Утро с любовницей - Бойл Элизабет. Страница 30

Шарлотта улыбнулась, потому что теперь до конца поняла, что имела в виду Куинс – и что теперь ей самой делать.

Она тоже будет любить его, всем сердцем, всей душой и, уж несомненно, всем телом.

Глава 8

Можно волноваться, сидя в опере и предаваясь фантазиям, всплывающим из памяти Лотти. Но как пережить невероятную смесь тревоги и радости, охватившую ее, когда она в своей гостиной ожидала приезда Себастьяна.

По уверению Куинс, все, что нужно было сделать Шарлотте, – это вспомнить...

Обхватив себя руками, Шарлотта зажмурилась. Эти воспоминания заставили ее содрогнуться от кончиков перьев на шляпе до нарядных туфелек.

О, она обнаружила, что притворяться Лотти Таунсенд очень легко, и весь остаток вечера восторженно приветствовала стадо поклонников в фойе распутной улыбкой, а потом на протяжении второго акта беззастенчиво флиртовала с Рокхестом, в то же время ловя недовольный взгляд Себастьяна из противоположной ложи.

Но когда Рокхест помог ей спуститься из кареты и холод булыжной мостовой пробрался сквозь ее туфельки, Шарлотта, остановившись у нижней ступеньки, посмотрела на свой дом.

Ее дом. Подарок, который она получила за то, что была любовницей герцога, за то, что впустила его к себе в постель и позволила ему...

Шарлотта закрыла глаза и сказала себе, что это не она, это Лотти вела себя так постыдно. Но теперь она была Лотти, а это означало, что нынешней ночью Себастьян будет подниматься по этим самым ступенькам, ожидая того, что не имеет никакого отношения к мечтам, зато напрямую связано с атласными простынями и полным отсутствием одежды...

– Миссис Таунсенд, мэм?

Лотти обернулась и увидела на пороге гостиной служанку. О Господи! Неужели он уже пришел?

– Гм... – запинаясь, пробормотала она, стараясь придумать, что бы ей ответить. Возможно, ей помогло бы, если бы она смогла вспомнить имя служанки, но – увы.

– Я отнесла поднос этому герру Тромлеру, – переминаясь с ноги на ногу, заговорила девушка, – и если я вам больше не нужна, то пойду вниз к себе в комнату спать. Миссис Финелла сказала, что вернется домой поздно и я ей не понадоблюсь.

– Герр Тромлер?

– Да, немец.

Закусив губу, Шарлотта пожала плечами.

– Тот, из соседнего дома, – вздохнула служанка. – Вы сказали, что я обязана хотя бы раз в день кормить его, чтобы он играл для вас на своей скрипке.

Как по мановению волшебной палочки, из открытых окон полилась сладостная, волшебная мелодия.

– Это он? – Шарлотта стояла как завороженная.

– О да, мадам. Осмелюсь сказать, вы очень добры, что кормите его. На прошлой неделе хозяйка заставила его продать сюртук, чтобы заплатить ей за квартиру. – Наклонив голову набок, девушка с растерянным видом прислушалась. – Музыка красивая, но не думаю, что она стоит бифштекса.

Не стоит бифштекса? Закрыв глаза, Шарлотта слушала нежную мелодию. Нет, она стоит целой коровы. Шарлотта постояла еще некоторое время, размышляя, почему герр Тромлер не играет для высшего общества каждый вечер, не дает концерты для самого короля. Его музыка, такая чарующая, невероятно чувственная, успокоила ее страхи, заставила забыть обычное беспокойство о том, что нужно быть осмотрительной и скромной.

Пруденс! Ее имя Пруденс.

– Да, Пруденс! – вслух повторила Шарлотта.

– Да, мэм. Это все, мэм?

– О да. Простите. Не думаю, чтобы мне еще что-нибудь понадобилось.

– Быть может, только отворить дверь.

– Дверь?

– Да, мадам. Колокольчик звонит. Посмотреть, кто там? – У нее на лице было такое непроницаемое выражение, словно вовсе не удивительно, что кто-то наносит визит в столь поздний час.

Шарлотта испуганно вскинула глаза. Он здесь? Сейчас?

О Господи, как же пережить эту ночь?! Волшебная мелодия скрипки герра Тромлера, струившаяся из окна, постепенно притупила ее страхи, они улетели в ночь и оставили час удовольствию совершенно иного рода.

– Мэм? Дверь?

Колокольчик снова зазвонил, и Шарлотта резко повернула голову. А что, если он, как раньше высказалась кузина Финелла, «нагулял аппетит»?

