Пробуждение - Рой Кристина. Страница 13

Аннушка скоро вернулась. Бабушка не только согласилась приготовить для них обед, но и обещала прислать для соседки чашку куриного супу, который она как раз варила для Степана. Аннушка застала Матьяса уже не одного. В передней на скамье сидела бабушка Сенина и плакала! Она поведала, где пряталась до сих пор; рыдая, призналась, что она видела, как сбежала сноха от ее разбушевавшегося сына. Когда в доме все утихло, она все же не осмеливалась пойти посмотреть, что там делается. Потом Сенина видела, как пришла Аннушка и как она ушла с узлом. Старушка восхитилась ее смелостью. Увидев Аннушку, она поняла, где прячется ее сноха.

Подождав еще немного, она наконец осмелилась оставить свое укрытие и поспешила сюда. Трудно утешать мать, которая сама испортила сыночка своим отношением к нему: сделав из него кумира, она во всем потакала ему, скрывая ото всех его проступки. Но теперь она уже не пыталась оправдать его, и горькое чувство вины повергало ее в отчаяние. Янковский прочитал ей из книги пророка Исайи и объяснил, что даже если грехи ее и сына будут как багряное, Кровь Иисуса может убелить их, как снег, и простить их. Аннушка предложила бабушке кофе, который Ужеровы передали для больной, зная, что кофе подкрепит бедняжку, которая от горя ничего не могла есть.

Потом Янковский отправился к своему соседу. Когда он вошел в комнату, Егор Сенин уже сидел, потягиваясь, на краю кровати. Волосы его безобразно свисали, он зевал, урча и подвывая. Лицо его было бледным и опухшим, глаза словно остекленели, но он уже протрезвел.

Янковский поздоровался:

- Вы что, сосед, только встаете ?

- Да - а... - заикаясь, оправдывался сапожник, - я вчера поздно лег. Что вам от меня нужно?

- Вы можете мне подбить подошвы к этим сапогам?

- Пожалуйста, хоть сегодня.

- Хорошо. Они мне завтра нужны. Подошвы у меня дома.

- Вот соберусь и приду за ними.

- Придите, пожалуйста, поскорее, мне нужно идти на луг.

Янковский ушел, А Сенин сел за стол и задумался. Проснувшись, он подал голос, но никто не откликнулся. Осмотревшись в комнате, он понял, что из женщин здесь еще никого не было. "Я был пьян, и они убежали; но они придут!" Он умылся, причесался и пошел в кладовку. Там у них было еще немного квашеной капусты. Он напился рассолу, чтобы угасить внутренний жар, и поспешил к соседу.

Во дворе он встретил Янковского с сапогами в руках.

- Может быть, вам лучше не заходить?

- Это почему же? - удивился сапожник.

- Присядем на это бревно, я вам скажу, почему.

Они сели, и Янковский начал рассказывать, как Аннушка на кладбище нашла некую женщину, как она ее приютила и что эта женщина теперь у них на кухне лежит и спит. Янковскому не нужно было называть имени этой жен-щины, Сенин понял, о ком шла речь, так как вдруг вспомнил все, что произошло ночью и утром.

- Я посмотрю на нее и узнаю, так ли все, как вы рассказываете, - воскликнул он, рассердившись и вскочив с места.

- Хорошо, но не забывайте, что входите в мой дом, где вы никому не можете причинить зла!

Непривычно строгий тон испугал мужика. Он тихо вошел на кухню как раз в тот момент, когда Аннушка меняла повязку на голове его несчастной жертвы. Он увидел изуродованное, опухшее лицо, услышал болезненные стоны жены и, как все пьяницы, тотчас начал оправдывать себя. Он, дескать, был пьян, не знал, что делал, а она раздражала его своим недовольством и упреками. И почему же она раньше не ушла, ведь смогла же она потом убежать? Но Янковский завел его в комнату и закрыл дверь.

- Напрасны ваши отговорки, - сказал он строгим голосом. - Вы вели себя хуже зверя. Ваша жена вся избита, на ее голове несколько ран, клоки волос вырваны с кожей. Знайте же, что Ужеровы оставили корыто с окровавленной водой, а Илья, не желая быть причастным к возможной смерти вашей жены, сразу же поехал за врачом.

