Большая книга ужасов – 58 (сборник) - Усачева Елена Александровна. Страница 5

Валька закатил глаза. Беда была в том, что его мама и мама Подгорновой, Надежда Петровна, были давнишними подружками, еще со школы друг друга знали. Поэтому встречался он с Машкой не только в школе, мать часто приглашала ее в гости. Она считала, что от этого Валька станет лучше, начнет хорошо учиться и вообще сможет перевоспитаться.

Фиг вам! Не будет он учиться! А тем более перевоспитываться! И Машку видеть тоже не хочет!

– Если ты сейчас не уберешься, то я тебя прибью, – рявкнул Чайник в конопатое лицо девочки и зашагал прочь.

– Ты же в тапочках, – попробовала остановить его Подгорнова, но ее никто не слушал.

К довершению всего из-за дома вышел Вафел.

– Я тут подумал, – начал он, не доходя до одноклассника. – Не могло же нам с тобой одновременно показаться одно и то же…

– А что вам показалось? – подбежала к одноклассникам Подгорнова.

Все. На этом терпение Шейкина закончилось. Он подбросил на ладони медальон и широко улыбнулся Семенову.

– Колька, – заговорил он как можно ласково, – хороший ты парень. Только приторможенный немного. Но это не страшно, пройдет когда-нибудь. Я тебе хочу подарок сделать. – Он потряс перед носом внимательно слушавшего Вафли кулаком с зажатым медальоном. – Держи. Я его сегодня в метро нашел, он старинный. Если отчистить, будет сверкать, как новенький.

Валька быстро вложил в вялую ладонь Коли медальон, подмигнул удивленной Машке и побежал обратно к подъезду.

Теперь Колька надолго забудет свои книжки. Эх, всучить бы такой же медальон Подгорновой, тогда она не скоро появилась бы на его горизонте.

В комнате радостная уверенность в том, что все закончилось, постепенно улетучилась из Валькиной души. Через какое-то время он поймал себя на том, что внимательно прислушивается ко всему, что происходит вокруг. Журчала вода в ванной, чирикали птички за окном, на улице шумели проезжающие машины, перестукивались трамваи.

Чайник залез на подоконник. Рядом с его домом было трамвайное депо. Каждое утро, щелкая на стыках, оттуда выезжали трамваи. Днем, позвякивая на зазевавшихся пешеходов, они делали большой круг и снова выезжали на маршрут. А ночью редкие составы втягивались в железные ворота, и те со скрипом закрывались. Шейкин жил на шестом этаже и, пока на деревьях не вырастала листва, мог легко наблюдать за передвижением общественного транспорта. К стуку трамваев он настолько привык, что давно не замечал его.

А вот сейчас, выходит, стал замечать. Стук навязчивой дробью лез в уши, скрип вагонных сцепок рождал нехорошие воспоминания.

Из-за густой листвы самих вагонов было не видно. Стоял один стук и скрип…

Тук-скр… Тук-скр… Тук-скр…

«Переучился», – решил Валька. Он был склонен любую усталость сваливать на учебу – во всем она, гадкая, виновата. Тем более май, каникулы не скоро, только через два дня, поэтому усталость накапливалась с каждой прожитой минутой с удвоенной быстротой.

Трамвайный стук преследовал Чайника весь день. Он его слышал, когда засыпал. А когда проснулся, стука уже не было. Зато было темно и очень холодно. Он поворочался на кровати, пытаясь плотнее укутаться в одеяло. Это не помогло. Тогда он высунул нос наружу и сразу определил, что открыта форточка.

– Ну, мама… – в полусне прошептал он, решив, что это мама, как обычно, зашла, открыла форточку, чтобы проветрить, и стоит где-то рядом, чтобы закрыть ее. На звук никто не отозвался. – Форточку, – крикнул Шейкин и проснулся окончательно.

В окно скреблись. Негромко, ненавязчиво, как будто боялись разбудить.

До конца не открыв глаза, Валька прошлепал босыми ногами через комнату, потянулся к форточке, перевел взгляд от нее к окну и чуть не заорал.

За окном в воздухе висела девушка, ее узкое синюшное лицо было приплюснуто к стеклу, отчего нос и губы стали плоскими. Тонкими белесыми ладошками она упиралась в стекло, пальчиками с длинными черными коготками выстукивая негромкую, но скрипучую дробь. Белые волосы стояли дыбом. И только глаза у нее были темные и пронзительные. Они впивались в перепуганного Вальку, как будто пытались просверлить насквозь и уничтожить.

Губы девушки приоткрылись.

