Мечта о Крылатом Коне (сборник) - Юрьев Сергей. Страница 9

– А что это такое – зеркало?

– Не помню я. – Чуче стало вдруг так себя жалко, что она даже всхлипнула. – Знаю только, что это такая штука, на которую глянешь и самого себя увидишь. Говорят, они, зеркала эти, только в царстве Шемаханском есть, а я дороги туда не знаю. И спросить не у кого: кто меня не боится, всё поймать норовят. Я бы поймалась, да не могу: неуловимая я.

Тут Васятке и самому грустно стало: во-первых, Чучу пожалел, а во-вторых, сказки, которые он сам себе рассказывал, оказались истинной правдой, и он их, прямо как Чучу, только слышал, но никогда не видел. Взял он корзину, встал да и пошел куда глаза глядят, а Чуча как громыхнет, да так громко, что все охотники услышали и на звук побежали.

– Ты меня не выдашь? – спросила Чуча, напугавшись.

– Нет. Только сиди тихо, – предупредил ее Васятка.

Охотники на Васятку и не посмотрели, мимо пробежали в ту сторону, откуда им грохот послышался. Пошли они по дворам шарить, под крылечки да на чердаки заглядывать, а Васятка с Чучей пошли своей дорогой, то есть Васятка пошел, а Чуча на нем поехала.

– А куда ты меня тащишь? – вдруг поинтересовалась Чуча.

– Увидишь, – коротко ответил Васятка.

Вспомнил он, что за дальним полем колодец был старый-престарый, но никто к нему по воду не ходил: во-первых, далековато было, а во-вторых, страшно. Говорили, тот колодец давным-давно колдуны вырыли, и если заглянуть туда, то самого себя увидишь, только не сейчас, а в прошлом или в будущем… Будущее свое знать никто не хотел – тогда дальше жить было бы неинтересно, – а прошлое свое и так все знают. Так что Васятке самому туда смотреть ни к чему было, а вот Чуче хоть на какую себя посмотреть надо было… Только когда они до колодца добрались, совсем темно стало, волки завыли, птицы ночные закричали, кикиморы по болотам захихикали – ужас как страшно. Васятка к колодцу подходить побоялся, а Чуче сказал:

– Вон в тот колодец загляни – и сама себя увидишь. Только если окажешься ты страшной, не вылезай, пока я не уйду…

Бросил Васятка корзину с Чучей, а сам как припустил в сторону дома, не оглядываясь назад и по сторонам не глядя. Не успел он сотни саженей пробежать, как позади него громыхнуло, и всё вокруг золотым светом залилось. Васятка только быстрее вперед побежал…

А Чуча как заглянула в колодец, так сразу сама себя узнала и снова превратилась в Жар-птицу. Сначала хотела Васятку догнать, чтобы слетать с ним в сказочную страну, где у нее был дом родной. Но потом подумала: «А вдруг слишком страшной ему покажусь? У этих людей не угадаешь, чем удивишь, чем напугаешь…»

Богатырь пятиаршинный

В стародавние времена всякие чудища сплошь и рядом встречались. Бывало, в лес зайдешь – они из-под каждого куста выскакивают, и каждое зубы скалит, язык показывает, хихикает. Некоторые из них даже умели говорить человеческим голосом, мол, Такой-то и Такой-то, я тебя съем, а потом покатаюся, поваляюся… Вообще-то, которые и вправду могли съесть, те редко попадались – всё больше мелюзга народ пугала по ночам. А разве в темноте разглядишь… У некоторых голосина был – рыбу-белуху переорать могли, а сами – с ноготок.

Но попадались и чудища преогромные, которые на всю округу ужас наводили, с поселян дань требовали, и даже сам царь со всем своим войском против таких ничего не мог – до тех пор, пока в царстве богатыри не появились ростом не меньше трех аршин. Их так в народе и называли: богатыри трехаршинные. Есть такой закон природы: там, где чудища заводятся, – и богатыри появляются, иначе людям вообще житья бы не было.

Так вот… У самого Синего моря, того самого, которое потом Черным называть стали, стояло себе селение, не большое, не маленькое – верста в длину, верста в ширину. Пастухи коров пасли, рыбаки рыбу ловили… Только повадился одно время на берег Змей Морской вылезать – на солнышке греться, а между делом коровами да козами питаться. Иной раз среди бела дня даже в селение заползал.

– Селянки! – кричит. – А подать мне курки да яйки, и побольше, а то я, когда голодный, злой бываю как собака.

На собак он, конечно, наговаривал. Псы тогда вовсе не злые были, им даже лаять не приходилось, потому что умели говорить они по-человечески.