Так что скоро врач должен быть здесь. Уж он-то ваши извинения не примет. Слишком много свидетелей, чтобы скрыть это дело. А если у вашей жены приключится горячка и она умрет? Перед Богом вы уже ее убийца, а можете им стать и перед людьми. Безумный мир приписывает действиям пьяного смягчающие обстоятельства, но перед престолом Божьим вы не сможете оправдаться, ибо для Него - это грех, о котором написано: "Пьяницы... Царства Божьего не наследуют" (1Кор. 6:10). И за что, собственно, вы так избили свою жену? За то, что она не отдавала вам последний грош, который вы хотели пропить! Мало вам, что вы свою мать сделали нищей? Да вы и сами закончите свою жизнь оборванцем и бродягой, которого после того, как он пропьет последние деньги, шинкарь выбрасывает на улицу. Если бы ваша жена готова была предстать пред Богом, то для нее лучше было бы умереть от жестоких побоев. Ее бы хоть по-человечески похоронили, прежде чем она по вашей вине станет нищей и ее похоронят на средства общины. Однако я этого не желаю, потому что сейчас вы - ее убийца.

Сенин, сидевший до сих пор подперев руками голову, вскочил:

- Не говорите, что она умрет и что я ее убил, иначе я сейчас пойду и покончу с собой!

- Ничего вы не сделаете, - ответил Янковский спокойно, загородив ему дорогу. - Попросите свою мать, чтобы она с вами пошла домой и привела хижину в порядок, смыла бы кровавые следы вашего поступка, которые обвиняют вас. Когда приедет доктор, мы вас позовем, и вы ему скажете всю правду. Мы на вас не заявим, и ваша мать, конечно, тоже, а жена будет молчать - из-за страха перед палачом, из-за боли и стыда. Если ее раны не смертельны, Бог вас пощадит еще раз.

Когда мужчины вернулись на кухню, Сенин действительно попросил свою мать пойти с ним домой. После обеда пришел врач и сказал, что состояние бедной женщины очень опасно. Он обрадовался, узнав, что Янковский согласен оставить ее у себя, особенно когда Аннушка показала ему комнату, где хотели положить больную. С Сениным врач очень строго разговаривал. Он подтвердил слова Янковского и добавил: "Хорошо, если ваша жена останется в живых благодаря Аннушке". Врач предложил в случае ухудшения состояния немедленно доставить больную к нему, чтобы установить, нет ли у нее внутренних повреждений.

Для Аннушки доктор нашел помощницу - невестку учителя - профессиональную сидел-ку из службы социального обеспечения. Та очень хвалила Аннушку, называла ее прирожденной сиделкой и жалела, что, закончив гражданскую школу, она не смогла продолжить обучение. Аннушка многому смогла научиться у своей помощницы. Правда, трудно сказать, кому из них двоих совместная работа принесла больше пользы.

Аннушка не скрыла от девушки, как счастлива она со Христом. Сиделка была легкомысленным, но добрым человеком. Она лишь посмеивалась над отсталостью крестьянской девушки. И все же рассуждения Аннушки не оставили ее равнодушной. Из любопытства она по вечерам участвовала в домашнем служении. Этот Иисус, к Которому они здесь обращались, был для нее чем-то совершенно новым, особенно ее поразила мысль, высказанная Янковским, что Иисус, хотя и невидимо, живет с ними и слышит все их просьбы. Сиделка ценила Янковского как незаурядного человека, который духом и разумом своим значительно превзошел свое окружение. В его доме действительно старались жить так, как повелел Христос. Они приняли к себе бедную больную как родную сестру; и не только ее, но и этого несчастного пьяницу. Она слышала, как Янковский, когда староста Милов распорядился, чтобы жандарм взял сапожника под стражу, сказал: "Надо ли нам осуждать своего земляка, если он хочет исправиться? Не лучше ли дать ему работу, чтобы он добывал свой хлеб? Всем вам, умеренно пьющим, угрожает та же опасность - потерять человеческий облик. Когда-то и Егор Сенин пил умеренно, но уже его отец, кровь которого он унаследовал, был пьяницей.

Так что и вы можете опуститься на эту ступень. Зародыш зла, совершенного другими, есть в каждом из нас, так как нет на земле ни одного праведного. Мы все блуждали, как овцы, всякий на своем пути. Господь же все наши грехи возложил на Иисуса Христа".