Самая младшая - Романовская Лариса. Страница 27

Баба Тоня дернула Полину за рукав и сказала не вертеться.

Тогда она пошла туда, где Нелька стояла с фрейлиной, Максим и его друг, которого сегодня все называли свидетель. Хотя он на самом деле – сосед по квартире. Этот сосед рассказал, как они осенью в подъезде нашли черепаху. Объявление написали, но никто не откликнулся. И черепаха теперь живет у них дома. Ее зовут Танк.

Нелька сказала, что у черепахи на панцире светящейся краской написано «Т-34», чтобы не наступить ночью. Но на Танка никто не наступает, ему покупают салатные листья, он запасается витаминами перед спячкой. Сосед рассказал, как они Танка выгуливали: обвязали сверху веревкой, как сверток, и получилось, что черепаха в шлейке. Максим добавил, что скоро Танк так обожрется, что в панцирь перестанет влезать. Полина представила себе толстую черепаху, на которой панцирь лопнул, и стала так хохотать, что ее баба Тоня опять дергала за рукав!

Потом вокруг начал бегать оператор с камерой, как на школьном празднике. Нелька поправила Максиму цилиндр игрушечный, а он ей – корону из фиалок. Они такие красивые были! Заиграл менделеевский марш. Полине вдруг страшно стало, как на новогоднем концерте, когда надо было на сцене выступать.

Они вошли в зал, где люстра с завитушками. В углу стоял синтезатор, как в школьном кабинете музыки, и сидели три женщины со скрипками – настоящие музыканты. Все как и полагается, когда свадьбу в сказочном дворце играют!

Нельку и Лысика отозвали в сторону, и строгая женщина начала им вопросы задавать, сложные, там не все слова понятны. Полина у мамы хотела спросить, что такое «осознанный и добровольный», но увидела, что мама плачет. А бабушка ей через остальных по цепочке платок передает. У Полины от страха в животе сразу хрюкнуло. Может, маму уже Кощей обижать начал, пока все веселятся? Но мама сказала, что это от радости, и велела стоять тихо.

Потом Максим Нельке кольцо надевал, а она ему – но это было очень быстро и с их места плохо видно. Если бы баба Тоня дедушке это не объясняла, Полина бы не поняла вообще. А потом музыка опять играла, и под нее хотелось кружиться по огромному ковру, но ей не дали. Полина решила, что когда сама замуж пойдет, то обязательно станет в этом зале танцевать. Можно даже вместе с мужем!

Все дарили Нельке и Лысику цветы. Их так много оказалось. Нелька столько удержать не могла и отдала часть букетов Максиму. А Полине – тот кощеевский, в котором розы позолоченные. Полина подумала, что папа-Кощей может рассердиться, что букет передарили, и постаралась подальше отойти.

Нелька к ним подошла и спросила у мамы:

– А когда я на вашей свадьбе тусила, я как Полина была или поменьше?

Мама сказала, что Нелька была точно такая же. А настоящий папа сказал – что гораздо меньше. Нелька Полину обхватила за плечи и склонилась к ней так, что своим фиалковым венком ухо щекотала:

– Вишня, ты извини, что я про тебя сказала, что ты даун. Ты хорошая. Просто необычная.

Полина забыла уже, что они с Нелькой ссорились. Ну позавчера, когда Лысик пропал, а потом елку привез. Мама, Нелька и Полина фотографировались втроем и кричали «Обнимашки!» и даже прыгали, как на переменке.

Потом все в соседней комнате смотрели по телику фильм про то, как Нелька и Макс женились. Максим купил у оператора диск, и оказалось, что свадьба уже закончилась, можно домой идти. Полина успела покружиться и поотражаться в четырех зеркалах сразу, пока ее бабушка не позвала. Потому что на крыльце уже шампанское взрывалось.

И когда уходили, Полина заметила, что в замке-загсе в углу тоже елка стоит и огнями мигает. Потому что сегодня еще и Новый год. А она про него забыла. Первый раз в жизни! Даже про подарки! Даже, что ей мама свой синий искусственный цветок отдаст! Получается, что пока только половина хорошего прошла, впереди – еще столько же!

