Украденная невеста - Бойл Элизабет. Страница 4

– Послушайте, Темпл, – окликнул его лорд Нетлстоун, пробираясь сквозь толпу. – Эта леди скорее всего станет моей женой, и я не хочу давать Пенхему столь явное преимущество.

– Мой дорогой лорд Нетлсом…

– Нетлстоун. [1]

– Верно, Нетлстоун. Я почему-то всегда путаю. – Темпл скользнул взглядом по аудитории и с невинным видом поднял брови.

Большинство из приличия удержались от смеха.

– Так вот, Нетлсом, – продолжил Темпл. – Сядьте рядом с Пенхемом, и пусть дама отдаст предпочтение лучшему из мужчин.

Соперники мрачно уставились друг на друга.

Темпл постучал лорнетом по столу.

– Напомните мне, на чем я остановился… Ах да, как завязать галстук без камердинера!

Барон подозвал официанта и потребовал немедленно принести бумагу, перо и чернила, чтобы не упустить ни единой детали из предстоящей лекции.

Письменные принадлежности были моментально доставлены, и Темпл уже собрался начать демонстрацию, как вдруг дверь распахнулась…

Необычно холодный для июня ветер ворвался в комнату, взъерошил газеты и парики и заставил многих вздрогнуть.

Все глаза устремились на вошедшего.

– Ее похитили! – истошно завопил он. – Похитил худший из бандитов!

Клиентам «Уайтса» предстала удивительная картина: в проеме входной двери бушевал граф Ламден, как палашом, размахивая тростью с серебряным набалдашником. Его можно было бы принять за свирепого воина и даже кого-то из древних шотландцев, если бы не исхудалое, желтое лицо – видимо, не зря говорили, что он смертельно болен.

От его безумных стенаний в зале «Уайтса» воцарилась тишина. За сто лет своего существования клуб привилегированных мужских особей Лондона видел немало недостойных зрелищ: злобные ругательства разорившихся аристократов, пьяный бред брошенных любовников, но его никогда не сотрясала такая безумная, дикая ярость.

Ламден сделал несколько шагов от-двери.

– Говорю вам, ее похитили! Дураки, ничтожества, вы меня слышите? Похитили!

Пенхем медленно поднялся. При всей провинциальности манер он был добрым человеком, способным посочувствовать чужому горю.

– Кого, милорд? Кого похитили?

– Диану, конечно! Ее увезли в Гретна-Грин.

Присутствующие не сразу осознали тот факт, что он говорит о своей дочери Диане Фордем, эксцентричной старой деве, а поняв, многие не могли скрыть изумления: неужели ее похитили, как какую-нибудь гибкую, невинную красотку, свежую росинку в расцвете ее первого сезона?

Комнату наполнили раскаты смеха и сдавленное мычание, и лишь один Темпл молчал. Если тот ветерок, что жутковато пролетел по комнате, куда-то и направился, то прямиком в нутро маркиза.

Диану похитили? Не может быть! Внезапно маркиз почувствовал неестественные скачки сердца.

Пенхем и Нетлстоун тоже не принимали участия в общем веселье: оба смотрели на развернувшуюся перед ними сцену, и па их лицах отражалось явное недоверие. Всего несколько секунд назад каждый из них считал, что Диана станет его женой.

Разухабистый смех начал стихать, но возобновился с прежней силой, когда Ламден застучал тростью об пол.

Тук! Тук! Тук! Серебряный наконечник бил по дубовому полу, как будто трость находилась в руках властного школьного учителя.

– Хватит! Это неуважение! – взвыл Ламден.

Теперь уже никто не решался перечить графу: безумный он или нет, английская ветвь его рода уходила корнями в века – как говорили, к самому королю Артуру. К тому же этот пожилой человек верно служил королю и отечеству, и если его дочь в опасности, долг каждого респектабельного англичанина – способствовать тому, чтобы ее благополучно вернули в лоно семьи.

Старик покачнулся, и Темпл шагнул вперед, намереваясь подать ему стул, но тут же остановил себя: в свете любой приличный поступок, даже если он крайне необходим, может выставить тебя идиотом!

К счастью, Пенхем уже вел графа по направлению к массивному кожаному креслу в центре зала.

– Сэр, не расскажете ли вы подробнее, что случилось с леди Дианой?

