Йога. Искусство коммуникации - Бойко Виктор Сергеевич. Страница 171

«И снится мне другая душа, в другой одежде, горит, перебегая от робости к надежде, огнём, как спирт, без тени уходит по земле, на память гроздь сирени оставив на столе».

Обнаружить такую цель или хотя бы определить последовательность действий, ведущих к ситуации, когда твоя цель сама тебя найдёт — в состоянии только завершённая личность.

Юнг совершенно объективен, говоря об источнике проблем у субъекта западной модификации: «В психике современного человека сознательная сфера гипертрофированна; соответственно, подавленная, словно перекрытая со всех сторон плотинами область бессознательного грозит в любой момент прорвать препятствие и затопить сознательный разум. Вот почему потребность в том, чтобы интегрировать бессознательное в целостную психическую субстанцию, сделалась специфически западной и современной проблемой, имеющей ключевое значение не только для индивидов, но и для целых народов. Что же касается людей Востока, и, вероятно, африканцев, то у них мы наблюдаем совершенно иное соотношение между сознанием и бессознательным» («Дух и жизнь», с.469).

Чем дольше и сильнее вынужденная концентрация и направленность сознания, тем сильнее разобщённость с бессознательным. У невротиков «Перегородка» между ними обладает большей чем обычно проницаемостью, и следствием этого является болезненная утрата адаптации. Психика цивилизованного человека по большому счёту перестала быть саморегулирующейся системой. Вот почему Данте говорит в своей бессмертной поэме: «Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу...»

Почему же «сумрачный лес»? Да потому, что бодрствующее сознание оказалось в экзистенциальном тупике полного благополучия и одновременной потери видимого смысла: «Да, я ещё живу. Но что мне в том, когда я больше не имею власти соединить в сознании своём прекрасного разрозненные части...»

Только один способ сознательного бытия — вынужденно и жёстко детерминированное внешним миром бодрствование — даже после успешного решения частных проблем оказался недостаточным для счастья человеческого.

В книге средневековых китайских афоризмов «Вкус корней» (17 век) сказано: «Когда мысли разбросаны, надо знать, как собрать их воедино. Когда мысли сошлись в одной точке, надо знать, как их рассеять. Если не уметь этого, то даже если одолеть омрачённость, в сердце поселится беспокойство».

Здесь заметна параллель с Юнгом, утверждавшим: постоянное преобладание логического ума, который без конца перемалывает поток внешних впечатлений сознания — это как полёт с одним крылом, долго он невозможен, рано или поздно сорвёшься в «штопор».

«Главный здесь — я» — так незатейливо называлась в девяносто седьмом году (а может, называется и теперь) серия передач дирекции развлекательно-музыкальных программ ВГТРК на Урале, в которых речь шла о широко известном в Екатеринбурге и окрестностях «духовном» движении «Радостея».

Если присмотреться повнимательней, то помимо стремления к неосознанному уходу от трудно переносимого сегодня социального давления, популярность таких движений и сама возможность их возникновения заключается в мучительной тяге старшего и среднего поколения к въевшемуся в плоть и кровь коллективизму. Люди остро нуждаются в хотя бы временном раскрепощении сознания, которое жёстко, однозначно и беспощадно сведено к определённому кругу забот при необходимости физического выживания в новых экономических условиях и полном наплевательстве на проблемы души со стороны государства.

Сегодня уже нельзя пребывать в привычной социалистической расхлябанности и расслабленности, когда никто не умирает с голоду, при желании всю жизнь оставаясь бездельником. Большая часть населения была морально развращена советской властью — народ делал вид что работает, а государство прикидывалось, что ему за это платит, и обе стороны это устраивало. Сегодня же к чисто западному дисбалансу психики, преобладанию модуса бодрствующего сознания, добавлено разрушительное по величине повышение его напряжённости, а также непривычный для людей фактор — разобщение.

