Принцесса и мальчишки - Домагалик Януш. Страница 21

Я поплелся вслед за Иркой и отыскал ее в коридоре. Она с кем-то разговаривала, по-видимому с преподавателем, хотя и очень молодым. Поэтому я сказал «извините» и обратился прямо к Ирке:

— В харцерах я не состою. А что?

— А меня вовсе не интересует, где ты состоишь.

— Так ведь ты сама спрашивала!

— А сейчас не спрашиваю. Всё?

— Ирка! Какая муха тебя сегодня укусила! Что это ты на людей бросаешься? — заступился было за меня Иркин собеседник, но тут прозвенел звонок, и он только добавил: — Ну, хорошо, отправляйтесь на урок. И не ссорьтесь с самого понедельника!

Я решил, что в его словах не содержится никакого намека на мою фамилию, потому что он меня совсем не знал, однако Ирка иронически улыбнулась… Может, правда, и не иронически, а просто… не знаю как… И мы направились к классу. Когда мы шли по коридору, я решил все же заговорить с ней:

— Что он преподает?

— Кто?

— Ну, этот… молодой…

— Ничего не преподает. Это наш школьный врач. Он руководит у нас харцерской дружиной.

— Дружиной?

— Ну да.

— Врач? — удивился я. — Врач руководит дружиной?

Ирка приостановилась и какое-то мгновение пристально рассматривала меня.

— А что тут особенного? В двадцать четвертой школе отрядом руководит милиционер из ГАИ. А в лицее имени Жеромского дружину возглавляет актер — самый настоящий актер, из городского театра. И что ты находишь здесь удивительного? Ты что — в самом деле такой глупый или только прикидываешься?

— Прикидываюсь, конечно… — не задумываясь, подтвердил я и улыбнулся ей.

Она тоже улыбнулась.

В школе этой, как выяснилось, был введен неприятный обычай проверять присутствующих на последнем уроке. И чего только не придумают, лишь бы испортить другим жизнь! И вот на последний урок к нам заявился — на этот раз, правда, в белом халате и с журналом под мышкой — тот самый школьный врач, с которым я познакомился в коридоре. Очень меня это обескуражило, и я тут же послал Ирке записочку. Благо нашелся подходящий повод: «А ты говорила, что он не преподает. Так как же на самом деле? У меня к тебе есть очень важное дело. Яцек». Ирка тут же ответила: «А он и не преподает. Подожди после уроков перед школой. Можешь и не ждать — как хочешь. Ирка».

— Я вижу, Рысь, что вы все еще продолжаете ссориться. Теперь уже в письменном виде. Прекратите, пожалуйста! — довольно сурово укорил нас доктор.

Ирка смущенно опустила голову, а я встал и мужественно объявил:

— Это я виноват. Прошу меня извинить.

Инцидент этот немного испортил мне настроение, но как только врач начал выкликать фамилии, а каждый из названных вставал и говорил «здесь» или «я» — в классах всегда отвечают по-разному, — мне показалось, будто я слушаю очередную передачу по радио о положении дел в народном хозяйстве или сижу на уроке природоведения. Меня просто распирало от смеха. Ну и фамилии у них! Вот уж поистине помесь ботаники с зоологией!

Каких только фамилий здесь не было! Два дня недели — Недзеля и я. Из диких хищников, правда, одна только Ирка Рысь. А вот домашних животных было куда больше: Коза, Козел, Баран, Кур. Если же Кура этого отнести к пернатым, то сюда следовало бы добавить еще Врубеля (Воробья), Сову, Яскольского (Ласточкина) и Вевюру (Белку).

Нет, что это я! Ведь белка вовсе не птица. Хотя тут у любого голова пошла бы кругом. Овощи и фрукты были представлены Малиной, Грушкой, Сливой, Покрывой (Крапивой)… Впрочем, крапива едва ли заслуживает наименования овоща. К овощам следует также добавить Петруха и Огурка. Были еще и три месяца — Стычень (Январь), Май и Грудзень (Декабрь). Из работников службы быта и ремесленников: Пекарж (Пекарь) — оказалось, мой сосед по парте, — Слюсарж (Слесарь), Млынарчик (Мельник) — очень милая девчонка — и Фурман (Возница).

Зря говорить не стану, было в классном журнале и несколько обыкновенных, мало говорящих фамилий, но были там и особенно удачные: Майор, Фурдаля (Пустяковина), Непекло и Болиглова. Честное слово — Болиглова и Непекло! Нарочно не придумаешь!