– Говорю вам, ее увез какой-то негодяй. – Ламден уронил голову на руки и издал вздох, тронувший всех, кто его слышал.

Прежде чем Пенхем успел спросить, кто же этот мошенник, по всей комнате уже заключались пари на сей счет. Клиентов «Уайтса» не надо было уговаривать делать ставки: небывалый случай давал слишком богатые возможности, чтобы их упускать, и все безудержно судачили о случившемся, отбросив приличия и почтительность.

Поймав за локоть официанта, Темпл прошептал:

– Принесите графу виски. «Глен Эйдик», если у вас есть. – В руку официанта скользнула монета.

Через минуту проворный слуга возвратился, держа бутылку и стакан, в который тут же налил графу подкрепляющую дозу.

Ламден поблагодарил с отсутствующим видом и с отчаянием посмотрел на Пенхема:

– Я смирился с тем, что она выйдет замуж за вас или Нетлстоуна. Мне это не нравилось, все-таки вы второй сын, а Нетлстоун… – он махнул рукой, как будто отгонял назойливую муху, – это Нетлстоун. А вот случившегося я никак не ожидал. Похищение – это же самое подлое злодеяние!

– Но кто, милорд, кто увез вашу дочь? – взволнованно спросил Пенхем.

Ламден отставил стакан, и Нетлстоун, который уже выдвинулся в первый ряд, налил ему еще. Граф выпил, отер губы и закрыл глаза.

Такой тишины в клубе «Уайтс» не было с тех пор, как герцог Нортруп заработал свое лучшее имение Кент, одним движением открыв карту. Все уши вытянулись навстречу слонам графа.

– Корделл. Ее увез Корделл.

Тишина разрядилась коллективным выдохом. Если бы Диана сбежала с самим дьяволом, и то она оказалась бы в лучшей компании. Безрассудный игрок, пьяница, не знающий меры, Корделл недавно участвовал в каком-то сомнительном деле, и в последнее время в городе его никто не видел; шепотом высказывалась догадка, что он сбежал не только от кредиторов, но и от суда.

И вот теперь выяснялось, что он бродит где-то поблизости и даже смог убедить Диану бежать с ним. В этой игре он, безусловно, бросил выигрышные кости: Диана была единственным ребенком Ламдена и наследницей его состояния. Нa ее деньги Корделл сможет годами играть и распутничать.

Пенхем наклонился к Темплу:

– Этот Корделл – плохой человек?

– Плохой? – Темпл от удивления вытаращил глаза. – Вы что, ничего не слышали о Корделле?

– Н-не знаю, – промямлил Пенхем. У него был такой вид, как будто более всего он желал очутиться в своем небогатом поместье в компании любимых собак и сварливой матушки, вдовы маркиза Стейверли.

– Признаюсь, юноша, я без охоты отнесся к вашему предложению, – обратился Ламден к Пенхему, – но если вы вернете ее, если остановите этот фарс, пока не поздно, я с радостью отдам ее вам.

– Но милорд! А как же мое предложение? – Нетлстоун одернул сюртук бутылочного цвета, встал на цыпочки, и его голова оказалась вровень с головой сидящего графа. – Все знают, что леди предпочла меня Пенхему.

Нелепое хвастовство вызвало новую волну смеха. Нетлстоун, которому всегда не хватало ума понять, что он смешон, поднял глаза; его грудь раздувалась, натягивая полосатый желтый жилет так, что, казалось, с него вот-вот отлетят все пуговицы.

– А я говорю, она предпочла меня! И смею вас заверить, я подхожу ей куда больше. – Он решительно повернулся к Ламдену: – Я верну вам дочь, милорд. У меня самые лучшие лошади в городе, самый быстрый экипаж, и я окажусь на Манчестерской дороге раньше, чем Пенхем подзовет свою повозку.

Такое заявление Пенхема явно не обрадовало. Хоть он всего лишь второй сын и едва ли унаследует имение, потому что у его брата пять сыновей, зато у него такая родословная, что в качестве зятя он ничем не хуже Нетлстоуна!

В одном Нетлстоун обставил молодого человека: барон был значительно лучшим наездником и в гонках ему не было равных.

Молодые люди заспорили, но трость Ламдена тут же призвала их к порядку: граф трижды стукнул ею об пол, и после четвертого удара спорщики в конце концов угомонились.