Остров на дне океана. Одно дело Зосимы Петровича - Крижевич Валентин Иванович. Страница 28

Получив координаты от кубинских летчиков, Пушков и Милосердов с бригадой медиков на скоростном катере примчались к «Дельфину».

— Дорогие вы мои! — Пушков обнимал путешественников всех подряд, плакал от волнения и не стеснялся слез.

От большой радости он даже не сразу понял, что экипаж подводного аппарата увеличился на одного человека. Исхудавшие, с заросшими щетиной лицами, они все были для него одинаковы.

Медики чуть ли не силой отобрали всех четверых у Пушкова и Милосердова и повели в каюту катера, где уже были подготовлены койки.

Дерюгин на ходу пояснял, кивая головой на Роберта Макгрэйва:

— Американец он. Яхту его воронка затянула, вместе пришлось на дне сидеть…

Руденок беспокоился о кассетах и дважды напоминал Милосердову, чтобы чрезвычайно осторожно отнеслись к отснятому материалу.

Роберт не отдавал ранец, врученный ему Дерюгиным. Медики тянули зеленую сумку к себе, но американец впился в нее, как клещ.

— Не трогайте вы его, — попросил Дерюгин, — он, кажется, того… Немножко «ку-ку», как говорят американцы… Нервишки сдали.

Не замеченный медиками, кот проскользнул в каюту и спрятался под койку. Разве ж мог он бросить друзей одних.

Путешественников уложили на койки прямо в комбинезонах. Сейчас было не до переодеваний. Для незапланированного американца приготовили постель тут же. И только лежа в госпитальном отсеке, они почувствовали, сколько нахватали синяков и шишек, пока аппарат несло и кувыркало в струях воды к поверхности. Трудно было даже определить, в какой части тела болит сильнее.

Когда медики ушли, кот выбрался из-под койки и начал шнырять в поисках съестного. Он голодал уже вторые сутки.

— Смотри-ка, и Рыжий тут! — обрадовался Руденок.

Все заулыбались.

Лишь Роберт лежал, уткнувшись в подушку.

Кот вскочил на ранец, стоявший на тумбочке рядом с койкой американца. Ранец зашатался, скользнул и грохнулся на пол. Содержимое ранца вывалилось наружу. Кот сейчас же начал обнюхивать помятую банку с консервами. Именно запах колбасы привлек голодное животное к ранцу.

Дерюгин, Хачирашвили и Руденок в куче вещей, выпавших из ранца, заметили знакомый пакет. Сквозь полупрозрачную пленку виднелись овальные коробки кассет.

— Так это же… Это же мой фильм! — задохнулся от возмущения Руденок.

Роберт, поднявшийся на грохот упавшего ранца, жался к переборке.

Хачирашвили вскочил с койки, сгреб американца за рубашку на груди и закричал:

— Ты! Триста раз нехороший! Как ты мог?! Да я тебя сейчас всмятку!..

Дерюгин и Руденок едва оттащили горячего Тенгиза от американца. На шум прибежали медики. Выяснив, в чем дело, с удивлением посмотрели на Роберта, пожали плечами и ушли.

Роберт лег на койку, опять зарывшись лицом в подушку. Ему было не стыдно, ему было страшно. Сейчас он и сам не смог бы внятно объяснить, что подтолкнуло его на воровство. Еще там, под водой, когда русские были увлечены наблюдением последствий взрыва, руки его помимо воли вытянули пакет с кассетами из укладки и затолкали в ранец. В неуютной тесноте отсека Роберт особенно остро ощутил всю никчемность безденежного существования, ожидавшего его впереди. А потом он привык к обладанию миллионом (к богатству привыкают гораздо скорее, чем к бедности) и начал бояться, что русские обнаружат потерю, и тогда он окончательно пропадет, второй раз упустив птицу счастья.

И вот это случилось…

Стремительный катер на подводных крыльях, почти не поднимая волны, уносил экипаж «Дельфина» к плавбазе «Академик Вернадский», где отважных исследователей с нетерпением ожидал весь состав советской экспедиции и группа иностранных ученых, изучавших Возмущение.

