Тайны средневековых рыцарей - Малов Владимир Игоревич. Страница 4

Во время походов он неотступно следовал за своим рыцарем, возил его доспехи, копья и мечи. В сражении он был рядом с господином, при необходимости подавал ему оружие на смену.

В эти же годы оруженосец усваивал кодекс рыцарства, те идеалы, которым должен следовать каждый воин после посвящения в рыцари. О том, какими они были, сегодня можно судить и по историческим источникам, и по литературным памятникам времен Средневековья — балладам, песням, рыцарским романам, в том числе о короле Артуре и его храбрых воинах.

Прежде всего рыцарь должен быть христианином. Нельзя было стать рыцарем, не получив святого крещения.

«Это времена горячей веры, — писал один из просвещенных современников, — когда у людей нет сомнений. Они представляют себе вселенную обширным театром, где разыгрывается бесконечная драма, полная слез и радостей, действующие лица которой рассеяны между небом, землей и адом; драма, развязка которой предопределена, действиями которой управляет сам Бог, но которая в каждой сцене представляет собой большие и разнообразные сплетения. Божественные личности, ангелы и святые присоединяются ежеминутно к человечеству, чтобы направлять его, в то время как сатана и его темные легионы соблазняют и смущают его без конца. Человек, влекомый небесной милостью и адскими соблазнами в две противоположные стороны, свободен волей и господин своей судьбы. Он имеет земную жизнь для выбора между двумя влечениями, и, смотря по тому, уступает ли он первому или второму, его душа отлетает по смерти тела в места счастливые, где царит вечная радость, или низвергается в бездны — убежище отчаяния».

Величайшим несчастьем человека, по этим представлениям, был грех: надо было если не избежать его, то обязательно очиститься. Вместе с тем считалось, что нет непростительных грехов, нет злодеяний, которых не могли бы искупить искреннее раскаяние и богоугодные поступки.

Рыцарь должен быть не только христианином, но и бойцом за христианскую Церковь. Ему предписывалось охранять и защищать ее. В одной из французских баллад об этом говорится прямо: «Мы клирики, — молвит служитель Церкви, архиепископ, — и наш долг служить Богу, которому мы молимся за наших друзей. А вы, рыцари, не забывайте, что Бог создал вас для защиты Церкви».

Защищая Церковь, рыцарь был обязан оказывать помощь и всем тем, кто находился под ее покровительством, — вдовам, сиротам, слабым. Надо сказать, в литературных памятниках находятся замечательные примеры того, как рыцари следовали этому закону. Вот лишь один из них…

Чувствуя приближение смерти, Карл Великий завещал своему сыну не отнимать у сирот их ленов, а у вдов их последних денег. Однако его сын, король Людовик, быстро забыл заветы отца и предложил графу Гильому во владение лен одного из своих вассалов, погибшего маркиза Беранже.

Но Гильом, зная, что у маркиза остался сын, пришел в бешенство. В присутствии всех вассалов, он отчитал своего короля: «Благородные рыцари, слушайте меня! Смотрите, как Людовик, наш законный сеньор, вознаграждает своих лучших слуг. Во время битвы с сарацинами, турками и славянами король был сбит с коня. Маркиз Беранже помчался к нему, опустив поводья, с блестящим мечом в руке. Им он прорубил просеку вокруг короля, словно кабан между собак. Потом соскочил с коня, чтобы помочь своему сеньору. Он держал ему стремя. А король сел в седло и умчался, как трусливый пес. Маркиз Беранже остался, и мы видели, как его убили и разрубили на куски. Мы же, увы, не могли прийти к нему на помощь.

Он оставил после себя наследника, которому имя — малютка Беранже. Чтобы предать этого ребенка, надо быть, клянусь Богом, хуже труса и изменника. Если кто осмелится взять землю малютки Беранже, то вот этот меч снесет ему голову».

На подобных балладах и формировалась нравственность будущего рыцаря. Кстати, по этому произведению можно судить и о том, как на заре рыцарства мало считались феодалы со своими королями…

Рыцари должны были служить защитниками права и добра против зла. В борьбе с врагами рыцаря воодушевляла любовь к родине, к которой он был крепко привязан. Свою страну рыцарь считал лучшей страной на свете.

