облик, по спине бегали мурашки.

Нет, нужно все-таки извлечь пользу из посещения салона и изжить хотя бы часть комплексов! Побыть в людном месте хоть несколько минут! Алене казалось, что над ней будут смеяться и тыкать в нее пальцами… Как герой, бросающийся грудью на амбразуру, она заставила себя зайти в супермаркет.

Люди деловито сновали вдоль полок с продуктами; ничьи взгляды Алена не притягивала, чему была несказанно рада. Она взяла экзотический салат в горшочке – чтобы не выходить из супермаркета с пустыми руками, а заодно как средство для улучшения цвета лица – и встала в очередь в кассу.

Какое-то нахальное дитя лет четырех спросило у своей мамаши:

– Что это у тети?

– Тетя купила салат, – пояснила мамаша.

Ладно, ребенок – это еще куда ни шло, но его мамаша? Она же старше Алены лет на пятнадцать! Алена украдкой на нее покосилась. Она, что ли, слепая, как крот, или рассеянная до невозможности, раз величает Алену «тетей»?

Тут кассирша нетерпеливо сказала:

– Женщина, кладите товар на ленту, не задерживайте очередь!

Алена обернулась, чтобы взглянуть на женщину, которая беспардонно задерживает очередь. И поняла, что эти слова предназначались ей самой.

«Женщина?!» Так обращаются к замотанным домохозяйкам за пятьдесят, навьюченным кошелками с картошкой и зеленым луком! Спору нет, Алена надеялась, что макияж сделает ее чуточку взрослее. Но чтобы вот так сразу обозвали «женщиной»?! Это, знаете ли, чересчур!

– Я передумала, – процедила Алена сквозь зубы. Протиснулась сквозь очередь в обратную сторону от кассы, вернула горшочек с салатом туда, где его взяла. Вышла из супермаркета и быстрым шагом направилась к дому.

Войдя в квартиру, не раздеваясь и, к счастью, не попавшись маме на глаза, Алена шмыгнула в ванную комнату. Косметика смывалась с трудом, как если бы и вправду приросла к лицу. Особенно к верхним векам. Они серебрились как ни в чем не бывало, и ватные диски, смоченные водой, не наносили теням никакого ущерба. Но Алена не отступала и раз за разом намыливала веки, крепко зажмурив глаза.

Она посмотрела на себя в зеркало – убедиться, что никаких следов салонной красоты на лице не осталось. М-да, со «следующим разом» стоит подождать, пока она не доживет до такого возраста, в котором ее не состарит даже макияж из самого что ни на есть модного салона. А до поры до времени придется ограничиться внутренней красотой.

– Ален, можно я с тобой сяду?

На английском Алена сидела одна – класс разбивался на подгруппы. С чего это Оксанке вздумалось сесть с ней за одну парту? Списывать, что ли, хочет? Сегодня контрольной нет, к тому же Алена не ахти какой профи в английском – учится на четверки.

Вообще-то Оксанка не то чтобы заносилась, но прекрасно отдавала себе отчет, что на фоне львиной доли старшеклассниц выглядит как звезда и что всем остальным до нее далеко. Это было постоянно написано у нее на лице. Серых мышек вроде Алены она попросту не замечала. А сегодня ни с того ни с сего заюлила вокруг Алены, как лиса под елью, на которой сидит ворона с сыром. У Алены перестала писать ручка – отдала ей свою, не обыкновенную шариковую или гелевую, как у простых смертных, а чуть ли не позолоченную; может, не «Паркер», но все равно крутую. Заметила, что у Алены обветрены руки, и пообещала завтра же принести ей какой-то необыкновенный крем, а заодно отдать свой набор для маникюра, который ей привезли из Франции. На перемене навязала ей почти полную коробку «Рафаэлло». На все лады расхваливала ее волосы: мол, как ей повезло, что они вьются сами собой.

Необъяснимое явление природы вызвало бы у Алены меньшее изумление. Она не знала, что и думать: то ли уверовать в чудеса, то ли подыскать рациональное объяснение. Но сколько она ни напрягала мозги, появилась всего одна версия, да и та фантастическая. Оксанка записалась в секту благотворителей, которым предписывается отдавать ближнему последнюю рубашку и повышать его самооценку: расхваливать на все лады, чтобы он вообразил себя самым умным, самым красивым и вообще уникальным. И избрала Алену в качестве подопытного кролика, чтобы хорошенько попрактиковаться.

– Слушай, Ален, – начала она на перемене перед последним уроком, – ты день рождения будешь справлять?

– Вряд ли, – с недоумением сказала Алена.

– Не будешь справлять день рождения?! – ужаснулась Оксанка. Можно подумать, Аленин день рождения был вековой традицией, чем-то вроде Нового года, который отмечается всегда и при любых обстоятельствах. – Да ты что! Шестнадцать лет – такая дата… Праздник жизни! Шестнадцать лет отмечают ВСЕ!! Я свой день рождения три раза праздновала! С родственниками, потом с другими родственниками, потом с друзьями!

Оксанка так убедительно хлопала ресницами, что Алена готова была согласиться: отмечать свое шестнадцатилетие обязан каждый. И только она с ослиным упрямством пытается лишить себя праздника жизни.

– Понимаешь, у нас негде… Квартира маленькая и четыре человека народу… А в кафе собираться – дорого, не знаю, потяну ли я…

– У меня отметишь! – с готовностью откликнулась Оксанка. – У нас четыре комнаты! И домашний кинотеатр есть, и, главное, полно места, чтобы потанцевать!

– Оксан, спасибо тебе, конечно… Но, понимаешь, мне как-то неудобно…

– Ничего неудобного! Предки уйдут, я их куда-нибудь сплавлю, в гости или в театр, они обожают ходить по театрам. Будет классно! Ну что, договорились? А?

Вконец обезоруженная, Алена безропотно кивнула. Кажется, пришло время уверовать в чудеса.

– А кого пригласишь? – тут же осведомилась Оксанка. – Я имею в виду, из парней.

Алена лишь плечами пожала. Кого она может пригласить, если в контактах ее мобильника нет телефона ни одного мальчика, кроме…

– Щелкунова пригласишь? – продолжала Оксанка.

– Саню?! – изумилась Алена. – Не пойдет он ни на какой день рождения.

– А может, пойдет! Вы же с ним дружите. Он с тобой общается.

– Да не дружим мы с ним!

– Но вы ведь родственники? Он вроде твой двоюродный брат.

– Никакие не родственники, у меня вообще нет двоюродных братьев…

– Ну, в общем, ваши родаки дружат, – не слушала Оксанка, – и вы с ним, типа, друзья детства. Пригласи его, а?

– Не хочу я его приглашать, он и сам не пойдет, и еще пошлет меня куда подальше!

– А ты вот как ему скажи. – Оксанка взяла Алену под руку, потянула к оконной нише и доверительно понизила голос: – Намекни ему, что я интересовалась, придет ли он на твой день рождения. Посмотрим, что он тогда скажет. – Оксанка выразительно повела глазами, как фотомодель перед камерой. Очевидно, такой способ заманивания Сани на Аленин день рождения она считала беспроигрышным.

– Ой, даже не знаю… – Алене было не по себе; хотелось замять разговор, но Оксанка крепко держала ее за локоть, и чувствовалось, что так просто она не отцепится. – Ну, хорошо… Я попробую…

Теперь стало понятно, чего ради Оксанка набивалась со своей благотворительностью… Непонятно было другое. Неужели она запала на Саню?! Выходит, запала. На что там западать, Алена взять в толк не могла. Оставалось опять-таки отнести это к необъяснимым явлениям природы.