Крабий тупик - Коршунов Михаил Павлович. Страница 3

Пати сказала Макарке, что она решила сходить с крабом к старому камню с зелёной бородой. Ведь краб там жил. Пускай навестит дом, а потом можно будет с ним и погулять.

Зовут краба Нью-Йорк. Это Пати сообщила по секрету.

Макарка удивился: Нью-Йорк — город, а тут краб. Опять чудеса какие-то!

Пати засмеялась и рассказала: вчера вечером краб схватил Вовкину географическую карту. Вовка привёз её, чтобы отметить на ней путь «Мореведа».

Карту отняли, но краб успел откусить город Нью-Йорк.

Город был отмечен на карте кружочком с тонким ободком, и написано было: «Нью-Йорк». Краб съел и кружочек с ободком, и надпись.

Вовка хотел краба немедленно выгнать, но Пати расплакалась. Тогда Вовка разрешил крабу остаться. При виде его он говорит: «Этот тип съел Нью-Йорк».

Пати боится, что Вовка всё-таки краба выгонит. Она ещё имя такое крабу дала — Нью-Йорк.

Ребята пошли купаться к старому камню. Пати научилась брать Нью-Йорка в руки и носить с собой.

Пати села на камень, а краба отправила вниз, туда, где водоросли: пускай навестит дом.

Шурик и Юра бегали по мелководью, кричали, веселились. Макарка исчез в летней кухне, где хозяйничала Вера Васильевна.

Вовка влез на камень к Пати, хмуро сказал:

— Вот возьму и перерву нитку.

— Не надо, — попросила Пати.

— Я другого краба поймаю.

Пати смутилась.

— Мне этот нравится.

— Тогда перерву нитку.

В это время из летней кухни выглянул совершенно непонятный человек: он был разрисован сажей и зубным порошком.

Пати узнала Макарку. Вовка тоже узнал. Он слез с камня и ушёл.

Макарка окликнул Юру и Шурика. Они подняли головы и с удивлением уставились на разрисованного Макарку.

— Идите ко мне! — позвал Макарка.

Ребята пошли.

Макарка увёл их в летнюю кухню.

Пати посмотрела на Вовку. Он стоял вдалеке, спиной к ней. Пати дёрнула нитку, проверила — как там Нью-Йорк. С Нью-Йорком всё было в порядке.

Из летней кухни вышли три человека, разрисованных сажей и зубным порошком. Они медленно и воинственно приближались к Пати. Начали подпрыгивать и размахивать руками.

В дверях летней кухни стояла Вера Васильевна. Она держала кастрюлю.

Макарка, Юра и Шурик подпрыгивали всё выше и размахивали руками всё энергичнее.

Пати засмеялась. Она поняла: ребята показывают ей Африку.

5

Пропал Вовка. Его искали и Вера Васильевна, и Пати, и Макарка, и Шурик с Юрой.

Обшарили Крабий Тупик. Лазили среди скал. Кричали, звали.

Нет Вовки.

Тогда Вера Васильевна кинулась в посёлок — рассказать всем, что пропал мальчик.

Вдруг Пати обнаружила записку. Она лежала на старом камне, придавленная кремешком, чтобы не сдуло ветром. Написана была на обрывке той самой географической карты, от которой краб откусил город Нью-Йорк.

Пати начала разбирать записку по слогам. Но тут подошёл Макарка:

— Покажи.

Пати показала.

Макарка вслух прочитал:

— «Захочу и найду «Мореведа».

Постоял, подумал. Ещё раз прочитал записку. Потом подозвал Шурика и Юру, велел им бежать в посёлок — успокоить Веру Васильевну: Вовка будет найден.

— А ты куда? — спросили его Шурик и Юра.

— Не ваше дело.

— А я? — сказала Пати. — Как же я?

— Ты сиди дома.

— Не хочу дома.

— Ну ладно, пойдёшь со мной.

— А Нью-Йорк? — Рядом с Пати на нитке стоял краб.

— Оставь его здесь.

— Хорошо.

Пати пустила краба в водоросли. Конец нитки придавила кремешком, которым была придавлена записка. Макарка рядом с кремешком положил ещё камень потяжелее.

Шурик и Юра побежали в посёлок.

Макарка кивнул Пати, и они пошли в сторону большого залива, где жили рыбаки.