Вот как трогательно прощается литературный герой, граф Гильом, со своей страной Францией, надолго покидая ее: «Он обернулся в сторону милой Франции, и ветер оттуда пахнул ему в лицо; он открыл свою грудь, чтобы дать воздуху больше доступа. Встав против ветра, он опустился на колени: «О нежное дыхание, веющее из Франции. В ней все те, кого я люблю. Я вручаю тебя в десницу Господа, потому что я сам не надеюсь тебя видеть более». Из его прекрасных глаз полились слезы. Они льются ручьями по его лицу и обильно смачивают одежду».

Рыцари, защитники Церкви и слабых, должны быть примером мужества и проявлять его прежде всего в борьбе с неверными. Физическим же идеалом рыцаря считался сильный и смелый воин, который «одним ударом меча разрубает воина на коне и в доспехах от макушки донизу вместе с лошадью», который «без труда за раз разгибает четыре подковы», «поднимает до головы рыцаря в доспехах, который стоит на его руке», и наконец… съедает за обедом четверть барана или целого гуся.

Рыцарь дорожит своим именем: «Лучше умереть, чем быть названным трусом», для него честь дороже жизни.

По-рыцарски надлежало обходиться и с побежденным противником, равным по рангу: обращаться с ним следовало как с самым почетным гостем, даже если тот приходился ему смертельным врагом; Пленники, как правило, предлагали за свое освобождение выкуп, а также дорогие доспехи и боевого коня. Рыцарь не мог напасть на другого рыцаря без объявления войны.

Рыцарей отличала беззаветная преданность своему сеньору, верность нерушимой клятве сеньору и своему слову. Давая какое-нибудь обещание, он клялся Богом, «который никогда не лжет». И наконец, рыцари должны были быть, согласно своему кодексу, щедры…

Приходило время, и оруженосец, мастерски научившийся владеть мечом и копьем, с малых лет привыкший к тяжести доспехов (для обучения специально изготавливалось детское вооружение), переносить походные лишения, впитавший в себя «кодекс благородного воина», готовился к посвящению в рыцари.

В ранние рыцарские времена обряд посвящения происходил обычно в пятнадцатилетием возрасте. К XIII веку, времени расцвета рыцарства, оруженосец посвящался в рыцари позже — в двадцать один год. Случалось, что иные небогатые бароны и вовсе оставались непосвященными, потому что обряд влек за собой слишком большие расходы. Если в ранние времена в рыцари мог быть посвящен за особые заслуги каждый, даже крепостной крестьянин или простолюдин, то со временем рыцари становились все более замкнутой, элитной кастой, и тогда вчерашнего оруженосца мог посвятить в рыцарское звание не только его сеньор, но и другой рыцарь, причем не обязательно в храме, с полным соблюдением церковного обряда.

Нередко посвящение происходило прямо на поле боя. Например, в знаменитом романе Роберта Стивенсона «Черная стрела» героя Ричарда Шелтона посвящает в рыцари после битвы герцог Глостер, будущий король Англии Ричард III.

Сам же обряд посвящения ведет свое происхождение от далеких, еще дорыцарских времен.

Схожий обычай был у древних германцев, предков немцев и французов. В торжественном собрании глава племени, или отец, или близкий родственник вешал на пояс юноши, достигшего совершеннолетия, меч и вручал ему копье. С тех пор юный воин получал право носить оружие и считался полноправным членом общины.

Христианская Церковь видоизменила древний обряд, дополнив его благословением оружия, чтобы внушить посвящаемому в рыцари мысль, что он должен быть христианским воином и защитником Церкви. Благословляя рыцарский меч, епископ или священнослужитель иного ранга, произносил: «Благослови, Господь, меч сей, дабы раб твой был отныне защитником церквей, вдов, сирот и всех, служащих Тебе, против злобы еретиков и неверных. Пользуйся этим мечом для защиты себя и святой

Церкви Господа и для поражения врагов креста Христова и веры христианской. Иди и помни, что святые завоевали царства не мечом, а верой».