Северин едет по тундре - Емельянова Нина Александровна. Страница 6
Первые двести километров плыли с небольшими остановками, только для того, чтобы сварить пищу и переночевать.
В палатке было душно, а на воле миллионы комаров не давали покоя, поэтому спали плохо.
Плывя вниз по реке, взрослые всё время были очень бдительны. Северин же глаз не спускал бы весь день с берегов, всё смотрел бы по сторонам!
Кара — река капризная. То она течёт ровно и спокойно, то бурлит у известняковых скал, которые высоко поднимаются по берегам, то наскакивает на подводные камни, пенится, крутится бешеными водоворотами. Однажды, спускаясь по порогу, налетели на камень и прорвали борт у байдарки. Быстро пристав к берегу, наклеили на лодку первую заплату…
Северин любил смотреть, как белые жирные чайки взлетают, кружатся над водой и, схватив рыбу, взмывают вверх. Дни стали совсем длинными. Солнце к вечеру, только лизнув горизонт, снова поднималось высоко. На севере наступил «большой день», который тянется несколько месяцев.
Во время остановок путешественники ловили рыбу или, подбив гуся, варили из него вкусный суп. Евгений Иванович ходил по берегу, штурмовка его надувалась ветром, как парус, он нагибался, брал камни, осматривал их, что-то записывал, а некоторые клал в рюкзак.
Он подшучивал над Северином, — всё хотел узнать, кем тот собирается быть. Иногда они вместе поднимались на береговые скалы.
— Так кем же ты всё-таки будешь? — спрашивал Евгений Иванович.
Северин теперь был смелее: уже привык к геологам. Блеснув глазами, он отвечал:
— Оленеводом!
Иногда они проплывали мимо других стойбищ с большими стадами оленей. Северин думал: «Вот какой богатый наш Север! Буду водить стада, буду оленеводом».
Ниже по течению берега Кары заметно изменили свой цвет, скалы стали красными.
Как-то Евгений Иванович заметил особенную остроконечную вершину. Решили подняться на неё втроём.
Поднимались очень медленно: несмотря на середину лета, скаты горы были покрыты льдом. Сильный ветер смахнул весь снег с вершины, она была обнажена.
Северин пыхтел, останавливался, оглядывался назад: оставленная на берегу байдарка отсюда сверху казалась маленькой щепочкой. Вот на какой щепочке плывут по бурной реке они — трое!
Евгений Иванович смотрел камни, записывал, завёртывал в бумагу и укладывал в мешок образцы мрамора, прозрачного кварца, каменного угля…
— Зачем камень завёртывать? — спрашивал в первые дни Северин. — Тут целые скалы его. Разве весь завернёшь?
— Я беру образец, — отвечал Евгений Иванович, — привезу такой на шахту, разверну. Вот, скажу, какой хороший мрамор есть на Каре. Таким мрамором в Москве отделана самая красивая станция метро. Понадобится — приедем сюда за мрамором. А вот отпечаток раковины в известняке.
Северин научился отбивать молотком хорошие куски разных пород: прозрачного кварца, песчаника, известняка — и завёртывать вместе с «этикеткой», написанной Евгением Ивановичем.
Не дойдя до вершины, остановились отдохнуть.
И тут Северин попробовал поднять мешок.
— Какой тяжёлый стал! — воскликнул он.
— Да, сегодня у нас хороший сбор, — сказал Евгений Иванович. — Стой-ка, Северин, сейчас я сделаю снимок. Ты — первый человек, который поднимается на эту дикую скалу! — и щёлкнул фотоаппаратом.
Наконец, с трудом поднявшись, как им казалось, на самую вершину, они с удивлением увидели за нею другую вершину, ещё выше.
— Полезем! — сказал разгорячённый геолог.
Перед ними открылась горная страна — предгорья Северного Урала.
— Северный Урал! Вот он! — воскликнул Евгений Иванович. — Может быть, мы первые поднялись на эти скалы. Оставим здесь записку!
Они с Юрием Михайловичем написали имена всех троих, поставили год и число, обернули записку несколько раз целлофановой бумагой и положили под большой камень.
Северин смотрел на всё это с восхищением.
— Я хочу учиться, — с большим волнением заговорил он на своём родном языке. Потом, спохватившись, сказал по-русски: — Теперь хочу быть, как ты, Евгений Иванович…
— Геологом?
