Любовь сильнее расчета - Бойл Элизабет. Страница 23

— Да, ну, я думаю, мадам Фонтейн сделана из крепкого материала, который не по зубам нашим злюкам.

Если Мейсон полагал, что разговор окончен, то он сильно ошибался. Белтон стоял перед его столом твердо, как часовой на посту, в котором Мейсон сейчас отнюдь не нуждался.

— Белтон! Что ты мешкаешь? — Мейсон еще никогда не видел дворецкого таким встревоженным. — В чем дело?

Белтон кашлянул.

— Когда я поднимал ридикюль, из него выпала записка. — Он достал из кармана клочок бумаги и положил его на стол перед Мейсоном.

— Белтон, содержимое ридикюля мадам Фонтейн едва ли должно нас интересовать, и я не могу поверить, что ты позволил себе… — Он не успел сказать «копаться в ее вещах», увидев, что было нацарапано в записке:

УЕЖАЙ ИС АНГЛЕИ ШЛЮХА А ТО ПОПЛАТЕШСЯ

— Хоть слово «шлюха» написали без ошибок, — заметил Мейсон.

Он взял записку в руки и более внимательно рассмотрел ее. Написано не женской рукой, буквы слишком кривые. Почему-то он полагал, что почерк Райли должен быть похожим на саму мадам Фонтейн — полным энергии и округлым, а не такими безграмотными каракулями.

«Так что же, черт возьми, происходит?» — подумал он. Он не видел в записке никакого смысла. Если только не…

Он отогнал эту невероятную мысль.

Кто-то угрожает Райли?

Неожиданно Мейсон почувствовал, что от записки веет холодом смерти, и поспешно убрал ее обратно в ридикюль. И совершил ошибку. Ибо, открыв коричневую бархатную сумку, он уловил легкий аромат духов. Этот аромат знало его тело, знало настолько хорошо, что все его чувства потребовали, чтобы он встал на ее защиту.

Мейсон сразу же приглушил этот неуместный порыв. Дама едва ли имела к нему отношение, и он не обязан о ней заботиться, но все же необходимо было что-то предпринять — он должен вернуть ее ридикюль и разобраться в этом таинственном деле с запиской. Он должен защитить свои капиталовложения.

Да, вложенные в ее театр деньги — это достаточно уважительная причина, для того, чтобы мчаться в «Куинз-Гейт».

Час спустя племянницы покинули его кабинет. Он выслушал их заверения, что они не делали ничего плохого, но не поверил ни единому слову. Слишком настойчиво они его в том убеждали. Поэтому Мейсон отпустил их, предупредив, что они каждое утро будут помогать миссис Мак-Коннеги на кухне, если следующий урок сорвется.

Он направлялся к ожидавшей его карете, когда его заставил вздрогнуть голос кузины Фелисити. Шурша кружевами, она торопливо следовала за ним.

— Мейсон, как мило с твоей стороны приказать подать мне карету, — сказала она, опережая его, и, даже не оглянувшись, уселась в экипаж.

— Кузина, эта карета для меня. Мне нужно ехать по делу, — сказал Мейсон заглянув внутрь, где она уже успела расположиться.

— Ты можешь высадить меня по пути, мне надо сделать кое-какие покупки, — ответила она, указывая ему на место рядом с собой.

— Кузина, я вам говорил, больше никаких лишних расходов.

Фелисити покачала головой.

— Дорогой мой мальчик, у меня нет лишних расходов. Кроме того, ты едешь повидать Райли и отдать ей ридикюль, не так ли?

Он покосился на нее. Неужели в его доме не бывает секретов?

— Да, — подтвердил он, не желая обсуждать эту тему.

— Тогда ты можешь высадить меня по пути, — повторила Фелисити, усаживаясь поудобнее.

Мейсон понял, что нет никакой надежды избавиться от нее сейчас, поэтому сел в карету и приказал кучеру отправляться. Дернувшись, карета тронулась.

— Страшное дело, — как бы между прочим заметила она. — Мейсон, я очень надеюсь, что ты разберешься с этой глупостью.

Он порывисто обернулся:

— Вы читали?

— Ну конечно. Я была там, когда Белтон просматривал… — Она запнулась, чуть не выдав дворецкого, и поспешила закончить по-другому. — Нам надо было узнать, кому принадлежит ридикюль, поэтому Белтон подумал, что лучше его открыть.

