Однажды в полдень - Теллеген Тоон. Страница 6
- Триф? – переспросила Белка.
- Ну да, Триф, – отвечал Жираф.
Белка понурилась, распростилась с Жирафом, забралась в постель и в ту ночь спала крепким сном без сновидений.
БЕЛКА СИДЕЛА В ТРАВЕ НА БЕРЕГУ РЕКИ и предавалась унынию.
- И сама не знаю, с чего это я, – сказала она Муравью, – но вот что-то я такая бедная…
Она притронулась к щеке, проверяя, не катится ли по ней непрошеная слеза.
Муравей помалкивал и жевал травинку. В полуденном лесу воцарилось долгое молчание. Первой вновь заговорила Белка.
- А вот с чего, собственно, я такая бедная? – спросила она.
- Хм, – отозвался Муравей.
- Это не ответ, – возразила Белка.
- Неа, – согласился Муравей.
- Может, это просто частица меня, – сказала Белка, – ну, вроде как слабость к буковым орехам или вот мой хвост…
- Ну, – сказал Муравей.
Белка вздохнула. Снова воцарилось молчание. Поднялся ветер, и небо над лесом заволокло тучами.
- Пойдем-ка пройдемся, – сказал Муравей.
- Пойдем, – сказала Белка.
И тут, прямо у себя над головой, они заметили Шмеля, примостившегося на нижней ветке плакучей ивы. Услышав их разговор, Шмель пришел в совершенное расстройство и разрыдался.
Белка подняла голову и увидела мокрые глаза, усики и пушистую шубку.
- Ну а ты-то с чего такой бедный? – спросила она.
Шмель унял рыдания.
- И это ТЫ спрашиваешь? – всхлипнул он.
Белка кивнула и оставила расспросы.
Начал накрапывать дождь. Звери молчали.
Белка и Шмель были погружены в свои таинственные горестные мысли, а Муравья раздирали противоречия – пойти ему домой или нет. «Куда легче оставить развеселую компанию, нежели покинуть двух скорбящих приятелей, которые сами не знают, в чем причина их скорби и, более того, не узнают никогда», – думал он.
Над рекой, медленно помавая крыльями, пролетела Цапля, – покачивая головой, в слезах, со свалявшимися перьями, а у Окуня, выставившего голову из воды, вид был кислый и совершенно безутешный.
«Похоже, что они тут все в грустях, – думал Муравей, – а я-то чего жду?» Он занервничал, а потом и разозлился. И, когда мимо него, содрогаясь от громких рыданий, проковыляла Саламандра, с трудом поддерживаемая мертвенно-бледным Бобром, Муравей окончательно вышел из себя. Что такое, почему он, единственный из всех, не расстроен? Почему он остался непричастен всей этой скорби? Что вообще все это означает? Кто решает, впадать тебе в уныние или нет? Он топнул ногой, и лицо его исказила гримаса негодования.
Он направился домой широким шагом, один, в сумерках.
Но уже у самого дома на глаза его навернулись слезы, и гримаса исчезла с его лица, а шаг сделался короче. К своему невыразимому удовольствию, он, наконец, тоже пал духом. И тоже безо всякой причины. Его громкие всхлипывания перемежались воплями ликования. И, если бы не темнота, он бы вернулся назад к Белке, чтобы сообщить ей о том, как он несчастен.
БЕЛКА БРОДИЛА ПО ЛЕСУ, разыскивая Черепаху.
- Привет, Черепашенция, – поздоровалась она. Черепаха знала, чего от нее ждали. Она выбралась из зарослей на полянку и подставила спину солнышку.
Белка принялась начищать Черепаху, а та тихонько урчала от наслаждения. Когда панцирь засиял, Белка засмотрелась в него. Она разглядывала отражение себя самой – большой, рыжей, с этим своим пушистым хвостом и внимательными глазами.
«Дорогой Муравей, – написала она Муравью, – приходи поскорее. Мой хвост, это надо видеть…»
«Иду», – написал в ответ Муравей.
Но, как только они встретились, хлынул дождь и Черепахин блеск сошел на нет. Чтобы хоть чем-нибудь заняться, они отправились полюбоваться на реку, но берег после дождя был скользкий, и они скатились в воду. Выбравшись на берег, они увидели Медведя с Жуком – те стояли и удивленно смотрели на них, один – коричневый, как буковый лист по осени, другой – черный, как лакричная конфета в банке – той самой,что на нижней полке за витриной в лавке у Цапли. Вкуснотища! – и, мысленно набив животы, Муравей и Белка двинулись на холмик неподалеку от луга, взобрались на него, тут же кубарем скатились вниз и улеглись на травке.