ВМЕСТО ЭПИЛОГА

Через полгода после разрушения воронки расчеты, проведенные на компьютере Международного центра погоды, показали, что Гольфстрим наращивает свою частично утерянную мощь.

Александр Александрович Дерюгин, заведующий кафедрой Московского государственного университета, просматривая «Нью-Йорк тайме», обнаружил корреспонденцию о преуспевании Роберта Макгрэйва. Оказалось, что он поймал-таки свою птицу счастья — зашибал большие деньги в рекламной фирме, с успехом прославляя достоинства консервов и медикаментов, пролежавших пять лет на дне океана и сохранивших свои качества. «Типично американское везение», — с усмешкой подумал Александр Александрович.

Фильм Гриши Руденка о подводном путешествии обошел все экраны мира, завоевал кучу премий и призов, но Руденок остался верен науке. Трудился над докторской диссертацией по новым формам донных морских организмов» обнаруженных им в Камчатско-Курильском глубоководном желобе.

Тенгиз Хачирашвили в группе конструкторов работал над подводным аппаратом нового типа. В свободное от работы время он иногда рассказывал о приключениях на дне океана — И если находился скептик, Тенгиз молча расстегивал рубашку и показывал коричневую копию «Джоконды» на груди. Похоже, шаровая молния припечатала ее навсегда.

А на дне Северо-американской котловины над обломками базальтового козырька, над выбросом высокотемпературного вещества медленно — по нескольку десятков сантиметров в год — вырастал из грунта на месте взорванного новый козырек.

Александр Миронов

Одно дело Зосимы Петровича

Документальная повесть

Слово к доброму другу

Несколько лет назад в “Комсомольской правде” были опубликованы письма ленинградского школьника Валентина Мальцева.

Сын ученого-лингвиста комсомолец подросток Валентин Мальцев вслед за отцом, профессором Михаилом Дмитриевичем, в первые дни Отечественной войны вступил в ряды защитников Ленинграда. Вступил добровольцем по велению горячего комсомольского сердца, чтобы добыть победу над ненавистным врагом. Мысли свои, чувства свои, всю свою жгучую ненависть к гитлеровским оккупантам и безграничную любовь к Родине излагал Валентин в письмах к отцу и к сестре Ирине.

Что стало с Валей Мальцевым? Многие годы после войны этого не знал никто, даже родители юноши. Может быть, жив? На все запросы о его судьбе до сих пор поступали единственные, таящие крупицу надежды, ответы: “Пропал без вести”…

В 1959 году мне в руки попала изданная в городе Иванове книга Аркадия Эвентова “Счастье жить вечно”. Начал листать ее, и дух захватило: Валентин Мальцев! Так, из неожиданно встреченной книги узнал я о мужестве и о героической смерти ленинградского школьника-патриота, вставшего в ряд с Зоей Космодемьянской, Шурой Чекалиным и Лизой Чайкиной. В ней автор лишь бегло упоминает калининградских чекистов, сделавших очень многое для выяснения обстоятельств гибели Валентина Мальцева и для разоблачения его убийцы. Кто они, эти чекисты? Как они искали и как спустя долгие годы нашли изменника-полицая, старательно заметавшего следы своих кровавых преступлений?

Быть может, все эти “как” и “каким образом” так и угасли бы со временем, не получив желанного отклика, если вы не счастливый случай.

Ранней весной 1961 года мне довелось побывать на многочисленных творческих встречах со своими читателями — пограничниками, охраняющими крайние западные рубежи нашей страны. Как-то ненадолго я вместе с одним офицером-пограничником заглянул в Калининград, где мой спутник должен был встретиться с местными чекистами. Ожидая его, я коротал время в вестибюле областного Управления Комитета государственной безопасности за страницами “Огонька”.

— Знакомьтесь, — неожиданно послышался рядом голос офицера. И, отрекомендовав меня, он представил показавшегося очень молодым военного с подполковничьими погонами на плечах: — Зосима Петрович Буданов. [22]