Это было самое неубедительное из объяснений, которое он когда-либо слышал. У кузины Фелисити это звучало так, словно забытые дамами ридикюли валялись в их доме повсюду.

— Зачем кому-то понадобилось избавляться от нашей дорогой Райли?

— Не имею представления, кузина. Я уверен, что это не что иное, как театральная шутка. — Он надеялся, что прав, но что-то в этой записке подсказывало ему, что это нечто большее, чем шутка. — Так где мне вас высадить?

— Я доеду только до театра, если ты не против.

— Против, — заявил Мейсон. — Если это угроза мадам Фонтейн, я не хочу, чтобы вы вмешивались.

Кузина Фелисити расправила плечи.

— Я вполне способна постоять за себя. Посмотри, как я расправилась утром с лордом Дэландером.

— Вам действительно это удалось, — сказал Мейсон. — Но вы все еще больше усложнили, намекнув на ее богатство.

— А разве она не богата? — Взгляд кузины Фелисити засветился надеждой.

Покачав головой, Мейсон сказал:

— Нет, кузина, она не богата.

— Какая жалость! Будь Райли богата, ты мог бы на ней жениться.

Мейсон поперхнулся. Похлопав его по спине, кузина продолжала:

— Она очень славная девушка, и из нее получилась бы очень красивая невеста.

Зная способность кузины все путать, Мейсон понимал, что должен ясно объяснить ей суть дела.

— Кузина Фелисити, я не могу жениться на Райли.

— Почему?

— Прежде всего она актриса, — ответил он, настолько удивленный предложением кузины, что был не в состоянии указать еще тысячи других причин, по которым он не мог взять Райли в жены.

Кузина Фелисити вздохнула, словно весь мир сошел с ума. Они въехали в заполненные народом улицы, направляясь к «Куинз-Гейт». Мейсон выглянул в окно, чтобы посмотреть, где они находятся, и неожиданно увидел идущую по улице Райли.

Вернее, он заметил эти проклятые перья, которые своим томным раскачиванием заранее предупреждали о ее появлении и исполняли в ее честь какой-то экзотический танец.

Но сама обладательница этих танцующих перьев двигалась с такой непринужденной грацией, словно входила в бальный зал, а не пробиралась по заваленной мусором улице. Когда прохожие заговаривали с ней или просто здоровались, она кивала в ответ, наклоняя голову с истинно королевским величием. Мейсон почти поверил в ее происхождение от египетских фараонов.

Погруженный в свои мысли, он заметил двух приближавшихся к ней мужчин, когда было уже слишком поздно.

Они зажали ее с двух сторон. Злоба, сверкавшая в их глазах, выдавала их намерения. Не имея возможности пробиться через разделявшую их толпу, Мейсон беспомощно смотрел, как один из мужчин зажал ей ладонью рот, а другой схватил за плечи и они в мгновение ока уволокли Райли в узкий переулок.

Когда грязная рука зажала Райли рот и нос, она начала задыхаться, и у нее заслезились глаза от зловония, исходившего от нападавших. Она не успела ничего понять, как второй бандит скрутил ей руки. Они быстро втащили ее в переулок, и никто из прохожих не успел заметить, что произошло.

— Ты прямо красавица, а? — прошептал первый из них ей на ухо. — Ну, когда мы покончим с тобой, ты уже не будешь так хороша.

Райли с ужасом увидела, что он вытащил длинный нож, угрожающе блестевший даже в темноте переулка.

— Это еще не самое плохое, красавица, — сказал он. — У меня есть и другой кинжал, которым я тоже воспользуюсь.

— Он сказал, никаких забав, Клайд, — недовольно возразил его компаньон. — Никаких забав, если хочешь получить деньги.

— За те жалкие гроши, что он платит нам за эту работу, я могу и позабавиться. Никто ведь не услышит ее, когда дело будет сделано, — сказал Клайд, его смрадное дыхание, доносившееся до Райли, напоминало зловоние сточной канавы в августовский день. — Я не собираюсь оставлять ее живой, чтобы она дышала и болтала.

Райли брыкалась и отбивалась, стараясь вырваться, а они тащили ее все дальше и дальше в переулок. Чем сильнее она вырывалась, тем больнее они сжимали ее руки и били ногами, заставляя двигаться вместе с ними.