«О Муравей, – писала Белка, – как бы мне хотелось, чтобы ты был здесь».
«Да я вроде и так здесь?» – писал Муравей в ответ.
«И правда», – отвечала Белка.
Вот так, опершись на локти, рядышком на травке, они писали друг другу письмо за письмом и с нетерпением ожидали ответов.
ДЕНЁК БЫЛ ТЁПЛЫЙ, и Белка весь день провалялась на травке, так что шкурка ее покраснела еще больше обычного. Поэтому она отправилась на берег озера, мечтая сплавать разок на ту сторону, чтобы унять жжение и наконец, встретить кого-нибудь, с кем она была еще не знакома.
Зеркально гладкое озеро поблескивало в лучах заходящего солнца. «Почему бы и нет», – сказала она самой себе и прыгнула в воду.
Неторопливыми гребками плыла Белка на ту сторону. Счастливая и усталая, выбралась она на берег и и принялась разглядывать таинственный мир, о котором так часто мечтала.
- Привет, Белка.
Белка удивленно обернулась. Кто бы мог ее тут знать? Это оказался Муравей, преспокойно стоявший с лакричной палочкой во рту.
- Ты что тут делаешь? – спросила Белка.
- А к Ежу зашел. Частенько здесь бываю, если удается.
- Если удается?!
- Ха, а вот и Белка, – послышался чей-то голос. Это был Дрозд, которого она только что видела в лесу. А там и Крот приковылял.
- И это называется «другой берег»? – изумленно спросила Белка.
- Нет, Другой Берег – это там, откуда ты только что приплыла, – сказал Муравей. Он махнул рукой на берег озера, где смутно виднелся лес. Над другим берегом висел таинственный голубой туман. Белке показалось даже, что она видит там кого-то, стоящего на берегу.
- Смахивает на Кузнечика, – сказала она.
- А я вот он я, – сказал Кузнечик, который уже некоторое время прятался за спиной Муравья.
- А кто же это там тогда?
- Не знаю, – сказал Кузнечик. – Впервые вижу. Столько всякого невиданного зверья на свете. Ну, может, во сне видал разок, а то и вовсе никогда.
Туманный зверь там, вдалеке, тащился по озеру вброд и, казалось, махал рукой.
- Пошла я домой, – сказала Белка. И она снова поплыла на ту сторону. Уже в воде она заметила, как странное существо исчезает в сумерках, будто входит в воду, чтобы переплыть на Другой Берег, а в огромном небе потихоньку загораются звезды.
БЕЛКА ДОСТАТОЧНО ХОРОШО ЗНАЛА ЛЕС, чтобы понимать, что в нем к чему. Но вот откуда он взялся? Она подозревала, что однажды кто-то его открыл да и пошел себе дальше.
Белка решила отправиться в путешествие, чтобы отыскать того, кто открыл лес, а может, и все остальное.
Вскоре она дошла до подножия горы, перебраться через которую было невозможно, однако через несколько минут Белку подхватила Ласточка, перенесла ее в пустыню, опустила на землю, смахнула с крыльев пот и улетела.
Дальше Белке пришлось идти пешком. Вскоре она увидала Песчаную Крысу, которая куском камня колотила по скале, извлекая каплю воды. Белка тоже принялась колотить по камню – капля скользнула ей на нос, и половину ее Белка слизнула. Вторую половину она на всякий случай припрятала.
За пустыней лежала бухта, а в бухте качался на волнах ствол дуплистой ивы, и Белка забралась в него и вышла в открытый океан.
Солнце только что село.Океан был гладкий, как зеркало. Она опустила хвост в теплую воду. Несколько дней, а то и недель спустя она пристала к берегу, ступила на землю и оказалась в какой-то долине, и тут же дорогу ей преградила паучья сеть.
- Дальше нельзя, – сказал Паук.
Белка попятилась, свалилась в яму и очутилась в голой темной пещере.
- Погоди-ка, – произнес тут чей-то голос. Вспыхнул свет, и она увидела примостившегося в уголке Светлячка. Он показал ей свои расписанные рисунками шершавые стены. Белке они совершенно не понравились, да и к тому же ей было как-то не до них.
- Уж извини, – как можно мягче сказала она Светлячку.