Йога. Искусство коммуникации - Бойко Виктор Сергеевич. Страница 66

Чтобы быть способным на столь экстравагантные поступки, человек проходит различные стадии подготовки, подчас столь же экстравагантной (Опять же в Гитлерюгенде, рядовым воспитанником которого был упомянутый выше комендант Освенцима, каждый ребёнок в определённом возрасте получал от наставников в подарок котенка, возиться с которым разрешалось всё свободное время. Когда же котенок подрастал, в какой-то момент времени владелец, всей душой привязавшийся к животному в условиях постоянной казарменной муштры, должен был, очевидно тренируя «духовность», медленно умертвить его с особой жестокостью — В.Б.).

Одной из составляющей такой подготовки являются специфические медитации, в которых перед практикующим мир предстаёт вначале пустым, а затем наполненным лишь кровью, трупами и костями (может быть лагеря смерти и были для кого-то из «сверхлюдей» местом таких медитаций на реальном «материале»?).

Описанная медитация способствует преодолению барьера перед убийством, но если его снятие не сопровождается соответствующим уровнем духовного развития личности (т.е. отсутствием метафизического обоснования — В.Б.), прочими духовными императивами, то мы получаем чудовище вместо человека.

Согласно воззрениям тибетцев, Падмасамбхава подал другим пример подлинного благодеяния, направленного исключительно на счастье живых существ. Впрочем, повторяю, что совершать такие подвиги разрешалось только очень могущественному человеку, истинному махасиддхи (например, тому же Гурджиеву: «Если и водились вокруг Гурджиева значительные личности, то все они умерли. Своеобразная гекатомба. Зальцман, Домаль, Дитрих. Ирен Кароль-Равельотти писала матери: «Милая мама, я уверена, что Гурджиев навел на меня порчу». Умерла она 11 числа. От какой болезни — врачи не установили. — Л. Повель «Мсье Гурджиев», М., «Крон-пресс», 1998).

Отнять жизнь у живого существа, не обладая достаточной силой, чтобы нужным образом направить его сознание, означает совершить самый тяжёлый грех из всех возможных грехов. Перенос своего ли, чужого сознания непосредственно в сферу чистой реальности – это особая, требующая огромной подготовки процедура, выполняемая с напряжением всех, ставшими сверхчеловеческими, сил. Поэтому то, что мы с вами сочли бы злодеяниями, с точки зрения верующего тибетца выглядит великим подвигом Падмы. (с.70)

Молодцова говорит далее: «Составленный Еше Цогель намтар (житие Падмасамбхавы) призван был служить образцом поведения всех живых существ, которым следует стремиться стать махасиддхи ради того, чтобы столь же бестрепетно и мощно, как Падмасамбхава, распространять и защищать буддийскую веру и постоянно помнить, что данная нам земная жизнь не имеет самостоятельной ценности, она — лишь мгновение в океане вечности. Смысл и оправдание этой жизни состоит лишь в том, что она может стать ступенью на пути к просветлению, как единственно истинной цели» (с.83).

Итак, теперь мы имеем некоторое представление о «духовности» основоположников Тантры, чёрной веры бон и продукта их диффузии _ тибетского буддизма, а также возможность поразмыслить над всем этим.

В работе «Судьба цивилизации. Путь разума» («Языки русской культуры», М., 2000) академик Н.Н. Моисеев пишет: «Дело в том, что носителями знаний, индивидуумами, способными их регистрировать, накапливать и передавать следующим поколениям, были вовсе не те, которые выигрывали в борьбе за самку и сохранялись в процессе естественного отбора. Человек не был наделён «инстинктом волка» (этот термин ввел известный австрийский этолог Конрад Лоренц), сохраняющим жизнь волку и другим животным, проигравшим «рыцарскую схватку». Можно понять, почему такое произошло. Природа не дала предкам человека того смертоносного оружия, которым от рождения обладает волк. Поэтому до поры до времени нашему предку такой инстинкт был и не нужен: проигравший драку за самку оказывался избитым, но, как правило, оставался живым. А с ним сохранялись и знания и навыки, приобретённые проигравшим. Но вот однажды у нашего предка появился в руках каменный топор, и он его сразу же пустил в дело не только во время охоты. И такой факт мог внести в судьбу прачеловека не только кардинальные, но и трагические изменения: не случайно у большинства поздних австралопитеков, скелеты которых были найдены в Олдувайском ущелье (раскопки были осуществлены профессором Лики — В.Б.), были проломлены черепа. Но умение сделать топор и использовать его в драке требуют совсем разных «талантов».

