Большой Кыш - Блинова Мила. Страница 22

— Какие же мы молодцы! — восторженно выдохнул Хлюпа, любовно разглядывая малыша. — Я этого вислоухого уже люблю.

Хлюпа потрогал пальчиком спящего кышонка. Кышонок почмокал губами, пискнул и сделал лужицу.

— За дело, Слюня! — встрепенулся Хлюпа. — Ты с малышом, а я к Бяке. У него есть плетеная подвесная постелька. Возьму на время. — И он скрылся за дверью.

Вскоре Хлюпа вернулся. Он еле протиснулся в дверь, потому что прижимал к животу целую охапку различных предметов. Отдуваясь, кыш с грохотом вывалил все на пол.

— Ш-ш-ш! — запричитал в ужасе Слюня. — Не фырчи, как лошадь, не топай лапами, как Бяка: кышонка разбудишь.

Хлюпа отмахнулся:

— Все мы немного лошади, и каждый из нас по-своему Бяка. И это вполне нормально. Это жизнь. И нечего шептать. Нашего пушистика ни гром, ни молния не разбудят. Давай принимай механизацию. Вот гамачок. Это такое укачивальное устройство. В нем кышонок будет спать. Вот птичья поилка. Из нее будет кышонок есть. Вот почти готовая гремелка от ворон. Тут доделать — всего ничего. Вот еще одеяло и две подушки. Их пришлось взять в долг.

— А остальное ты тоже в долг взял, Хлюпонька?

— В общем… да. Правда, хозяева пока еще об этом не знают.

За один день двум братьям кышам пришлось проделать огромную работу по обустройству малыша. Карапуз оказался настойчивым, требовательным и даже капризным. Сидя в яйце, он набрался столько сил, что, не успев вылупиться, буквально загонял приемных папаш, которые уже на второй день валились с ног от усталости. Но труднее всего было накормить новорожденного. Он настойчиво требовал есть, а питаются маленькие кышата только молоком. Молоко братья решили брать от ондатры.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Как Сяпу чуть не сьели

Кышье чревоугодие.

Когда нарушаешь Закон…

Дысь идет на помощь!

Просто кошмар!

Странные близнецы.

Сяпа и Бибо обедали. Как обилен и вкусен летний обед кыша! Салат из примулы и подорожниковый супчик надо есть не торопясь, смакуя, поглаживая живот, произнося разные соответствующие словечки вроде «эх, хорошо естся» или «не оторваться, ложка за ложку цепляется», а потом тщательно облизать лапы.

После обеда Бибо принялся мыть посуду, а Сяпа отправился к болоту кормить послеобеденными крошками молодых головастиков.

Сытый Сяпа лениво брел по лесной тропинке, прижимая к животу берестяное ведро. До болота было недалеко, но объевшийся кыш едва переставлял лапы.

Сразу после хвощового лужка перед ним открылась многоцветная россыпь голубо-розовых незабудок, золотистой калужницы и белых цветов упругого стрелолиста. Лапам стало холодно и мокро — вся земля была пропитана влагой. Тропинка бежала вдоль берега, открывая перед Сяпой одно за другим необыкновенно красивые места. Тень манила ковром влаголюбивых трав, в чьей изумрудной зелени таинственно вспыхивали и гасли розовые свечи плакун-травы.

Наконец-то кыш подошел к открытому берегу с низкими мшистыми кочками, под которыми угадывались большие плоские камни. На один из них Сяпа забрался. Болото было затянуто ряской, а там, где ее не было, темнела ржаво-черная вода. Изредка то там, то тут мелькали головастики.

— Привет, хвостоголовые! — поздоровался с ними Сяпа и принялся разбрасывать крошки. — Сейчас вы похожи на нас, такие же юркие и головастые. А скоро монотонная жизнь стоячего болота возьмет свое и вы превратитесь в ленивых лягух.

Сяпа очень старался, чтобы всем головастикам, даже самым застенчивым, хватило угощения. Справедливая дележка требует большой сосредоточенности и предельного внимания. Вскоре это занятие так утомило Сяпу, что ему захотелось отдохнуть. Гостеприимная кочка тут же подставила кышу мягкий, чуть влажный бок. Лапы малыша подогнулись, Сяпа прилег и незаметно для себя задремал.

Во сне он слышал какие-то странные звуки: плеск воды и громкое кваканье, но послеобеденная дрема затуманила его сознание.

