Маттиас и его друзья - Линдгрен Барбру. Страница 16

— Мое тесто какое-то не такое! Оно не катается! — пожаловался он.

Альма взяла скалку и в мгновение ока раскатала тесто Пелле Маленького.

— Тесто твое такое как надо, только, по-моему, ты его немножко запачкал, — покачала головой Альма. — Ну, ничего, ничего.

Маттиас нарезал свое тесто ножом, и Альма дала ему смазанный маслом противень, на который нужно было класть печенье. Он вылепил множество затейливых печеньиц. Одни напоминали округлые речные камушки, другие маленьких рыбок.

У одного печеньица были две кривые ножки и две ручки.

— Это еще что такое? — спросил Пелле.

— Не видишь разве? Это — Филиппа.

Тогда Пелле вылепил из своего теста большую треугольную булку.

— А это что такое? Знаешь? — спросил он Маттиаса.

— Нет.

— Это — моя канарейка! — гордо ответил Пелле.

Противень Маттиаса быстро заполнился самыми разными печеньями. И двух одинаковых там бы не нашлось!

На противне Пелле Маленького посередине лежал большой крендель, а на самом краю противня приютилась канарейка. И то и другое медленно ползло вверх — тесто все еще продолжало подниматься.

Альма открыла духовку и вставила туда оба противня. Духовка была очень жаркая.

— Через пять минут все будет готово! — пообещала Альма. Маттиасу казалось, что времени прошло уже очень много; когда приходится ждать, даже пять минут кажутся очень долгими.

Но Альма следила за временем по часам.

— Ну вот! Пять минут прошло! — наконец объявила она.

Открыв духовку, она вытащила горячие противни. Но что это? Ой-ой-ой! Крендель Пелле Маленького стал просто огромным! Почти как автомобильная покрышка! И канарейка стала вдвое больше!

— Посмотрите на мои печенинки! — воскликнул Маттиас. — Они срослись!

Печенье его и в самом деле все срослось и превратилось в один большой пряник! Но это ничего, потому что пряник Маттиаса выглядел совершенно необыкновенно.

Тем временем Альма достала из шкафа два целлофановых мешочка.

— Мы положим ваш пряник и крендель в мешочки, и вы возьмете их с собой!

— Возьмем! — хором согласились Маттиас и Пелле Маленький.

— А теперь вам лучше пойти домой! — посоветовала Альма. — Уже поздно. Добро пожаловать в другой раз, будем опять что-нибудь печь.

Маттиас и Пелле собрали свое имущество — мешочки с выпечкой и пустую бутылку из-под сока положили в корзинку, надели ружья, не забыли и одеяло. Альма и садовник проводили их до калитки. Мальчики уже поднимались вверх по улице Нортульсгатан, а садовник все еще кричал им вслед:

— Львы передают привет и машут хвостами! До свиданья!

— До свиданья! — кричали в ответ Пелле и Маттиас. И еще долго, шагая по Нортульсгатан, они слышали смех Альмы.

— Нам надо торопиться! — спохватился вдруг Маттиас. — Ведь солнце уже давно зашло за трубу пивоваренного завода.

И они бросились бежать.

Когда Маттиас ворвался в квартиру, обед стоял на столе.

Папа встретил его суровым взглядом.

— Ты опоздал на обед! — строго сказал он.

— Зато я испек вам пряник! — заявил в свое оправдание Маттиас.

Тут всю суровость с папы как рукой сняло, потому что он страсть как любил пряники.

— Ну, садись обедать, а пряник съедим потом, — смягчился он.

Мама Маттиаса так разрезала его большой пряник, что снова получилось много-много мелких печеньиц, а потом поставила на плитку кофейник.

— Будем пить кофе со сливками, раз ты угощаешь печеньем! — весело объявила она.

Печенье было вкусным-превкусным. Маттиас с мамой и папой ели, ели, пока чуть не лопнули.

— Жалко, что Филиппа его даже не попробовала, — вздохнул Маттиас. — Но все равно ничего бы не вышло, ведь она — беззубая!

