Черная Пасть - Карпов Павел. Страница 22

- Не заплутался? - спросил он, словно расставаясь они условились встретиться именно в этой сказочной, дикой русалочьей келье.

- В тишине лучше видится, - с пониманием вопроса ответил торгаш. - Я давно заметил: если очень думать о ком-нибудь, то можно непременно повстречаться, не сговариваясь...

- Бывает такое, - туманно пробормотал Фалалей Кийко, обтирая потный кадык клетчатым платком. - Бумагу-то опасно бросать на берегу; ветер, волна-воровка или паскуда чайка... Все прочитали? Можно прибрать? - Фалалей достал из-за пазухи бумаги и, повертев их в руках перед самым лицом торгагента, сунул за пазуху.

- Скрепочку зря потеряли. Этот предмет не для острова...

- О, бумага уже у вас? - удивился торгаш. При всей своей телепатической одаренности он не мог предвидеть такой сверхловкости от криволапого бакенщика, у которого на ногах были не крылатые сандалии Меркурия, а кирзовые бахилы. - Вы уже спускались к воде?

- Проведать вас шел, и разминулись. А бумаженции прихватил на всякий случай, чтоб ветром не унесло, но скрепульку не нашел.

Бакенщик твердил о какой-то безделице - скрепке, но ни разу не заикнулся про фотоаппарат, оставленный вместе с бумагами у моря. Впрочем, скрепка могла быть хорошим предлогом, чтобы спуститься под скалистый грибок к воде и взять свой безотказный "Кодак". Бакенщик мог его и не заметить со стороны валуна, и все же агент не мог скрыть своего беспокойства. Не верилось ему, что бакенщик сумел так быстро обернуться с бумагами. Впрочем, это нечаянное недоразумение, ловкий финт лодочника могли обернуться на пользу торгагенту: разве его небрежность не была свидетельством отсутствия у него злых умыслов?.. Только пожелай, примени он приемы элементарной конспирации, и все выглядело бы иначе. Конечно, агент понимал, что в этой тонкой, филигранной игре не следует преувеличивать ни своей мнимой небрежности, ни легковерья посапывающего себе под нос бакенщика. Не надо и вида подавать, что он слишком заинтересован бумагой, содержание которой не было шедевром и могло быть достоянием любой провинциальной газеты. Важнее была сама принадлежность рукописи и побуждения падкого до рекламы автора дать писанине ход там, где она могла прозвучать совершенно в ином ключе. Прием ловли "славоискателей" довольно примитивный, но почему от него отказываться, если капкан, кажется, уже сработал?.. Вряд ли подобные тонкости были бакенщику по его разумению.

- Теперь поплывем? - прервал его размышления Кийко.

- Не оставить бы чего! - озабоченно проговорил торг-агент. - В другой раз трудно будет попасть на этот гостеприимный остров.

- Почему же! Говорят, только лев не возвращается по следу!

Пока Фалалей Кийко спускался в расщелок, гость уже скрылся за уступом скалы. В отличие от осторожного льва, он вернулся к морю по своему следу, и поспешность его не была излишней. Бросившись к валуну, он до прихода бакенщика успел забрать свой фотоаппарат, оказавшийся на том же самом месте, где был оставлен, в луночке. Видно, не много любопытных в этом гадючьем царстве и не всякому охота появляться здесь без крайней нужды.

Подошедший Кийко даже не взглянул на гостя, а принялся шарить между осколками камней. Согнувшись, словно лягавая, он стал перебирать разноцветные бусы из гальки и маленьких ракушек. Гость чувствовал себя виноватым и тоже пустился на поиски злосчастной скрепки, без которой вполне можно было бы и обойтись. На этот раз зрение более обостренным оказалось у агента.

- Алло! - послышался его торжествующий возглас.- Мой предок был искателем жемчуга. Осанна! Всегда так помогай мне, всевышний! - На шутку этот возглас не походил.

Довольный собой агент держал в руках крупную, .похожую на дамскую шпильку с волнистыми ножками, стальную скрепку. Был доволен и Фалалей Кийко. Можно было возвращаться в поселок.

Шли не кружным путем через возвышенности острова, а берегом, прямо по воде. Гость сбросил сандалеты с витыми ремешками и нес их в руках, увертываясь от волн. Локтем он придерживал висящий на боку фотоаппарат и старался попадать ногой в следы бакенщика, но это ему не удавалось. Сапоги Фалалея, как у каменного гостя, оставляли на песке глубокий след великаньих шагов. Он шел, кланяясь на каждом шагу, словно брел навстречу буре с бурлацкой ношей на плечах. Семеня сзади, агент поминутно оглядывался, побаиваясь собачьей охраны острова. Его опасения не были напрасными. Стоило ему чуть приотстать, как за каменистым стояком, облепленным птичьим пометом, вспыхнули собачьи глаза. Таясь в скальных надолбах, Найда с Тарзаном провожали гостей до самой лодки.

