Рэдволл - Джейкс Брайан. Страница 10

— Знаний никогда не бывает достаточно. Плод мудрости следует вкушать с наслаждением и как следует усвоить — не то что твой обед, который ты, юноша, глотаешь не жуя. Ну так что еще ты желаешь узнать о Мартине Воителе?

— Откуда ты знаешь, что я собирался спросить о Мартине? — с удивлением спросил Матиас. В ответ Мафусаил только сморщил нос:

— Откуда пчела знает, что в цветке есть пыльца?

— Брат Мафусаил, а где похоронен Мартин?

— Твой следующий вопрос мне уже известен: как найти легендарный меч Мартина?

— Но как ты догадался? — пробормотал Матиас. Старый привратник пожал костлявыми плечами:

— Меч скорее всего лежит рядом с Мартином. Вряд ли тебя интересуют истлевшие кости усопшего героя.

— Но где же похоронен Мартин?

— Этого не знает ни одна живая душа. Многие годы я ломал голову над древними рукописями, переводил, искал утаенные нити, но все впустую. Я разговаривал с пчелами и мелкими тварями, которые способны проникнуть туда, куда не можем пролезть мы, но в итоге одно и то же: слухи, предания, сказки.

Матиас покрошил муравьям хлеб.

— Значит, меч Мартина — всего лишь предание? Мафусаил возмущенно ответил вопросом на вопрос:

— Кто тебе это сказал? Я тебе этого не говорил. И честно говоря, у меня есть предчувствие, что эти важные сведения я берег именно для тебя.

Матиас весь обратился в слух.

— Года четыре назад я вправлял вывихнутую ногу одному ястребу-перепелятнику… Гм, помнится, я заставил его поклясться никогда больше не охотиться на мышей. Знаешь, они умеют взглядом своих золотистых глаз гипнотизировать мелких зверьков. Так вот, этот ястреб рассказал мне кое-что интересное. О воробьях. Он еще называл их крылатыми мышами. По его словам, много лет назад воробьи украли что-то из нашего аббатства, какое-то принадлежавшее нам сокровище. Но так и не сказал, что именно, — улетел, только его и видели, едва я вылечил его. Впрочем, разве можно ожидать благодарности от ястреба-перепелятника?

— А ты когда-нибудь говорил об этом с воробьями? — перебил старика Матиас.

— Я слишком стар, — покачал головой Мафусаил, — и уже не могу залезть на крышу, где они гнездятся. Воробьи — очень странные птицы, вечно чирикают. Они легкомысленные и очень воинственные.

Прежде чем ты подберешься к их гнездам, скинут тебя с крыши в два счета и слушать не станут. Кроме того, я не уверен, что ястреб говорил правду. Некоторые птицы, если им вдруг взбредет в голову врать, начинают нести жуткую околесицу.

Матиас стал расспрашивать брата Мафусаила дальше, но теплые лучи солнца и мирная тишина июньского дня сделали свое дело: старый привратник уже крепко спал.

*14*

Бесшумно ступая в ночи, Клуни, Рваноух и Призрак продвигались к Рэдволлу. Клуни счел задание настолько важным, что решил проверить все лично. Тело Призрака было обмотано кожаным мешком, в котором лежал его обычный воровской инструмент: веревка, обвязанная войлоком железная кошка, пузырек с маслом, отмычки и кинжал.

Рваноух выступал позади, донельзя гордый тем, что, отправляясь на столь важное депо, хозяин взял в помощники именно его. Он и не подозревал, что Клуни прихватил его на всякий случаи: если придется туго, Рваноухом всегда можно пожертвовать, а самому ускользнуть.

Они подобрались к самым стенам аббатства. Подняв хвост, Клуни дал знак оставаться на месте и скрылся в темноте. Наедине с Призраком Рваноух почувствовал себя неуютно Пытаясь завести разговор, он зашептал:

— Приятный дождичек, а? Для травы полезно… Ну и высоченные же у аббатства стены, чтоб мне лопнуть. Хорошо, что лезть на них придется тебе, а не мне. Я бы не смог — слишком уж растолстел, ха-ха-ха!

Встретив гипнотизирующий взгляд мертвенных глаз Призрака, Рваноух осекся и, сникнув, замолк.

Клуни вернулся минут через десять. Он кивнул в сторону аббатства:

— Прошелся вдоль стены Часовые дрыхнут без задних лап. Им раньше никогда не приходилось стоять в карауле, они засыпают, как только стемнеет. Вот к чему приводит мирная жизнь!

