Черная Пасть - Карпов Павел. Страница 29

Противное безразличие и отрешенность все больше лушили в мягких объятиях. И не только в себе, но и вокруг черствела какая-то прозрачная, но душная и сжимающая остекленелость. Высокое солнце в белом небе как будто вовсе остановилось, и день превратился в безмерный сухой и жаркий тамдыр, в котором не было продушины и не было выхода... Крылатый истолкователь расстояний - промчавшийся ветерок, - где-то заблудился, иссяк... Во все стороны, до самого горизонта гладкая окрестность мертвенно сияла, она была невозмутимо и угрюмо плоской и чистой, и вся эта непогрешимая правильность, ровность и белизна покоились под великолепным, точно хрустальным, и безысходным колпаком...

Голосок Семена Семеновича тоже казался красивым, но вымученным:

- Сдается мне порой, что в наших трюизмах, ходячих прописных, общеизвестных истинах обесценивается и не замечается собственное начало, не прощупывается пульс личного побуждения, - Метанов вроде бы и не настаивал, чтобы с ним соглашались, но своей доверительностью невольно заставлял слушать. Он, очевидно, рассчитывал на то, что узнав, услышав нечто большее, чем допустимо или положено честному человеку, он невольно становится в какой-то мере зависимым, если не пленным. - Это воскресенье для меня, Сергей Денисович, стало фатальным днем исповеди... Довольно рискованно обнажаю свои душевные телеса, но я вам вполне доверяю, и, разумеется, не требую от вас взамен таких же интимных излияний. Не обижайтесь, но вы тронули меня своей потешной наивностью в таком, прямо говоря, подсудном деле, как эта авария!.. Я философствую вместо того, чтобы разграничить, так сказать, степень участия или соучастия в катастрофе. И бог весть, зачем я так рискованно пустился в столь откровенные и шокирующие излияния. Скажите, не слишком ли я себя оглупляю?..

И даже это новое откровение Семена Семеновича не замутило у Сергея какой-то сладенькой, детской благостыни и парения над этой безмолвной, серебристой пустыней. Разморенный вконец жарой и сырой духотищей, Сергей мотал головой, но нужных слов не находил.

- А вы не сокрушайтесь, Сергей Денисович, - уже в другой, более мажорной интонации заговорил Метанов, поглядывая на скользящий по ледовью газик. - Знаете, казнить и самого себя лучше все же при людях! На миру и смерть красна. Отсюда вытекает, что вам нужно достойное общество, и мы вас не отпустим от себя. Сейчас же поедем и договоримся о главном...

- Интересно, а о чем нам договариваться? - не слыша своего голоса, тихо, одними губами спросил Брагин.

- Не договоримся... тогда столкуемся: как удобнее расценить содеянное зло природой и людьми? - к этому деликатному вопросу Семен Семенович, кажется, готовился в течение всей этой интимной беседы тэт-а-тэт. - Юный друг, в необъяснимых явлениях одновременно, как это ни странно, есть своя предельная ясность. Посудите сами, Сергей Денисович: карстовые пролежни земли - страшная стихия. Каждое такое дупло может быть опасным и болезненным, как зуботочина, но при определенной изворотливости в таком дупле можно укрыться от беды... Вполне логичное суждение: загадки природы - позыв и стимул к поискам! А где поиски, там риск, возможные срывы, и тем более в таком темном деле, как укрощение карстовых чудищ! Всякие новации требуют неминуемых жертв.

Автомашина хотя и спешила к Метанову, но подвигалась медленно. Буксуя, бессильно скользя по наледи,- газик был похож на ту самую злополучную муху, которая вздумала выкобениваться на стекле. Метанов внимательно следил за вертким газиком, и когда он выбрался на песок, то перешел на скороговорку, стремясь закончить беседу без посторонних.

- Аварию при желании можно посчитать ничем иным, как досадным, но поучительным и в каком-то аспекте даже полезным результатом опытных испытаний. У нас никто не отбирал права на эксперимент. Надеюсь, вы не забыли научную истину: отрицательный результат тоже - результат и аргумент в споре. А так толкуется не только в физике.