– Зачем ты убил меня? – глубоким голосом заговорила она. – Я ведь была так молода и красива!

Многоголосое эхо прокатилось по комнате, ударило по ушам и вылетело на улицу.

– Ты кто? – Казалось, фраза так и осталась в горле.

– Твоя судьба, – пророкотала девушка. – Не будет мне теперь покоя, пока ты сам не умрешь страшной смертью.

– Я?

Девушка отлепилась от стекла, ехидно глянула на Шейкина, прищурилась и более миролюбиво добавила:

– Впрочем, я придумаю, как это произойдет.

Только сейчас, когда она перестал быть синей, Валька узнал ее. Это была девушка из грузовика. То же самое узенькое лицо, белый балахон, светлые волосы…

А девушка уже отлетала в сторону.

– За что? – запоздало кинулся к окну Шейкин. – Я все отдал! У меня ничего нет!

– А мне ничего и не надо, – пожала плечами девушка, растворяясь в воздухе.

Глава II

Майская маята

Если бы это был не конец года, то Шейкин ни за что не пошел бы в школу. Но так как учиться осталось всего два дня и никаких серьезных занятий уже не предвиделось, он решил осчастливить класс своим появлением. Делал он это нечасто, считая уроки всего лишь досадной помехой для основной жизни.

Как обычно, до школы его сопровождала Подгорнова. А около школы его ждал Семенов.

– Здравствуй, – чинно поздоровался он и тут же опустил нос с очками в сумку. – Я тут кое-что принес. Посмотри. – И он извлек увесистый том.

Но Валька уже шагал дальше – ему только Колькиных проблем не хватало.

– Подожди! – Роняя на ходу то портфель, то книжку, Вафел заспешил за ним. – Ты же вчера мне такую круглую штучку дал, медную. Помнишь?

Валька остановился.

– Я специально в энциклопедии посмотрел, что за значок на ней нарисован. Это знак «Летучего голландца».

– Кого? – не понял Шейкин.

– Есть такая старая легенда о корабле-призраке, который называется «Летучий голландец».

– Ну и что? – Валька пожалел, что пошел сегодня в школу.

– Это интересно, – произнес Вафел, при этом в голосе его никакой заинтересованности не чувствовалось. – До того как он стал призраком, им командовал злой и жестокий капитан Ван дер Декен. Однажды он взял на борт двух пассажиров, девушку и юношу. Они были богаты, и капитан решил их ограбить. Он бросил юношу в море, а девушке предложил стать его любовницей. Девушка прокляла капитана и тоже бросилась в море. Ее проклятие сбылось. Корабль попал в страшный шторм и никак не мог обогнуть мыс Доброй Надежды… – Вафел оторвался от книжки. – Ну, это крайняя точка Африки.

Чайник мрачно смотрел на одноклассника. Он не собирался вспоминать, ни что такое мыс Доброй Надежды, ни где находится Африка. Да хоть на другой планете, ему-то какое до всего этого дело?

– Корабль шел, но его отбрасывало волнами, – продолжал читать Коля, все больше и больше волнуясь. – Так прошло несколько суток. В один из дней прилетел на корабль ворон. И капитан сказал, что продаст душу дьяволу, только бы обогнуть этот страшный мыс. Ворон каркнул и улетел, а корабль обогнул мыс и попытался причалить в порту. Но как только он подходил к бухте, появлялась огромная волна и отбрасывала его обратно в море. Так он до сих пор и плавает по океанам и является перед штормом тем кораблям, которые обречены погибнуть, – торжественно закончил Семенов, закрывая книгу.

– Как интересно, – ахнула Подгорнова.

– Так он утонул или нет? – уточнил Чайник.

– Нет, он не может это сделать, потому что стал призраком. Понятно? А здесь на пластинке знак этого корабля. Папа говорит, ценная вещь. – И Вафел протянул медальон Вальке. – Возьми обратно. Ты просто не знаешь, что это такое.

Чайник сначала не узнал медальона. Он был вычищен и сверкал, как новенькая монета. Теперь на нем ясно был виден ворон с поднятыми крыльями. На месте головы у ворона был череп. Одно крыло вздымалось пенной волной, второе заканчивалось перьями-ножами. На конце крыльев ворон держал потрепанный трехмачтовый корабль с оборванными парусами. От черепа ворона до днища корабля возвышался столбик из семи человеческих черепов. Все это было выдавлено четко и ясно, как будто только вчера сделано на заводе. Цепочка тоже оказалась необыкновенной. Она состояла не из привычных колечек, а из соединенных друг с другом железочек в форме человеческих костей. Отколовшееся место в соединении цепочки и самого медальона было подклеено.