Через несколько недель, попривыкнув, я уже не видел ничего особенного во всех этих фамилиях, но первое впечатление от них было потрясающим. И все же лучше всех в тот первый день мне запомнилась фамилия высокого парнишки, сидевшего на последней парте, хотя и была она самой обыкновенной — Ковальский. Марек Ковальский.

— Как вы уже поняли, математики сегодня не будет, — закончив перекличку, сказал врач. — Директор на собрании и попросил меня чем-нибудь вас занять. Поэтому мы и поговорим сегодня о жизни и гигиене. Хорошо?

Кто-то согласно захихикал — наверное, чтобы подлизаться. И врач начал свою беседу. Правда, после переклички я уже и не пытался вникнуть в его слова, хотя речь шла даже о сексе. Честно говоря, я не сводил глаз с Ирки Рысь, и она, по всей вероятности, отлично знала об этом. Не пойму, как это у некоторых девчонок получается: они всегда отлично знают о таких вещах, особенно когда им об этом не говоришь ни слова.

После уроков я довольно долго прождал Ирку. Мне пришлось бессмысленно околачиваться перед школой, и все выходившие это заметили. Может, у нее были какие-то дела в секретариате, а может быть, ей просто хотелось, чтобы я подольше постоял. Времени у меня, таким образом, было предостаточно, и я успел придумать, какое у меня к ней дело, потому что, по правде, никаких вопросов у меня к ней не было.

— Ну, вот и я!

— Наконец-то! Я торчу здесь уже битый час.

— Никак не могла выйти раньше, потому что меня задержал командир отряда. А чего это вдруг тебе понадобилось меня так долго ждать? Интересно, это выдержка или просто упрямство? — Ирка улыбнулась вроде бы и иронически, но, может быть, и нет.

— А кто у вас здесь командиром? — спросил я, желая выпутаться из неловкого положения, в котором оказался по ее милости.

— Казик Винклер из десятого. А что?

«Наверняка это тот дылда, о котором говорил Малина», — подумал я и разозлился из-за того, что я жду ее, а она, видите ли, болтает с каким-то Винклером, за которым она к тому же бегает, неизвестно куда и зачем.

— Это тот тощий? — спросил я, чтобы окончательно удостовериться.

— Никакой он не тощий! — возмутилась Ирка. — Просто сухощавый, потому что спортом занимается. А ты его откуда знаешь?

— Да так… Слыхал о нем кое-что. Правда, ничего хорошего… — соврал я на всякий случай, даже неожиданно для самого себя. Но сказал я это таким тоном, будто мне и в самом деле известно было об этом Винклере бог знает что. Заметив при этом, что слова мои производят впечатление на Ирку, я продолжал врать дальше: — Отец мой отлично знает всю семью Винклеров. У них вечно происходят какие-то странные истории. Я тебе как-нибудь расскажу о них поподробней…

— Я не так уж и любопытна, — резко прервала Ирка мои излияния.

Было ясно, что ей не хочется продолжать разговор на эту тему. Поэтому я, чтобы разрядить атмосферу и несколько исправить свою пошатнувшуюся репутацию, начал с другого конца. Здесь-то и пригодился придуманный мной повод для встречи.

— Знаешь, Ирка, я, собственно, хотел попросить тебя рассказать мне о вашей школе: что у вас здесь к чему, ну и вообще… Какие у вас преподаватели? Видишь ли, когда новичок попадает в класс в середине учебного года, ему всегда приходится трудно. Он ведь совершенно никого не знает… — И я постарался придать себе вид человека, который оказался в столь трудной ситуации, что просто грех было бы не прийти ему на помощь.

— Значит, в этом и состоит то дело, которое у тебя было ко мне? — спросила она подозрительно.

— В общем, да. Ведь из всей школы я успел познакомиться только с тобой. Думаю, ты не откажешься мне помочь. — Тут я вздохнул, следя, однако, за тем, чтобы вздох этот получился не слишком уж тяжелым. — Знаешь, я даже боюсь, не придется ли мне остаться на второй год; не знаю, справлюсь ли с программой.

Никогда в жизни мне еще не удавалось так гладко и вдохновенно врать, а жалостные мины возникали у меня на лице как по заказу. Ситуация эта даже стала забавлять меня. Мы с Иркой шагали по главной улице города, а потом свернули на набережную и по берегу реки двигались к новому району. Дорогу я выбрал с таким расчетом, чтобы будто нечаянно оказаться рядом с кинотеатром. Тогда легче будет предложить ей взять билеты на шестнадцатичасовой сеанс.