Невероятное путешествие мистера Спивета - Ларсен Рейф. Страница 16

Можете вообразить, как сложно мне было собираться в эту поездку – в жизни я еще не ездил так далеко. Я отправлялся в Мекку всех коллекционеров, La Capitale, как мысленно называл Вашингтон последние несколько часов (вероятно, потому что французский акцент слегка смягчал серьезность всей авантюры).

На цыпочках прокравшись к лестнице, я обозрел коридор в обе стороны. От растущего волнения я, пожалуй, чуточку переигрывал: крался по скрипучим ступеням наверх, в свою комнату, прижимаясь к стенам, точно коммандос. Для пущей безопасности даже спустился обратно по черной лестнице и поднялся по главной – убеждался, что за мной никто не следит. Нет, никого, кроме Очхорика. В нем я не сомневался, но на всякий случай проверил, не прикреплено ли к его ошейнику скрытой камеры. Он обрадовался такому вниманию и сунулся за мной в комнату.

– Нет, – заявил я в дверях, рукой подавая ему сигнал остановиться. – Личная территория.

Очхорик посмотрел на меня и облизнулся.

– Нет-нет, – повторил я. – Нет. Слушай, беги поиграй с Грейси. Ей сейчас одиноко. Иди послушай «Поп-герл».

Я заперся, и тут-то начались главные мучения. Для сборов я переоделся в спортивный костюм, включая напульсники и наколенники. Задача предстояла посложнее школьной сдачи нормативов, когда я и одного раза подтянуться не смог.

Для успокоения нервов я поставил на проигрыватель пластинку Брамса. {50}

Из стареньких колонок, потрескивая, полились волны симфонической музыки, а я представил себе торжественное вступление в La Capitale: как я в высоких сапогах для верховой езды поднимаюсь по мраморным ступеням Смитсоновского музея, а четверо слуг, пошатываясь, тащат за мной огромные чемоданы.

– Эй, полегче… Жак! Тамбо! Олио! Кертис! – покрикиваю я на них. – Там уйма важных и редких инструментов.

А мистер Джибсен спешит ко мне навстречу в золотисто-оранжевом галстуке-бабочке, постукивая по мрамору тросточкой, словно проверяет его на прочность.

– Ах, дражайший мистер Спивет, бонжур! Bienvenu a la capitale! [1] – восклицает он, и пришепетывание его звучит так мягко и знакомо – и, собственно, в таком виде… очень по-французски. И правда, в таком раскладе весь Смитсоновский музей приобретает вдруг какой-то французский налет: повсюду велосипеды, а на скамейке в парке ребенок играет на аккордеоне.

– Вы, верно, tres fatigue [2] с дороги, – продолжает мистер Джибсен. – Вижу, вы собрались на все случаи жизни. Il y a beaucoup de bagage! Mon Dieu! C’est incroyable, n’est-ce pas? [3]

– О да, – отвечаю я. – Люблю, знаете, быть готовым ко всему. Кто знает, что вы попросите меня сделать во имя науки.

Однако видение разбивается вдребезги, едва воображаемый офранцуженный Джибсен видит воображаемого меня, отнюдь не ставшего в этих фантазиях старше. А я гляжу на себя: французский дорожный костюм велик на добрых четыре размера, манжеты спадают на руки – на жалкие детские ручонки, – мешая мне пожать протянутую ладонь мистера Джибсена. Да, впрочем, он и сам уже потрясенно ее отдергивает.

– Уи-и-и! Un enfant! [4]

Даже дитя с аккордеоном в ужасе перестает играть.

О да. Уи-и-и! В этом-то все и дело.

Я снял со стен инструменты, разложил их на ковре с изображением Льюиса и Кларка и, закрыв глаза, принялся расхаживать вокруг этой кучи, мысленно представляя себе здания Смитсоновского музея, и реку Потомак, и как осень сменяется зимой, а зима весной, а вишневые сады, о которых я столько читал, покрываются буйным цветом. La Capitale.

