Трагический иероглиф (с иллюстрациями) - Коршунов Михаил Павлович. Страница 13

Тогда поднялся с места Дима, спросил:

— Мы что же — навсегда?

— Не понимаю вопроса.

— Значит, всё это правда и никто нам не поможет?

— А вы что же — всё ещё сомневаетесь?

— Надеемся, — сказала Маруся.

— Совершенно напрасно надеетесь. Приказ есть приказ.

— И никто не может нам помочь? — спросил Вадька Батурин.

— Выясняйте.

— Мы это…

— Мы сами…

— Вот-вот, — кивнула Марта Николаевна. — Вы сами себя оставили на второй год, сами и выпутывайтесь. А пока что в тетрадях прошу записать то, что вы уже здесь выкрикнули: «Циркуль и рулетка».

11

После уроков ребята не расходились.

Таня сказала:

— Надо устроить сбор.

— О недостатках, — поддержала Таню Искра. — Мы проводили, но не провели. А теперь надо.

— Верно. Годится, — заявил авторитетно Вадька Батурин. Он уже опять собрал растерянные принципы. — Надо отыскать Галю.

— На сборе обо всём поговорим. И Галя нам поможет, — обрадовался Славка. — Ведь это наши недостатки.

Женя молча кивнула. Партий больше не было, а был один класс, один коллектив, в котором человек человеку друг, товарищ и брат. Искра побежала за Галей. Долго не возвращалась. Ребята её ждали. Попутно придумывали, как они могут сами выпутаться из создавшегося положения.

Вадька сказал:

— По общественной линии. Этот… как его… Исполком. Они помогут.

— А народный суд для чего? — вдруг закричал Стаська. — Можно пойти в суд!

— Правильно. В суд, — поддержал брата Славка.

— Там есть истец и ответчик, — вспомнил Джавад. — А мы кем будем?

— Истцами, — сказал Вадька. — Ответчиком будет… — Тут Вадька призадумался: кто же будет ответчиком? Школа, что ли? Нет, не школа, конечно. Получается, ответчиками опять они, пятый «Ю»? — Мы должны быть только истцами, — решительно заявил Вадька. — Ответчиками нам не подходит.

— Адвоката можно нанять, — вставила слово Женя. Молчала, молчала и вставила.

— Верно! — закричал Ковылкин. — Адвокат, он что хочешь сделает. Я знаю, как один знаменитый адвокат в прошлом веке выиграл дело о чайнике и старушке.

— А здесь не чайник, — сказал Стаська. — Здесь похуже.

— «Трагические иероглифы» — это, конечно, не чайники, — кивнул Славка. — Тут не выиграешь, а проиграешь. Вещественное доказательство налицо.

— Вещественное доказательство, оно, конечно… — сказала Лёлька. Она жевала финик.

За окном гулял Трамвайчик. Он поглядывал на школу — поджидал Стаську и Славку. Воробьи его знают и не боятся совсем. Полностью привыкли. Трамвайчик не гавкает. Он любит тихо предаваться размышлениям над жизнью.

Пятый «Ю» сейчас тоже тихо предавался размышлениям над своей жизнью.

— А если всё-таки по общественной линии… Исполком, профком.

— Это не одно и то же. Исполком — это исполнительная власть…

— …ком — не власть. Не получается.

— Тогда комитет.

— А где исполком?

— Он там же, где и райком.

— А профком?

— Не знаю.

— Я знаю! Профком в школе. Дарья Ивановна — председатель профкома.

— Тогда нам это не подходит.

— В школе не профком, а местком.

— Всё равно Дарья Ивановна.

— А я слышала, что исполком штрафует. Нашего соседа на десять рублей оштрафовал за скандал в общественном месте.

— Исполком даёт квартиры, — сказала Таня. — Вот что он делает.

— А нам местком давал квартиру.

— А у нас всё равно что скандал. Вдруг оштрафуют?

Вернулась Искра. Вместе с ней появился в классе Трамвайчик. Он проник в школу. И не мудрено: дед Валерий для него свой человек.

Трамвайчик увидел Стаську, Славку и всех других ребят — обрадовался. Негромко гавкнул. Поприветствовал.

Но Джавад строго помахал ему пальцем. Ребята боялись теперь собственной тени.

Трамвайчик замолк и спрятался под учительский стол.

— Ну что? — кинулись ребята к Искре. — Где Галя? Что сказала?

