Как нарисовать мечту? - Ярцева Евгения Сергеевна. Страница 3

Он не тревожился по поводу переселения в Новую Москву, не интересовался брошюрами по нетрадиционной медицине и брал в руки только знакомые и любимые книги. Мама язвительно припоминала («Кому сказать – не поверят!»), как в молодости, когда они только-только поженились, по многу раз читал детскую книжку «Волшебник Изумрудного города». Ныне его настольной книгой служил затрепанный томик рассказов Герберта Уэллса. Папа перечитывал «Новейший ускоритель», «Чудотворец» и «Замечательный случай с глазами Дэвидсона», всякий раз получая удовольствие, как если бы читал эти рассказы в первый раз.

На мамины причуды он смотрел, как на стихийные явления: мол, бороться с ними бессмысленно, их можно только переждать, а потом, если требуется, ликвидировать последствия. Он тоже, возможно, не был ярым приверженцем такой профессии, как художник, и не состоял в числе поклонников живописи, но относился к ней с уважением. Как бы говоря: я ее не понимаю, но признаю, что она имеет какую-то ценность.

…Словом, папа Алену поддержал:

– Ирина, ты все усложняешь. Запиши ее в подготовительный, а там видно будет.

– Об этом не может быть и речи, – сказала мама и направилась в кухню, взглядом давая понять, что вопрос закрыт.

Папа не спеша поднялся с дивана и пошел следом: переубеждать.

Надо сказать, маму можно было переубедить в чем угодно, но удавалось это одному человеку на всем белом свете – папе. Искусством переубеждения мамы он владел в совершенстве. Он открыл безотказный способ, простой, как все гениальное. Не пытаясь ее переспорить, не взывая к разуму или логике, он просто брался рукой за сердце, как бы прислушиваясь, не начинает ли оно болеть. И мама немедленно на все соглашалась, так как очень переживала, что папа из-за своего малоподвижного образа жизни склонен к инфаркту. Однако уступчивость ее бывала кратковременной, и действовать требовалось быстро, пока мама не вышла из переубежденного состояния.

Поэтому на следующий же день Алена вместе с мамой отправилась в художественную школу. Обеими руками Алена бережно прижимала к себе папку с рисунками, к которой самостоятельно приклеила красные завязочки. Но развязать их так и не довелось. В кабинете школьной администрации хмурый человек, едва взглянув на Алену, сказал, что записываться в подготовительный класс надо было, самое позднее, перед Новым годом и что прием в пятый класс уже закончен. И отослал Алену с мамой к списку зачисленных в школу счастливчиков, который висел на первом этаже. Список был окончательным и обжалованию не подлежал.

– Не судьба, – обрадовалась мама.

Егор к тому времени вырос и пошел в детский сад, а вместе с ним выросла и «часть забот», которую мама некогда перекинула на Алену. Именно Алена после уроков забирала его из сада, куда он ходил на полдня. Она же торчала с ним на детской площадке и следила, чтобы он не обсыпал песком других детей, не дрался с ними, не подбегал к качелям, которые могли сбить его с ног, не залезал на высокие горки и не шлепался в грязь. Еще она должна была кормить его супом, от которого он отворачивался, запихивать в него кашу и загонять по вечерам в кровать. Одним словом, за ней закрепились ВСЕ заботы. И Алене порой казалось, что она родилась на свет исключительно ради того, чтобы присматривать за Егором. Мама без устали повторяла, что Егор «еще маленький», а Алена «уже взрослая». Но почувствовать себя взрослой Алене как раз не удавалось. Другие девчонки из шестого класса бегали на дискотеку в Дом культуры неподалеку от школы, а Алена сидела дома, как пришитая.

Однажды, когда Егор уже ходил в первый класс, Алена решила во что бы то ни стало попасть на дискотеку. Заканчивалась дискотека в половине десятого, и к десяти Алена должна была быть дома.

– Исключено! – сказала мама. – Кто проконтролирует, чтобы он сделал уроки?! Как он с утра в школу пойдет?!

По-маминому выходило, что Егор, оставшись без присмотра, разучится читать, писать и считать, и на следующий день в школе ему нечего будет делать, кроме как получать двойки.

– У тебя же нерабочий день, – сказал папа. – Ты и проконтролируешь.

