Сказание о суворовцах - Жариков Андрей Дмитриевич. Страница 20

— Что же мы сидим? — сказал Юра. — Идём. Уже время. Посмотрим ещё.

— Идём. А потом к нам зайдём? — спросил Илья. — Слайды покажу. У меня их уйма…

У входа в Центральный музей В. И. Ленина Юра, сняв головной убор, шепнул Илье:

— Я уже третий раз здесь.

— Я тоже не второй, — ответил Зубов. — А вот так, как мы, первый раз.

В музее, как всегда, много посетителей. Люди разных возрастов. Слышатся приглушённые голоса. Группой с экскурсоводом ходят солдаты. Торжественно и тихо. Подолгу стоят школьники и пожилые люди у стенда, где под стеклом Похвальный лист, выданный Володе Ульянову педагогическим советом за отличное окончание классической гимназии. Здесь же книги, которые любил в юности Ленин. Сочинения Толстого, Добролюбова, Гоголя. В овале большой портрет маленького Володи.

Юра позвал Илью и, указав на исписанные листы рукописи брошюры «К деревенской бедноте», сказал шёпотом:

— Ты посмотри, как работал Владимир Ильич: написал, зачеркнул, указал стрелочкой и снова зачеркнул. Кипение мысли! Я думал, что Ленин всё писал сразу набело. А он так трудился…

— Я тоже так думал. Напишу, например, сочинение и не исправляю, не переписываю. Мне казалось, что исправляют только малоспособные люди. Умные сразу пишут начисто.

Суворовцы подолгу рассматривали листы рукописи книги «Что делать?», удивлялись, как много раз книга издана у нас в стране и за рубежом. Останавливаясь у фотографии Владимира Ильича, Зубов восторгался:

— Смотри, это же подлинник. Уж тут всё как было. Правда, качество слабое. Вот если бы современным фотоаппаратом…

— Картины сильные, — сказал Юра. — Особенно, где Владимир Ильич выступает на митинге рабочих Путиловского завода в 1917 году. Сильная картина!

Когда смотрели на втором этаже в кинозале документальные кинокадры о Владимире Ильиче, Зубов толкнул Архипова:

— Не верится, что мы видим живого Ленина… Жаль, что мало снимали его.

Здесь же на втором этаже, возле красноармейского обмундирования, подаренного Ленину 195-м Ейским полком, Зубов сказал:

— Если бы Владимир Ильич дожил до наших дней, суворовцы тоже подарили бы ему своё обмундирование…

Юрий улыбнулся. Ответил не сразу. Думал, как сказать, чтобы не обидеть Илью, чтобы он понял: не в этом главное.

— Наш подарок один — безупречная служба Родине.

— Это верно, — согласился Зубов. — Только я спохватился, когда стал как тот мальчик Нехочу. А теперь я умоляю поверить мне, всем говорю: «Хочу!» А мне отвечают: «Не хочу!» — Он вздохнул. — Только никому ни слова: знаешь, как меня драил наш командир роты! И полковник Садков тоже по голове не гладил, мать плачет.

Направляясь к эскалатору, Юрий положил на плечо Ильи руку и сказал по-дружески:

— Всё в твоих руках, Илья. Пока ещё не поздно, победи себя!

— А вот ты, отличник, никогда не имел замечаний от командиров, все тебя уважают, как ты стал таким? — спросил Илья. — Почему у тебя всё получается?

— Хочешь, скажу правду? — Архипов, сойдя с эскалатора, остановился в светлом зале у рапорта Ленинского комсомола XXVI съезду партии. — Хочешь?

— Хочу, — ответил Зубов.

— Таких, как я, в нашем училище много. Я не из лучших, есть и посильнее ребята. И это не заслуга, а долг. Долг перед всем вот этим, — Юрий обвёл рукой вокруг, — и этот долг нужно выполнять.

Зубов долго сидел в приёмной полковника Садкова. Илья решил ещё раз сказать полковнику, что он победил себя, осудил свои поступки, за лето наверстает упущенное по математике и своим поведением докажет, что он не бросает слов на ветер.

Прошёл час, а полковника всё не было. В коридоре послышались голоса Архипова и Суворова. Они шли из библиотеки и громко говорили о какой-то книге. Суворов увидал в приоткрытую дверь Илью. Заглянул.