Что ж, вероятно, пришло время это выяснить, и Шарлотта, сделав глубокий вдох, кивнула Пруденс:

– Да, пожалуйста, посмотрите, кто там.

Коротко кивнув, девушка оставила Шарлотту одну в окружении мягких романтичных звуков скрипки герра Тромлера.

Словно прикованная к месту, Шарлотта прислушивалась, как Пруденс открывает дверь, а затем до нее донесся бархатный голос Себастьяна, спрашивающего, дома ли миссис Таунсенд.

Все совершенно официально и пристойно, и Шарлотта рассмеялась бы, если бы не паника, поднимавшаяся внутри ее. Но лучше это, рассудила она, чем если бы он ворвался в дом, грубо забросил бы ее на плечо и понес наверх для ночи французского распутства.

«Qui. Oh, qui, – выкрикивала та бесстыжая часть памяти Лотти. – Tres bon!» [2]

– Ну конечно, тебе легко так говорить, – пробормотала ей в ответ Шарлотта. – Но что скажу ему я?

Она повернулась и прошлась по комнате, слушая, как Пруденс берет у него пальто и шляпу, а Себастьян отпускает несколько игривых замечаний по поводу ее рыжих волос.

«Придумала. Мы немного поговорим – о погоде». Шарлотта представила себе картину наподобие той, что описана в одной из ужасных адаптации Шекспира, принадлежащей леди Уолбрук.

Себастьян: Чудесная ночь.

Шарлотта: Поистине, милорд. Исключительно теплая для этого времени года.

Себастьян: Пойдем в постель сейчас?

Шарлотта: Вы очень горячи и нетерпеливы.

Шарлотта постаралась подавить еще одну волну панического страха. Предложит ли он, или она сама должна пригласить его наверх?

Шарлотта зажмурилась, надеясь, что это он заявит о своей готовности поскорее подняться наверх, потому что совершенно не представляла, как ей удастся выдавить из себя хотя бы слово.

– Я не ослышался? Ты все еще кормишь герра Тромлера? Обернувшись, она увидела, что Себастьян в вечернем костюме стоит на пороге.

В синем сюртуке, кружевном шейном платке, свисающем поверх жилета, расшитого серебряными нитями, которые поблескивали в сиянии свечей, и в бриджах из буйволовой кожи, скроенных так – специально так, – чтобы подчеркнуть, что лорд Рокхест не единственный мужчина в обществе, которому не требуются подкладки, он был ослепительно красив.

Если одежда придавала ему блеск и особый стиль, то его искусно высеченная линия подбородка, черные волосы, темно-зеленые глаза и прямые, уверенно расправленные плечи делали его неотразимым.

По скромной оценке Шарлотты, Себастьян Марлоу был самым красивым мужчиной во всем Лондоне.

Тут страхи Шарлотты приняли иное направление. С него придется снять всю одежду, чтобы... хм... заняться этим делом, а она совершенно не знала, как раздеть мужчину.

Она даже не задумалась, как освободиться от своей одежды, хотя по дерзкому блеску в глазах Себастьяна заподозрила, что это-то ему известно.

– Чем ты его кормишь, Лотти? – Он стоял, наклонив голову и слушая музыку. – Сегодня он в отличной форме.

– Бифштексами, – прошептала она, боясь произнести еще хотя бы слово.

– У вас золотое сердце, миссис Таунсенд. – Усмехнувшись, Себастьян пересек комнату и, заключив Шарлотту в объятия, потерся носом о ее шею.

У нее по спине пробежал трепет желания, слишком сильный для такого короткого разговора.

– Ты бесподобна. – Затем он так же стремительно разжал объятия и отстранился. – Но держись, я на тебя сержусь.

– Сердишься?

Себастьян отошел и сел на диван, даже не дожидаясь, чтобы сначала села она. Рядом с ним было место, но Шарлотта выбрала кресло у окна.

«Ты просто куртизанка», – почти явственно услышала она в ушах голос Лотти.

– Да, мне трудно удержать досаду. Не думай, что я не видел тебя сегодня вечером. С ним.

– С Рокхестом?

– Ты говоришь, как какая-то наивная девушка из Бата, – усмехнулся он. – Да, с Рокхестом. Если бы он не был моим лучшим другом, я, вероятно, вызвал бы его на дуэль за его наглость. Ухаживать за тобой, когда он знает, что я не могу ничего сделать, кроме как наблюдать!