- Значит, списать убытки за счет стихийного бедствия? - сообразуясь с обстановкой, также в дискуссионном темпе проговорил Сергей. - Наконец-то вы, Семен Семенович, разгрызли орешек, до самой сути дотронулись. Хорошо, спишем, но кого этим обманем? - Брагин помолчал. Примерно такой же разговор у них уже был однажды, но сейчас Сергей как бы заново переосмысливал суть дела. Не слишком ли многое прощалось и списывалось под видом опытных испытаний?

- Все эти издержки необходимы для опыта и накопления технических навыков, так нужных для дальнейшего освоения уникальной структуры Кара-Богаза, - всем своим видом Метанов показывал, что самообладание его начинало покидать. Он заметно смутился, смешался и потому прибегнул к испытанному многословию. - Мы идем на уступки, Брагин, надеясь, что вы поймете и оцените...

- Выдаете аванс? - улыбнулся и прокашлялся Сергей, чтобы не показать появившейся у него заинтересованности в этом обязывающем разговоре. - Я сомневаюсь, что сумею оправдать вашу снисходительность и доверчивость. Бывает, что я против своей воли становлюсь ералашным, остистым!

Утомленное, но розоватое и приятное лицо Семена Семеновича осветилось изнутри нескрываемой вспышкой удовольствия, если не радости.

- О, самоанализ - превыше всех познаний! Я иногда позволяю себе эту внутреннюю гимнастику, а порой и... экзекуцию.

Метанов подал знак шоферу, чтобы тот не торопился, но Ораз слишком хорошо знал щепетильность главного инженера и старался поближе подъехать, двигаясь с большим риском, "на цыпочках". Газик подъехал на тормозах, с выключенным мотором, и казалось, что Ораз за хвост его придерживает. Высунувшись из кабины, Игорь Завидный готовился спрыгнуть на соляной каток. Он лихо сорвался с подножки и побежал. Ораз с ущемленным самолюбием подползал на газике, как на салазках, и хотя голосом, но опередил своего спутника.

- Семен Семеныч, этот самый писатель тоже рвется к проруби! Я давно бы подвез его к вам, но машина бесится. Харрам заде, затеяла танцы-манцы на льду!

Пущенные, словно подметные голуби, и долетевшие до Метанова раньше, чем дошел Завидный, слова Ораза оказали свое магическое действие. Семен Семенович забеспокоился, начал торопить Сергея:

- Отвечайте, Брагин, вместе будем сдавать свое изделие приемной комиссии? Или как на планерках - дуэльную стрельбу откроем? Опасно нам этим увлекаться. Мы слишком знаем друг друга и трудно будет промахнуться!..

- Согласен. Ранений нам не избежать... Но я не могу понять, зачем вам и друзьям вашим нужен мой одинокий голос? - также без обиняков проговорил Сергей. - Агрегат ваш запущен на полные обороты. Все у вас подготовлено и ладится, разве что бездействующий трубопровод, просчеты на рапозаборах... Но в этом вы хотите сделать виновницей стихию. Кроме того, Завидный уверяет, что все необходимое уже улажено и сглажено... на высшем уровне.

Услышав упоминание о себе, Игорь подошел к Сергею и с трогательной заботой осведомился:

- Разговор у вас по душам? Отлично. Разумеется, ничем уже не поможешь рухнувшей установке. Моторист в деталях мне обрисовал подземный ураган, и ты, Сергей, тут не виновен, - свое волнение Игорь пытался скрыть нехитрым способом: он заботливо успокаивал Сергея, как бы переваливая свой груз на него. - Сомневаться не надо, о тебе мы непременно подумаем. Вызволим! Конечно, кое-где ты, Серега, не доглядел... Но тут, пожалуй, никакие опоры не выдержат. Размывается и оседает целый массив. Не тушуйся! Выбелим, не дадим профсоюзной общественности тебя закопать. Вытянем! - Завидный суетился и для себя искал поддержки. - Твой друг, писатель Пральников не откажет еще разок печатно поддержать всех нас, новаторов!.. Он сейчас, Сережа, очень хочет поговорить с тобой. Не лезь в пузырь, будь умницей. Расскажи про широкие опытные исследования... А мы тебя вызволим. Не теряй надежды, если даже что поначалу только... размокропогодится. Наш ученый коллектив имеет солидное протеже. Тебе одному говорю, чтобы крепче держался. У нас есть опора, будь спокоен. Крепенькое заземление!..