Как-то раз прогуливался по берегу Синего моря Васятка, мальчонка местный, цветные камушки да раковины красивые собирал, а Змей Морской – тут как тут. Выскочил из моря, пасть зубастую раззявил и говорит:

– Эй, малец, что-то мне надоело всё – и коровы, и куры и рыба-треска… Хочу я человечинки отведать. А ну признавайся, малец, ты вкусный?

– Не знаю, – Васятка отвечает, – не пробовал. – А сам думает, куда бы спрятаться, где бы меж камнями щелочку найти, чтобы Змей туда просунуться не мог.

– Вот ведь съешь, а потом животом маяться… – сказал Змей задумчиво и хвостом затылок почесал. Но по всему было видно, что от обеда отказываться он вовсе не собирается.

Только вдруг откуда ни возьмись булыжник здоровенный прилетел прямо змею в пасть и половину зубов ему выбил.

– Кто ждесь? – прошамкал перепуганный Змей.

– Это я, Микола, богатырь трехаршинный! – раздалось с высокого берега. – Биться будем, Змей поганый?!

Змей тут же зашипел, начал когтями о камни скрести, но богатырь прямо со скалы прыгнул прямо ему на шею и как начал палицей своей дубасить по голове пупырчатой.

Пока чудовище на берегу извивалось, стараясь богатыря сбросить, Васятка за камнем прятался, а когда стихло всё, выглянул.

– Убег, гад ползучий! – сокрушался Микола-богатырь, стоя по колено в воде.

– Да он еще вернется, – обнадежил его Васятка. – Проголодается и приползет…

– Нет, скоро он после таких побоев не оправится, а мне ждать его здесь некогда. У нас, богатырей трехаршинных, дел полно… – сказал Микола, забросил палицу на плечо и пошел восвояси – других чудищ искать.

Змей Морской и вправду долго не появлялся. На другой год уже Васятка у берега сидел и вдруг видит – глаз из воды торчит. А потом вода забурлила, и голова пупырчатая с пастью зубастой показалась. Только зубов уже поменьше в ней было.

– Эй, малец, богатырь здесь еще? – спросил Змей шепотом.

– Ага! – ответил Васятка. – Отошел только малость перекусить. Сбегать за ним?

Но Змей последних слов его уже не слышал – в воде спрятался, только волны колыхнулись. Видно, сильно его Микола в прошлый раз напугал. А Васятка в селение направился, думая, что если не придет еще какой-нибудь богатырь, то в другой раз Змей может и не поверить, что богатырь его всё еще поджидает.

Пришел Васятка в селение, рассказал, что чудище опять появлялось, но все только головами качали, а некоторые даже решили перебраться подальше от берега жить – за леса и болота, только бы Змей их не нашел.

Но Васятка парнишкой смекалистым был и, пока народ не разбежался, предложил:

– А давайте на берегу каменного богатыря поставим, да не трехаршинного, а пятиаршинного. Змей его увидит и забудет навсегда, как на наш берег вылезать.

Подивились мужики, что малец хитрость такую придумал, и, пока чудище снова не выползло, начали из камней фигуру выкладывать. Женщины одежку для стража скроили, кузнец за ночь медный шлем отковал, а лесорубы огромную дубину из целого дерева выточили. Богатырь получился пятиаршинный, не меньше.

Еще год прошел, и, видно, Змей вконец оголодал, лежа на дне морском. Выполз он на берег и увидел, что богатырь его караулит, да такой огромный, что и голова в пасть не поместилась бы. Страшно, но голод – не тетка… Бросился он на богатыря, пасть открыл, в руку челюстями вцепился, да только оставшиеся зубы о камень обломал. А тут еще дед один мимо проходил, нес из кузни новую трубу для печки. Увидел он Змея, да как закричит в трубу: «А вот я тебе сейчас плавники-то пообрываю!»

С тех пор ни Змей Морской, ни другие чудища к этому берегу даже близко не подплывали – богатыря пятиаршинного боялись.

А фигура каменная еще долго на том месте простояла.

Как-то раз дружина царская через то селение проходила. Увидели витязи фигуру каменную на берегу и начали спрашивать, мол, что это у вас тут такое. И рассказали им, что проходил тут Микола-богатырь и Змея Морского побил. Витязи тут же хором прокричали: «Слава! Слава! Слава!» – и дальше пошли дело свое делать. А потом, когда вернулись в Стольный град, самому царю Гороху про подвиг богатыря рассказали, и с тех пор обычай такой появился: богатырям, которые какой-нибудь подвиг совершили, памятники ставить.