— Да, Филиппа еще мала есть печенье! — подтвердил папа. — А вот Пончик бы ему очень обрадовался.

— Я угощу его завтра! — пообещал Маттиас.

Как он мог забыть? Ведь на всей улице Ванадисвеген нет человека, который любил бы печенье так, как Пончик!

На другое утро Маттиас первым делом отложил в мешочек горсть печенья для Пончика.

Пончик сидел на тротуаре возле своего дома и посвистывал, развлекая самого себя. Маттиас протянул ему свой мешочек.

— Ой, печенье! — в восторге воскликнул Пончик.

— Я испек его сам! — скромно сообщил Маттиас.

— Ну, это ничего! — снисходительно отозвался, жуя печенье, Пончик.

Маттиас вытащил несколько печеньиц из кармана и тоже стал жевать. Они долго сидели, жевали печенье, посвистывали и наслаждались жизнью. Желтый лист, кружа, упал на мостовую.

— Через неделю начнутся занятия! — вздохнул Пончик. — В этом году мы начнем писать шариковыми ручками.

— Я бы тоже хотел пойти в школу! — мечтательно сказал Маттиас.

— Ты слишком маленький! — с превосходством взглянул на него Пончик.

Мимо прогромыхал автобус, и тут же откуда ни возьмись вынырнул Пелле Маленький и уселся рядом с Пончиком и Маттиасом на тротуар.

Рот у него был весь в желтке, потому что на завтрак он ел яйцо всмятку.

— Через неделю Пончик идет в школу! — сообщил Маттиас.

— Бедняга! — пожалел Пончика Пелле Маленький. — Тебе, Маттиас, везет, ты еще маленький для школы!

— Но ему разрешат писать шариковой ручкой, — позавидовал Маттиас.

— Я могу писать хоть сотней шариковых ручек зараз, если захочу! Но мне неохота! — отрезал Пелле и запустил руку за печеньем в мешочек Пончика. — Я никогда не пойду в школу, — заявил он с набитым ртом. — Буду всю жизнь сидеть дома и играть с тобой, Маттиас.

Привет, Маттиас!

Городок для улиток

Казалось, никогда на Ванадисвеген не было так много детей. Нарядно одетые, они торопились на праздник, посвященный окончанию учебного года.

Погода стояла как по заказу. Ярко светило солнце, а деревья покрылись такой нежной зеленью, какая бывает только весной. Среди этой зелени весело трепетал флаг, который был поднят на школьном дворе.

Там, на школьном дворе, окруженном железной оградой, было уже полным-полно детей, которые собрались на праздник. Ну, а тех, кто еще не дорос, чтобы ходить в школу, во двор не пускали. Поэтому Маттиас и Пелле Маленький стояли на улице за оградой, и вид у них был самый несчастный.

У Пелле Маленького рот был, как всегда, вымазан желтком, потому что на завтрак он ел неизменное яйцо всмятку. А у Маттиаса волосы непослушно торчали в разные стороны, потому что мама с утра пораньше вымыла ему голову. В общем, день был испорчен. Не мудрено, что вид у Маттиаса был хмурый.

— Лучше, когда мамы ходят на работу! — мрачно изрек Пелле. — Тогда они не мылят с утра детям голову.

— Да, но моя мама должна сидеть дома и нянчить Филиппу, ведь она еще совсем маленькая, — сказал Маттиас.

— Брось-ка ты эту Филиппу в мусорное ведро! — посоветовал Пелле. — Она только и делает, что целыми днями кричит да пищит!

Маттиас хихикнул. До чего же смешно сказал Пелле про мусорное ведро. Только ни в какое ведро он сестренку не выбросит, ни за что! Ведь он любит ее, когда она смеется! И даже когда плачет — тоже!

— По мне так хватит и канарейки! — решительно заявил Пелле и начал насвистывать.

Тут Маттиас не нашелся что ответить — ведь канарейки у него никогда не было! Даже никакой самой маленькой-премаленькой букашки не было!

Школьный двор опустел, потом что дети вошли в здание школы и, видно, праздник начался.