Солнечные рыбки

Вот бы всегда тридцать первого декабря еще дополнительно свадьбу отмечать: сразу два праздника подряд, и ждать долго не приходится. Хотя… Уже надо наряжаться и тарелки расставлять, а у них все наоборот: Нелька и Масик-Лысик уехали, гости ушли, мама и бабушка грязную посуду мыть потащили, папа – мусор на помойку. Дед Толя сел на диван и уснул.

А еще все переоделись обратно. Мама надела джинсы с рваными коленками и сказала, что весь следующий год туфли носить не станет, потому что у нее весь следующий год ноги так и будут от них болеть. Баба Тоня к себе вниз в костюме спустилась, а обратно в халате пришла. Хорошо, что Полине разрешили принцессное платье оставить – правда, оно уже в торте немножко и в газировке и не очень праздничное. А золотые туфельки куда-то подевались, поэтому Полина в тапках ходит. В них не покружишься…

По всей квартире стоят теперь вазы с разными букетами. В одной комнате пахнет розами, в другой – тоже розами и орхидеями, в третьей (которая теперь только Полинина) фиалками. А елка почти не пахнет, она тоже устала радоваться. Она наряженная не до конца: там только гирлянда висит и красный шарик, который утром не разбился.

Такую елку – почти некрасивую – жалко. Полина на нее вешает игрушки, куда на цыпочках дотянется. Она не шумит, но дедушка Толя все равно на диване зашевелился:

– Полин, это ты тут? А чего копошишься? Дед Мороза боишься спугнуть?

– Тебя, – не сразу отвечает Полина.

Она не хочет говорить, что дедушка после больницы какой-то весь другой. Мама с бабой Тоней все время теперь говорят: «Осторожно, дай деду отдохнуть». Дедушка после каникул обратно в больницу ляжет. Если сказать, что Полина его бережет, дед вспомнит, что он старый и больной, и расстроится. Поэтому Полина его обманывать будет. Ну, скажет другую правду:

– Я игрушки вешаю осторожно. Потому что они живые.

– Много уже повесила? – спрашивает дедушка. Ждет, когда Полина все, что на ветках висит, пересчитает.

– Семнадцать шариков. И еще гирлянды.

– А мне шарики остались?

Дед Толя подходит к коробке от пылесоса и начинает в газетных обертках шуршать. Там лежат только фигурки старенькие, облупленные: будильник, на котором через минуту Новый год наступит, два зайчика на прищепках (один безухий), ракета, похожая на сосульку, и кукуруза, с которой краска обсыпалась. Но дедушка Толя, кажется, именно их и хотел достать. Начал на елке свободные лапы искать и так осторожно вешать, будто эти игрушки – драгоценные. (Полина вспомнила, как утром в королевский замок играла.)

– Деда, а это старинные игрушки?

– Да уж не новые. Это у меня, Полинка, чего – ракета или сосулька?

– Морковка! Ой, нет! Кукурузка. Она серебряная почти. Деда, она космическая стала! Инопланетная! Из другой галактики!

– Нет, земная кукуруза, хотя ее вроде на Марсе сажать собирались.

Дед Толя говорит, что он сказки придумывать не умеет, а на самом деле они у него самые лучшие выходят.

– А еще чего на Марсе сажали? Морковь? Или свеклу? Она красная – и Марс красный!

– Да ничего не сажали, Полин. Только песню пели, что там яблони цвести будут, но это так… мечта. А это что? Будильник?

– Ага. Он целенький, он только по-игрушечному не работает, потому что на нем стрелки нарисованные. Он тоже старый?

– Полвека почти. У нас на заводе под Новый год лотерея была, шуточная, ну вот я выиграл. Принес Тоне, а у нас елки-то и не было. Ну, мы ветку подобрали, конфетами ее нарядили и вот этим будильником.

– А почему елки не было?

– Ставить было некуда, Полин. Мы в бараке тогда жили. В общежитии.

– А мама тогда уже родилась?

– И мамы твоей не было, и Нели, и Стаса… И тебя даже не было… – Дедушка все газетки в коробке проверил и на диван сел. А Полина еще шарик-будильник поразглядывала. Оказывается, он во столько раз ее старше! А она его еще вешать не хотела, называла некрасивым.

– А у нас еще античные игрушки есть? – Полина придвигается к деду Толе поближе. Он, конечно, лекарствами пахнет, и вообще его беречь надо, но, если его Полина так крепко обнимет, всего один разочек, плохо-то не будет никому. – Деда, а где твои игрушки?