Почти восемь часов спустя, в 4:10 утра, я, наконец, вынырнул с окончательным вариантом списка, который распечатал и прикрепил изнутри к крышке чемодана:

1. Шестнадцать пачек коричной жевательной резинки «Тридент».

2. Запас нижнего белья.

3. Всего один телескоп: «Аврора» фирмы «Зуммель».

4. Два секстанта и один октант.

5. Три серые вязаные безрукавки и прочая одежда.

6. Четыре компаса. {51}

7. Бумага для рисования, полный набор карандашей и перьев Gillot и рапидограф Harmann.

8. Налобная лупа «Томас» (по-простому Том).

9. Два гелиотропа и старый теодолит – мамины подарки на десять лет. Теодолит еще работает, если его уговорить.

10. Мой дорожный навигатор «Игорь». {52}

11. Три синих блокнота: «Ньютоновы законы сохранения и горизонтальные перемещения мигрирующих птиц в северо-западной Монтане 2001–2004», «Отец и удивительное разнообразие его манеры косить траву» и «Лейтон: жестикуляция, устойчивые оговорки, интонации».

12. Пять пустых зеленых блокнотов З101?105.

13. Носовой платок (с бернстайновскими мишками).

14. С кухни: три батончика гранолы, пакетик «чириос», два яблока, четыре печенья и восемь морковок.

15. Темно-синяя парка с прорезиненными локтями.

16. «Лейка М1» и «Максимар»-гармошка среднего формата. {53}

17. Влагостойкая клейкая лента.

18. Радиоприемник.

19. Три пары часов.

20. Воробьиный скелет от орнитолога из Биллингса. {54}

21. Старая и дребезжащая землемерная цепь.

22. Железнодорожный атлас США.

23. Зубная щетка и зубная паста. Зубная нить.

24. Моя любимая мягкая игрушка, черепашка Тангенс.

25. Фотография нашей семьи, снятая четыре года назад, перед амбаром. Все смотрят в разные стороны – куда угодно, только не в объектив. {55}

Вещей оказалось раза в два больше, чем могло влезть в чемодан.

К несчастью, я не мог расстаться ни с одной из них, ведь этот короткий список и так уже был прорежен в четыре мучительных раунда шоу «Последний герой: аппараты». Наконец я кое-как застегнул молнию, аккуратно (и внутренне содрогаясь) усевшись на крышку сверху. Пока содержимое уминалось под моим весом, внутри что-то похрустывало: не то шестеренки, не то линзы. Однако я не сдвинулся с места – напротив, тихонько подбадривая чемодан, продолжал тянуть застежку.

– Ты справишься, дружище. Вспомни добрые старые времена. Они еще живы в тебе.

Разобравшись с чемоданом – гротескно раздувшимся, но победоносно застегнутым – я перешел к следующему вопросу: маленькой такой проблемке, как мне теперь добраться до Вашингтона.

Глава 4

Невероятное путешествие мистера Спивета - i_014.png

На заметку бесстрашному путешественнику: Эта карта не предназначена для навигационных целей. Любая попытка воспользоваться ею для настоящего путешествия окончится тем, что вы потеряетесь где-нибудь в Канаде.

Взяв стакан воды, я стал пить крохотными глоточками, втягивая воду между передними зубами и глядя, как уменьшается ее уровень. Потом принес с кухни изюмину и попытался растянуть ее на двадцать укусов. Потом долго разглядывал чемодан.

И тут меня осенило. На самом деле, наверное, подспудно я все понял уже давно – недаром же положил в чемодан железнодорожный атлас, – однако только сейчас осознал по-настоящему. Решение было совершенно очевидным – правда, слегка опасным и не слишком надежным. Думая о нем, я аж подпрыгнул на опустевшем ковре, прямо на физиономии Мериуэзера Льюиса. Грядущее путешествие вдруг стало совсем реальным.

– А кроме того, – сказал я себе, – уж коли приключение, то пусть оно будет настоящим!

До Вашингтона (округ Колумбия), где меня ждет первая настоящая работа, на товарняке, зайцем. Как заправский бродяга.

вернуться
вернуться
вернуться
вернуться
вернуться
вернуться
вернуться
вернуться
вернуться
вернуться