— Да.
— Ну и молодец! — воскликнул Евгений Иванович. — Ты родился здесь, тебе тут всё знакомо, и очень хорошо, что ты хочешь работать в родном краю. Будешь учиться в Ленинграде и снова приедешь сюда осваивать богатства Севера… Приедешь уже настоящим хозяином!
Площадка, на которой они сидели, была так мала, что, когда Юрий Михайлович попробовал лечь и вытянуться на ней, ноги его оказались у одного края площадки, а голова — у другого.
— А теперь пора в обратный путь! — И Евгений Иванович первым начал спуск. Он стоя заскользил вниз, как на лыжах, по обледенелой части горы.
Юрий Михайлович и Северин, держась за руки, последовали за ним…
Быстро неслись они по склону. Северин не растерялся и ловко, как взрослые, минуя выступы скал, мчался вниз. Да! Это был спуск смелых людей.
— Мы придём ещё сюда, скалы-ы! — крикнул Евгений Иванович.
Вскоре они были у байдарки. Поставили палатку, растянули на двух шестах одеяло от ветра, чтобы разжечь примус, и Северин стал ловко чистить пойманную утром рыбу.
— Ну и молодец же ты у нас!
— Сов-сем подру-жил-ся! — сказал Северин Евгению Ивановичу. Глаза его блеснули. — Теперь я буду геа-ло-гум.
— Не геалогум, а геологом, — поправил его Юрий Михайлович.
А солнце светило без отдыха. Река пенилась, набрасываясь на камни, шипела и мчалась всё дальше и дальше, до самого Ледовитого океана. В одном месте река разлилась круглым блюдцем, её окружали крутые скалы. Впереди послышался сильный шум: начинались опасные пороги и водопад Буродан. Как и обещали отцу, Северина в этом месте высадили на берег.
Евгений Иванович настроил на нужный фокус свой фотоаппарат, дал его Северину и объяснил, как сделать снимок. Надо смотреть на волны порога через стёклышко видоискателя и, когда байдарка будет проплывать порог, нажать вот эту кнопку — спуск затвора.
Северин с гордостью стал на берегу: он впервые держал в руках фотоаппарат. Руки его напряглись, будто это была большая тяжесть. Он ждал.
Вот байдарка, направленная по бурному течению, помчалась среди подводных камней, разрезая носом пену. Он ясно увидел её через стёклышко: на носу байдарки красовались рога оленя, которые Северин недавно нашёл в траве на берегу.
Северин успел в нужный момент щёлкнуть затвором и, взглянув себе под ноги, вздрогнул: на влажной земле видны были следы. Он узнал их — это следы медведя… Невольно он осмотрелся вокруг: зверя нигде не было видно.
Байдарка пристала к берегу ниже порога. Он побежал к ней, взрослым про медведя ничего не сказал: зачем их беспокоить?
Вечером снова натянули палатку, поужинали и после трудного дня уснули как убитые. Утром Евгений Иванович увидел вокруг палатки свежие следы медведя.
— Ребята, вставайте! — крикнул он, схватил ружьё и зарядил его пулями.
— Опя-ать! — сказал Северин.
— Что опять? — спросил Юрий Михайлович. — Разве ты видел их раньше? Где?
Северин не успел ответить: медведь появился из-за палатки. Евгений Иванович выстрелил. Зверь упал было, но в следующее мгновение поднялся на задние лапы и двинулся прямо на Северина.
Но мальчик не растерялся — выхватил из ножен свой охотничий нож и, поднырнув под брюхо медведя, что было силы ударил его ножом в сердце. Прежде чем медведь сделал движение, Северин отскочил в сторону. Всё произошло с такой же быстротой, с какой щёлкает затвор фотоаппарата.
Медведь рухнул.
Только спустя минуту опомнился Евгений Иванович, поражённый смелостью мальчика.
— Теперь я верю, Северин, что ты смелый охотник, — сказал он переводя дыхание. — Ты настоящий мужчина!
Юрий Михайлович отёр пот со лба.
И вот байдарка снова мчится вперёд по кипящей волне. Уже позади пороги и водопад Буродан.
8
У самого Ледовитого океана Кара разлилась очень широко. В её спокойных здесь водах огненными столбами отражается солнце; по утрам над водным простором поднимается густой туман.