— Опять на «ковёр»? Полковник вызвал? — спросил он сочувственно.

Зубов хотел ответить своё обычное: «Не твоё дело!», но сдержал себя. Вышел из приёмной.

— Нет, не вызывал, просто хочу пойти и сказать, что я исправлюсь.

— Зачем? — удивился Суворов.

— Это лишнее, — сказал Архипов.

— А как? — спросил Зубов. — Не ходить?

— Ты сегодня получил по истории пятёрку? Получил, — сказал Суворов. — Вот это и есть начало. А словам полковник не поверит, ты уже клялся.

— Знаешь, Илья, — посоветовал Архипов, — если тебе так нужно кого-нибудь заверить, иди к прапорщику. А к полковнику обращаться можно только с разрешения командира взвода. Устав забыл?

— Не подумал, — ответил Зубов. — А! Ни к кому я не пойду. Вот только не знаю, как показать слайды полковнику.

— А ну, покажи, — попросил Архипов. — Так много? Целая коробка.

— Тут весь год жизни нашего училища, — сказал Зубов.

Суворовцы отошли к окну и стали рассматривать слайды, вспоминали интересные случаи, удачно схваченные фотографом.

— Ребята, а мы можем опоздать на самоподготовку, — сказал Архипов. — Пошли. Может быть, прапорщик разрешит посмотреть слайды в классе с помощью фильмоскопа? Вот ребята будут рады!

Илья Зубов прикрыл дверь в приёмную и побежал по коридору догонять своих товарищей.

Военная игра

Лето выдалось сухое и жаркое. Днём в тени за тридцать градусов.

После марша под палящим солнцем привал в тени берёз был очень приятен. В густых кронах деревьев мелодично насвистывала иволга.

Саша Суворов прилёг на подсохший мох, похожий на ворсистый ковёр, и позвал Юрия:

— Иди сюда, тут мягко и сухо, как на медвежьей шкуре.

— А ты на медвежьей шкуре лежал? — поинтересовался Юрий, улёгшись рядом с Сашей.

— Только мысленно.

— Тогда представь мысленно, что нам выдали по стакану газировки. Чудо!

— Не надо газировки! — послышался голос капитана Лейко. — В жару нельзя пить ни газировки, ни минеральной холодной воды. Простудишься, а не напьёшься. Я это испытал на себе. Служил на одном из полигонов на юге. Привезли однажды на стройплощадку минеральную воду, и я вместе с солдатами взвода набросился на прохладный нарзан. Каждый выпил по бутылке, а через полчаса пришлось послать на машине солдата, чтобы поскорее привёз какой-нибудь воды. До этого случая мы терпели от завтрака до обеда, и нам хватало на весь день по фляге тёплой кипячёной воды, а в тот день я выпил литров пять и всё больше хотел пить. К ночи у всех горло болело. Сейчас не мешало бы стакан хорошего чаю.

И вдруг, словно по щучьему велению, была подана команда:

— Подъём! Приготовиться к чаю!

У ели стоял фургон, и повар уже разливал в кружки чай.

— Будем считать, что на марше к фронту нас встретила солдатская походная кухня, — сказал командир роты. — Поэтому — соблюдать маскировку, на поляны не выходить, держаться под кронами деревьев, громко не разговаривать.

Военная игра тем и интересна, что участники её придерживаются условий, приближённых к боевым, условно считая, что где-то рядом «противник». Сперва командир роты говорил, что играть будет один взвод «северных» и один «южных», а один — в резерве «ставки». Но на месте он принял другое решение: разделил роту на две группы и назвал их «синими» и «красными». Саша оказался в группе «красных».

После чая под молодыми берёзками подполковник Палов объявил план военной игры.

— Роте приказано овладеть высотой «Безымянная», где обороняется противник, условно численностью до батальона. Туда с юга идёт третья рота. Повторяю: мы не рота, а полк, условно. Третья рота тоже полк. Задача: скрытно подобраться к высоте и атаковать её!

Подполковник сообщил, что военной игрой руководит генерал Вольнов. Посредником, который будет давать дополнительные вводные задачи и оценивать действия сторон, назначен начальник учебного отдела полковник Марков.