– Интересно! – воскликнула мама. – А когда мне фруктами затовариться? Я на рынок третью неделю мечтаю съездить!

Оказывается, у нее созрел грандиозный план: объехать фруктово-овощные рынки, которые раскинулись на окраинах Москвы, сравнить цены и основательно закупиться, чтобы на месяц вперед обеспечить семью апельсинами, а когда все апельсины будут съедены, наварить из апельсиновых корок варенья на три года вперед. Дескать, ходят тревожные слухи, что скоро рынки закроют, и халява закончится. Особенно мама напирала на апельсиновые корки, как будто без них семья погибнет голодной смертью.

– А ты выйди из дому с утра пораньше и вернись часам к шести, – предложил папа.

– Как бы не так, – парировала мама, – чтобы объехать все рынки, и целого дня мало!

– Ну, не все рынки объедешь, что с того, – пожал плечами папа.

– Об этом не может быть и речи, – отрезала мама, сверкая глазами. И с видом человека, который сказал свое последнее слово, вышла из кухни.

В общем, Алена отправилась на дискотеку незадолго до того, как мама должна была вернуться из рыночного рейда. Она обещала дождаться маму, но та задерживалась, а Алена боялась опоздать, так как условилась с одноклассницами встретиться на ступеньках Дома культуры. Поэтому она оставила Егора у включенного компьютера – верная гарантия, что до маминого возвращения он не сойдет с места, – и, как вскормленный в неволе молодой орел, перед которым наконец-то распахнули решетку сырой темницы, на всех парах помчалась к метро.

Подходя к условленному месту, она выискивала глазами одноклассниц и вдруг заметила, как кто-то с воодушевлением ей машет, и вовсе не со стороны ступенек. Это была мама. Как на грех ее маршрут с рынка пролегал мимо Дома культуры. Алена попыталась сделать вид, что ничего не заметила, и ускорила шаг. Не тут-то было, мама уже спешила ей навстречу, отрезая путь к заветному крыльцу.

Алена помрачнела. Она, конечно, любила маму, но сейчас отдала бы все, лишь бы та находилась как можно дальше от Дома культуры, из которого уже доносилась громкая музыка.

А мама, наоборот, сияла от счастья:

– Я так нагрузилась, так нагрузилась! Какая удача, что я тебя встретила! Поможешь донести сумки!

Она наткнулась на продуктовый рынок, где по бросовым ценам продавались подпорченные яблоки, помятые апельсины и почерневшие бананы, и с трудом волокла четыре разбухших пакета, грозивших взорваться от малейшего прикосновения.

– Но я же иду на дискотеку!

Мама наградила ее укоряющим взглядом, как будто они полгода назад договорились, что именно сегодня Алена маме поможет тащить все это добро, и теперь дочь трусливо и вероломно отступает от данного слова.

– Ты хочешь, чтобы я надорвалась? – спросила она оскорбленно.

Нет, этого Алена не хотела. С тяжким вздохом она взяла два из четырех пакетов и покорно засеменила вслед за мамой. Ручки пакетов больно врезались в пальцы, а на душе скребли кошки…

Поскольку Судьба в лице мамы помешала сходить на дискотеку, Алена задумала взять реванш: в кои-то веки отпраздновать свой день рождения. Не дома, конечно, а в кафе, куда за вполне приемлемые деньги можно было пригласить человек пять-шесть и где в честь дня рождения полагалась скидка. Начало вечеринки Алена запланировала на восемь вечера, чтобы успеть сделать с Егором уроки.

– Ни в коем случае! – сказала мама.

Ведь она работает в ночную смену, а папа укатит в рейс, и что же, Егор просидит дома один до неизвестно какого позднего времени? Кто проконтролирует, чтобы он вовремя лег спать?

– Разок ляжет спать позже, – сказал папа. – Не случится из-за этого никакой катастрофы.

Но мама не сомневалась, что именно катастрофа и случится. Причем не одна. Потому что он как пить дать затопит квартиру, уронит на себя шкаф и впустит в дом воров, а то и киднепперов, рыщущих по подъездам в надежде наткнуться на оставленного в одиночестве маленького ребенка, такого наивного, как Егор, который немедленно откроет им дверь и примет их с распростертыми объятиями.