Беда подкралась незаметно. Когда Сяпа, разомлев на солнце, раскинулся на влажному мху вверх животом, что-то громко щелкнуло прямо над его ухом и рвануло вверх за жилетку. Сяпа сразу понял: дело плохо. Он увидел под собой длинные ноги цапли, а наверху большой клюв, который крепко держал его за край одежки. От испуга кыш чуть не лишился чувств. Как он мог так неосмотрительно вести себя и заснуть на открытом месте?!

— Глупая птица, — взвизгнул Сяпа, — выплюнь меня сейчас же! Я не лягушонок! Я не скользкий и зеленый, я — розовый и меховой!

Но, похоже, цапле было все равно. Она удивленно косила на Сяпу глазом, но клюв не разжимала.

К счастью, Сяпа заметил идущего по тропинке Дыся. Тот тоже увидел его, мигом оценил обстановку и кинулся на помощь товарищу. Взлетев на камень, Дысь скомандовал:

— Сяпа, не поддавайся! Держи оборону и выбирайся из жилетки!

Он с разгону прыгнул на ногу цапле и впился в нее зубами. В это время изивающийся Сяпа выскользнул из жилетки и шлепнулся в воду. Гонимый страхом, он сразу вспомнил уроки тритона и вмиг доплыл до зарослей водяной лилии. Прыгая с листа на лист, малыш через минуту уже выбрался на берег. Сердце Сяпы рвалось наружу. Он тяжело дышал. Лапы дрожали.

Но отдыхать было некогда. Теперь в помощи нуждался Дысь. Рассерженная птица, сообразив, что один «лягушонок» от нее сбежал, с усиленным рвением принялась за Дыся. Дысь крутился вокруг ее ноги, из последних сил уворачиваясь от страшных ударов огромного клюва.

Необходимо было найти оружие для атаки. Сяпа огляделся и заметил, что на мху рядом с берестяным ведерком валяется длинный кушак от истерзанной цаплей жилетки. Сяпа схватил его, повертел в лапах, что-то прикидывая, и быстро привязал к концам кушака по камешку. Взяв кушак посредине и сильно раскрутив над головой, маленький кыш изо всей силы метнул его в сторону длинноногой птицы. Пояс зацепился за клюв цапли, а вращавшиеся в противоположные стороны камешки, привязанные к концам кушака, плотно стянули его. У Дыся было несколько секунд для побега, и он, конечно же, воспользовался ими.

Пока удивленная цапля соображала, что произошло, кыши задали стрекача. Единым духом долетев до хвощового лужка, Сяпа и Дысь, задыхаясь, упали на землю.

— Просто кошмар — вот что это такое, — прошептал Дысь. — Да как ты мог? Как ты мог не заметить цаплю? Что за разгильдяйство? Я так на тебя зол, что мог бы нагрубить сейчас своей любимой бабушке.

— Видишь ли, я думал о том, что, сидя в болоте, любой непременно превращается в толстую ленивую жабу. Думал, думал и незаметно уснул. Мне стыдно, Белая Жилетка, — повинился Сяпа.

— Ладно уж, — вздохнул Дысь и потер живот. — От страха у меня всегда просыпается зверский аппетит и хрюкает в животе. Где-то здесь рядом есть земляничная поляна. Пойдем?

— Пойдем, — согласился Сяпа.

Кыши юркнули в траву и вскоре добрались до благоухающих земляничных зарослей. Обычный кыш съедает за обедом одну крупную земляничину. Обжора может съесть две или три. Пережив глубокое нервное потрясение, Сяпа и Дысь обтрясли с десяток земляничных кустиков. На двоих, конечно. Кыши повеселели. Настроение их улучшилось. Им захотелось похвастать своими подвигами. Ближе всего находился домик Хлюпы и Слюни. Хоть эта парочка братьев-близнецов и не была самой лучшей компанией, Дысь и Сяпа решили не привередничать. Весело хихикая, они подошли к домику и постучались. Дверь тихонько отворилась, и в щелке показался Слюнин глаз.

— Чего вам, кыши? — шепотом спросил хозяин.

— Здравствуй, Слюня, — сказал Сяпа. — Извини за беспокойство, но нам обязательно нужно кому-нибудь рассказать про наше приключение.

— Говорите тише, а то разбудите… А то Хлюпу разбудите. Он сегодня такой сердитый, что даже кусается.

— За что же нас кусать? Мы в гости пришли.