Рваноух, соглашаясь, закивал головой:

— Если бы они служили у нас и старина Краснозуб застал их спящими, он бы…

— Заткнись, — прошипел Клуни. — Призрак, ты готов? Смотри ничего не перепутай.

Призрак оскалил желтые клыки и начал карабкаться на стену. Медленно, словно черная змея, он полз вверх, нащупывая когтями углубления и трещины в камнях. Время от времени он застывал, распластавшись, и обдумывал следующее движение, затем снова лез вверх. Никто в армии Клуни не отважился бы на подобное восхождение, но Призрак был непревзойденным специалистом: повисая иногда только на одном когте, он все равно умудрялся не упасть.

Внизу Клуни и Рваноух, напрягая глаза, с трудом различали на стене его темный силуэт, приближавшийся уже к вершине стены.

На стене мирно похрапывал брат Эдмунд. Завернувшись в теплое одеяло и накрывшись от дождя капюшоном, он примостился на куче земли и не видел, как за край стены уцепились длинные острые когти. Мгновением позже над стеной возникла узкая черная голова, и на спящего глянули два темных обсидиановых глаза.

Призрак беззвучно пробирался между спящими часовыми и кучами мусора. Вот монах Гуго заворочался во сне, и капюшон соскользнул у него с головы, — на круглое лицо Гуго упали капли моросящего дождя. Легко, как ночной бриз, Призрак поправил капюшон — пусть Гуго спит спокойно. Приостановившись на мгновение и оглядевшись по сторонам, лазутчик стал бесшумно спускаться к главному дому аббатства. Время от времени он замирал и прислушивался, затем вновь скользил дальше, словно тень от облака в лунном свете.

Двери Большого зала были не заперты. Рассудив, что дверные петли наверняка старые и скрипучие, Призрак достал пузырек с маслом и смазал их, затем осторожно отворил дверь. Она бесшумно открылась. Лазутчик проскользнул внутрь и, забывшись, отпустил ее. Порыв ночного ветра со стуком захлопнул дверь.

Призрак выругался про себя и, юркнув за ближайшую колонну, замер, стараясь не дышать. Он стоял так одну, две, три минуты. Но на шум никто не явился, и ночной вор, успокоившись, направился к гобелену.

Лампа Призраку не требовалась: от его глаз не ускользнул бы и черный мотылек в безлунную ночь. Увидев изображение мыши-воина на гобелене, столь желанное Клуни, он впился своими бритвенно острыми когтями в ветхую ткань и разодрал ее снизу вверх.

Несмотря на усталость, Матиас долго ворочался в постели без сна. В голове его мелькали меч, могила

Мартина, оборона аббатства, Василика. Наконец он начал засыпать. Во сне Матиас увидел, что находится в длинной пустой комнате, похожей на Большой зал.

— Матиас! — раздался голос.

— Оставь меня в покое, — сонно пробормотал во сне мышонок. — Я устал.

— Матиас, ты мне нужен, — не отступал голос. Мышонок стал вглядываться в темноту зала.

— В чем дело, зачем я тебе понадобился? Матиас пошел на голос. Неожиданно раздался зловещий хохот, затем — отчаянный крик:

— Матиас, на помощь! Не дай им меня забрать! Мышонок побежал, но зал как будто все удлинялся и удлинялся.

— Кто ты, как тебя найти?

Далеко впереди, во мраке, Матиас с трудом различил у стены фигуру мыши в доспехах.

— Матиас, помоги мне, скорее!

Запутавшись в смятых простынях, Матиас упал с кровати на пол. Ничего не понимая, он сел и протер глаза. Что за странный сон: длинный зал, крик о помощи, мышь в доспехах?..

Как же он сразу не догадался!

Большой зал. Мартин Воитель. В Большом зале происходит что-то скверное, нужно спешить!

Матиас вскочил и побежал в Большой зал. Он посмотрел на гобелен. Мартин был, где ему и надлежало быть, но… он двигался!

Сквозняк? Нет, никакого сквозняка не было. Фигура Мартина подергивалась, как будто кто-то ее тянул. И тут Матиас увидел тень. Но кто ее отбрасывает? Мышонок вскочил и подбежал к гобелену как раз в тот момент, когда фигура Мартина отделилась от стены.