— Она сказала то же, что и Марта Николаевна. Что все говорят.

— Не придёт, значит?

— Нет. Сами, говорит, проводите сбор о собственных недостатках.

— Да что они заладили — сами и сами! — попробовал было возмутиться Славка, но замолк.

— Фиктивные оценки. Подлог. Вот что ещё сказала.

— Так мы ведь… чтоб хуже, а не лучше, — возразил Стаська. — Мы ведь не пятёрки…

— Всё равно подлог, наверное.

— А если бы всем пятёрки! — размечтался Вовка Зюликов. — Всех через класс вперёд. В седьмой прямо!

— А в четвёртый прямо не хочешь?

— Алексей Петрович всё равно бы что-нибудь придумал. Учись, оправдывай пятёрки. На всю жизнь бы хватило оправдывать!

— Я бы сразу оправдала, — бодро заявила Лёлька.

— Молчи ты!

— А вдруг оштрафуют каждого на десять рублей?

— Почему каждого? — сказал Стаська. — Пускай штрафуют меня и Славку.

— Если будут штрафовать, пускай каждого, — ответил Вадька. — За одно дело боремся.

— Или всех или никого! — закричал Ковылкин.

Лёлька подозвала Трамвайчика и предложила ему кусочек финика. Трамвайчик съел. И в знак благодарности взобрался к Лёльке на колени. Он чувствовал, что ребята чем-то озабочены. И хотел быть рядом. Вдруг потребуется и его помощь. Он — простая собака — многое понимает и умеет.

— А вы знаете, про наш класс известно уже не только в переулке. Скоро по всей Москве узнают.

— Это пожарники ездят и всем небось рассказывают.

— Я теперь в «Юные друзья пожарных» ни за что не запишусь, — сказал Джавад свирепо.

— Никто и приглашать не будет. Мы неуспевающие. А неуспевающих ни в какие кружки и «Друзья» не записывают.

— Всё равно конец года.

— И на будущий год не запишут.

— А для нас не конец года, а уже начало.

В двери заглянула Клавдия Васильевна:

— Вы что сидите?

— Собрание, — ответил Вадька.

— Сбор, — сказала Маруся. — О недостатках.

12

В городе поют петухи. Кудахчут куры. Поют и настоящие канарейки, мастера-вокалисты. Кричат и настоящие попугаи.

Это Птичий рынок.

Но, кроме птиц, здесь продаются кролики, поросята, рыбки для аквариумов, собаки, зайцы, ежи, лисицы. Продаются червяки для корма рыбам, просо и пшено для корма птицам, горох, кукуруза, ячмень. Продаются пустые бутылки удивительных фасонов и размеров, старые книги, спинки от кроватей, удочки, стулья, грабли и лопаты, и опять книги, и опять ежи и лисицы.

Нет такого другого рынка в Москве — крикливого и разнообразного.

Ребята приехали на рынок с определённой и совершенно ясной задачей. Они знали, что им надо купить.

С ними был Трамвайчик. Собственно, Трамвайчик и навёл ребят на мысль о Птичьем рынке. Отец близнецов купил Трамвайчика здесь. И сказал потом дома, что на Птичьем рынке нельзя купить только птичьего молока.

Ребятам не требовалось птичье молоко, а им требовался… классный журнал. Может быть, кто-нибудь продаёт лишний! У кого-нибудь завалялся. Они его купят, отдадут в школу, и всё в порядке — не надо будет нарушать никакую инструкцию, не надо будет допускать подчисток, поправок, зачёркиваний, вырывать или заменять страницы. А надо будет только, не нарушая инструкции, переписать чисто из одного журнала в другой журнал все оценки, кроме «трагических иероглифов». И не будет больше никаких второгодников.

Просто и гениально. Всё простое всегда гениально. Или, кажется, наоборот: всё гениальное часто бывает простым. Но не в этом дело. Дело в классном журнале, который где-то лежит на Птичьем рынке. Его надо найти и купить.

Вот и всё.

Ребята были преисполнены бодрости и надежд. Только Трамвайчик был грустным и каким-то потерянным. Едва плёлся где-то сзади. Он решил, что его привезли на Птичий рынок, чтобы опять выставить на проезжую часть для продажи.

Но потом он успокоился, когда Славка взял его на руки, чтобы Трамвайчика не затоптали в толпе, и даже объяснил ему, зачем они, собственно, приехали на рынок.