В большом заливе стояли сейнеры вплотную друг к другу. И так до самого берега. А на берегу лежали свежепокрашенные спасательные круги, пожарные вёдра, багры, якорные цепи, верёвки, коричневые груды сетей.

Возле старого баркаса, вытащенного из воды, работали плотники. Пилили и строгали доски — настилали новую палубу.

Макарка остановился, поглядел на сейнеры.

— Все на месте.

— На месте? — переспросила Пати.

— Ну да. В море никто не вышел. Значит, и Вовка на месте.

— Вовка?

— Ну да. Спрятался на каком-нибудь из них и сидит.

— А можно спрятаться?

— Конечно. По ним ходишь, как по улице, — с одного на другой. Где-нибудь и спрячешься.

И правда — по сейнерам, как по улице, ходили рыбаки. Бегали ребята и даже собаки.

— Жди тут, я сейчас. — И Макарка побежал к причалу, где стояла группа людей, и среди них один очень высокий капитан в белой фуражке.

— Дядя Викентий! — закричал Макарка. — Дядя Викентий!

Макарка добежал до капитана и начал что-то торопливо рассказывать. Все остальные тоже слушали Макарку.

В это время Пати почувствовала, что кто-то тронул её за руку. Пати оглянулась. Это была девочка в ярком сарафане, собранном точно из подсолнухов. Глаза её были полны удивления.

Девочка спросила:

— Ты кто? Африканец?

Пати ответила:

— Я африканец из Москвы.

— А бывают такие?

— Бывают.

— Чтоб африканец не из Африки?

— Да.

— А чего ты здесь делаешь?

— Приехала жить. У меня есть краб. Он съел Нью-Йорк.

Глаза девочки опять полны удивления.

— Весь город съел?

— Да. На карте. А карта Вовкина. Я с ним из Москвы вместе приехала. Вовка обиделся на краба и убежал. Мы теперь ищем Вовку.

— Здесь ищете?

— Да. Макарка говорит, что Вовка на сейнере прячется. Он хочет на нём уплыть и найти «Мореведа», прямо в море.

— Я знаю «Мореведа» и Макарку знаю. Он с моим отцом вон там разговаривает.

— Твой отец капитан?

— Да. Самый главный капитан. У тебя красивые серьги.

— Это мама подарила. Она тоже носит такие.

— Меня зовут Любой.

— Меня зовут Пати.

Они стояли рядом — яркий сарафан, собранный точно из подсолнухов, и две дождинки.

По сейнерам, как по улице, ходит дядя Викентий. За ним ходят Макарка, Пати и Люба. Они ищут Вовку.

Многие рыбаки знали негритяночку Пати, видели её, когда приносили барабульку в Крабий Тупик.

Они кивали ей, улыбались. И Пати улыбалась им и кивала.

Люба проворно бегала по сейнерам. Поднималась и спускалась по узким железным лесенкам, перепрыгивала через канаты и тросы.

Пати едва успевала за ней. В особенности трудно было ходить по узким железным лесенкам.

— Ты не так ходишь. Ты боком ходи, — объясняла ей Люба. — Раз, раз, раз… — приговаривала она сама себе и ловко боком сбегала вниз, почти не держась за поручни. — Раз, раз, раз… — и ловко боком поднималась наверх.

Пати попробовала. И верно, так легче. Может быть, поэтому и краб Нью-Йорк ходит боком?

Макарка и дядя Викентий всё ещё разыскивали Вовку, а Пати и Люба уже играли на улице из сейнеров. Столько было интересного — большие фонари (гораздо больше, чем фонарь Веры Васильевны), кнопки сигналов, чайники, из которых пила чай вся команда, кастрюли, в которых варили обед на всю команду, столы и стулья, которые пристёгивались к полу.

Но самым интересным были, пожалуй, бинокли. Пати и Люба разглядывали в них берег, сейнеры, море.

Люба была счастлива, что Пати так всё здесь нравится.

Пати наблюдала в бинокль за дядей Викентием и Макаркой.

Вот они добрались до большого сейнера и скрылись внутри. Потом вышли, и с ними ещё кто-то — в сапогах и в куртке.

Макарка всё время забегает вперёд, что-то говорит. Размахивает руками и подпрыгивает. Очень похоже, как это он делал, когда показывал Африку.