Поскольку де-факто коллективизм приказал долго жить, вполне объяснима сегодняшняя тенденция к стихийному возникновению множества школ, систем и учений, которые прежде всего дают возможность собираться вместе, как это всегда было раньше, причём не для пустого времяпрепровождения, но как бы ради некого «высокого смысла».

Получая от самозванных «духовных» лидеров весьма своеобразно ориентированную психологическую разгрузку, люди выполняют некое предлагаемое действо, которое кроме всего прочего позволяет им как прежде уважать себя. Что, например, декларирует та же «Радостея»? Совместное переживание мира, покоя, однозначно ритуальные, магические действия, базирующиеся на квазинаучной основе. Предлагаются простые объяснения, очень быстро всем вместе становится очень хорошо. И главное – ни грамма какого-либо смысла! Бывший астрофизик Евдокия Марченко с помощью духовного суррогата даёт людям возможность на какое-то время разгрузить мозги, закипающие от непривычной работы на выживание, вернуть чувство локтя и необходимые позитивные эмоции.

Сознание людей требует расслабления, утешения, и это осуществляется коллективными песнопениями и высокопарной проповедью, не обладающей каким-либо полезным содержанием. Это просто хорошо срежиссированная коллективная компенсация душевного и психического дисбаланса оставленной государством на произвол судьбы человеческой массы, называемой народом.

Однако режиссёр и постановщик данного спектакля имеет в этом свой чёткий интерес, разгрузка умело направляется, формы осуществления компенсации однозначно ведут к приобретению зависимости от системы и её основателей, что и является главной целью родоначальников любых подобных «школ духовности» — как бы они от этого не открещивались. Это обычная процедура промывания мозгов, где вовсе не важно, что делается, главное — как и зачем.

При постоянном психическом перенапряжении, вызванном внешними обстоятельствами, для человека характерно с чьей-то психологически грамотной подачи, отождествляя себя и своё окружение со «светлым и духовным», проецировать собирательный образ зла на тех, кто к данной группе не принадлежит. Если в программу «движения» заложено чувство превосходства над прочими, не приобщёнными, что бывает очень часто, поскольку людей заведомо обманывают, то мы видим зарождение новой и как всегда «самой истинной» и правильной религиозной секты.

С точки зрения психотерапии временное оглупление может быть и оправдано, но не лишним будет вспомнить, что в начале века примерно так же действовали в своих подпольных кружках русские марксисты, «просвещая» рабочих. Ниспровергателям «отжившего» нужно было — с дальним прицелом — вместить очень большой мир в очень маленькие головы, для чего требовались максимальные упрощения. Информация, препарированная таким образом, разжигала низменные эмоции, и обманутые искусной демагогией люди действовали с бескорыстным и беспримерным энтузиазмом, отдавая свою жизнь достижению целей, известных и полезных только кукловодам.

Главный козырь большевистской информации — простота объяснений, как бы подтверждаемая неоспоримой наглядностью: ведь есть угнетатели и угнетённые, это очевидно. Отобрать, разделить (сопротивляющихся — к ногтю!) — всем будет хорошо, сразу наступит светлое будущее. Формированием подобного мировоззрения большевистские проповедники никак не гармонизировали бытие и состояние людей, на которых они плевать хотели, а напротив — закладывали в них жёсткую программу определённых действий, которые привели к известному всем результату. Основатели «Радостей» пока что ориентируют своё окружение на слепую веру в учение и личную преданность его создателям, но это только пока.

Казалось бы, население бывшего Советского Союза в массе своей является достаточно образованным, смешно и дико, когда «технари», доктора наук благостно внимают наукообразной белиберде Евдокии Марченко о «наборе струн по цветам» и «зонах реакции на лике». Чем её «сгустковод» принципиально отличается от «империла» Елены Рерих? Да никакого различия, разве пока ещё сравнительно скуден объём «теоретической части», меньшее количество бессмыслицы и покамест достаточно скромный уровень притязаний бреда величия.