Конрад Лоренц знал результаты раскопок в Олдувайском ущелье и по этому поводу высказал свою гипотезу. Он сказал о том, что возникшая ситуация неизбежно привела бы к тому, что прачеловеки просто перебили бы друг друга. А так как инстинкты не возникают за считанные поколения, то для сохранения на земле потомков австралопитеков сделалось необходимым введение нового типа запретов, доселе незнакомых сообществам, живущим по биосоциальным законам. Так возникло, быть может, первое табу. Это было табу «не убий!», открытие, которое однажды войдёт как заповедь во все мировые религии и заложит основу человеческой нравственности.

Знаменитая заповедь... очень по-разному понимается в разные времена и у разных народов. Но она присуща всем им. По-видимому... все виды неоантропов прошли через утверждение подобного табу. Такое табу было важнейшей предпосылкой, которая открыла путь к развитию коллективной памяти, а следовательно, и дорогу для развития цивилизации» (с.30 — 31).

В процессе развития человечества было создано множество мифов, которые в определённом смысле были ступенями познания, они впоследствии уточнялись, образуя всё более точную картину миропонимания и превращаясь в науку. У человека сложилось своё представление об окружающем. В зависимости от конкретных климатических условий были созданы различные религиозные системы, которые, тем не менее, формулируют основные этические принципы инвариантно:

Буддизм: «Не причиняй вред другим, так же как ты не хочешь, чтобы навредили тебе».

Бахаизм: «Он не должен желать другим того, что не желает себе, и обещать того, что не может выполнить».

Зороастризм: «Природа только тогда хороша, когда не делает другому того, что не хорошо для неё».

Даосизм: «Хороший человек должен жалеть о злонравных поступках других; смотреть на удачи других, как на свои собственные, и на их беды так же, как на свои».

Индуизм: «Суть всех добродетелей в том, чтобы обращаться с другими так же, как ты хотел бы, чтобы обращались с тобой».

Ислам: «Никто не может считаться верующим, пока он не желает для своего брата того же, что желает для себя».

Иудаизм: «Не делай ближнему своему того, что плохо для тебя. В этом весь закон, всё остальное — комментарии к нему».

Конфуцианство: «Максимум доброты — это не делать другим того, что не желаешь себе».

Христианство: «Поступайте с человеком так же, как вы хотите, чтобы он поступал с вами». (Н.Н. Моисеев, с.99 — 100).

Принципы суть одинаковые и замечательные, другое дело — перетолковывание сектами, культами и отдельными людьми, что с ловкостью необыкновенной превращает данные принципы в полную противоположность, о чём свидетельствуют «славные» деяния инквизиции, конкиста, религиозные войны и печальная история двадцатого столетия, с её попытками создать на земле в одном случае — золотой век, в другом – царство избранных. За что и было напрасно заплачено десятками миллионов жизней, хотя уже давно известно, что царства Божьего на земле нет и быть не может.

Ясно, что любые метафизические объяснения миропорядка — это всего лишь схемы, выдуманные человеком и не существующие на самом деле, так же, как километры, килограммы и секунды.

На каком же основании некоторые системы мировоззрения и отдельные личности позволяют себе выходить за пределы абсолютного круга запретов, принятых ещё на заре цивилизации, что оборачивается, как правило, самыми жуткими последствиями?

В культуре западного образца любой субъект, находящийся в состоянии полной утраты адекватности поведения изолируется от социума и возможности действовать в нём, поскольку это опасно для жизни окружающих и разрушает структуру бытия.