- Не устали? - заговорил бакенщик около лодки, вынимая из песка небольшой якорек с пиковыми тузами на лапах. - Не хотите искупаться?

Предложение было заманчивым. Жар валил не только с неба, но и от потрескивающих, как на каменке, голышей. Солнечные лучи обстреливали даже с воды; отражаясь, они были особенно колючими и бередящими.

- Раздевайтесь... не таитесь. Ведь я и банщиком был, в войну на вошебойке служил.

- О, педикулез! - зацепился неохотно за ниточку разговора агент. - У вас много квалификаций.. О, вы несравненный гид!

- Особенно одним ремеслом горжусь: поросят холостить умею за мое почтение. Пятачок в зажим, и хвать!...

- О, это хирург, который есть кастрирует. Фалалей засмеялся. От его утробного, перекатного хохота повеселел и гость.

Внезапный, вспугнувший птиц хохот Кийко не обошелся без последствий. И бакенщику, и агенту одновременно послышался с моря чей-то голос: крик не крик, и стон не стон... Купанье само собой отпало. Усадив экскурсанта, Кийко быстро оттолкнул лодку, да так далеко, что пришлось догонять ее по колено в воде. С залитыми сапогами, вскарабкавшись через корму, он прислушался к ровному шуму волн у бортов лодки и у каменистого, изрезанного берега. Но кроме плеска воды ничего не слышалось. Нет, ошибиться они не могли: это был человеческий голос. Кийко включил было мотор, чтобы побороздить в волнах, но дымный стукач глушил все звуки и его пришлось пригасить.

- Эге-ей! - крикнул бакенщик, поводя в разные стороны рупором из ладоней. - Кто есть живо-ой! Го-го!..

Проплыли метров сто в том направлении, куда нагнетало волны. Повстречались чайки и баклан. Искали за обломком скалы, упавшим в море... Звали. Били в пустую бадейку. Никто не откликался. Несколько минут фланировали вдоль восточной оконечности острова, потом вернулись к месту стоянки и по памяти восстановили направление, откуда мог послышаться вопль. Получалось, что плыть надо поперек волнистой, морской пахоты, наперерез живым бороздам. Поплыли, но и это ничего не дало.

- Остается одно - галлюцинация! - откровенно отрекался от услышанного приунывший экскурсант. - В такую жару можно всякое увидеть и услышать. Я могу допустить рядом даже черта, который Мефистофель!

Лучше бы торгашу этого не говорить. Только лодка приблизилась к берегу, как на скале, действительно, страшным дьявольским видением выросла собака. Это была разъяренная, бегающая по краю скалы Найда. Она то рычала, то принималась лаять, и все время оборачивалась мордой в одну сторону: к проливу. Вытянувшись в струнку и царапая когтями камни, Найда готова была сорваться со скалы. В той же стороне, куда она рвалась, над водой с плачем метнулись чайки...

Включив мотор и двинув рулем так круто, что торгаш грохнулся на дно лодки, Фалалей Кийко поплыл на крик птиц. Чайки не обманули. В разлете двух грудастых волн Кийко заметил синее пятно. А когда подплыл ближе, то увидел надутый мешочек... Нет, это был не тряпичный пузырь. На скате волны синели трусы малыша, а голова, руки и ноги - все было в воде.

Кийко подрулил к гладкой выпуклости, перегнулся через борт и с огромным трудом поднял тяжелое, набрякшее, свинцово-синее тело мальчишки... Фалалей узнал его. В Бекдузе все знали приемыша таймунщика Ковус-ага. И вспомнилось Фалалею, что это о нем утром шептались ребятишки на берегу. Как знал Фалалей, что не сдобровать сорванцу в холодном проливе: ведь он и хотел плыть вслед за мальчишкой, но раздумал - сам вернется к берегу. Но вот и не вернулся... И теперь Фалалей ругал себя за оплошность, за то, что не вернул мальчишку. - Не дотянул, шалопай безродный, - принялся ругать утопленника Фалалей. То назойливый экскурсант, то утопленник... А тут эти треклятые бумаги, подсунутые Завидным. - Держите за ноги! - крикнул Фалалей своему пассажиру. - Мягче, в такт попадайте. Не рвите. Эх, видать, никогда сами не тонули и никого не откачивали!