Путешествие без карты - Ходза Нисон Александрович. Страница 2
В. И. Ленин в 1897 году.
Влез полицейский на стул, снял с верхней полки толстую книгу. Прочёл на первой странице: «Н. А. Некрасов. Стихотворения». Книга хоть и дозволенная, а всё равно перелистать надо все страницы до единой. Вдруг между страницами спрятано тайное письмо или записка. Перелистал все четыреста страниц — ничего не нашёл.
Улица в селе Шушенском.
Вытянул жандарм вторую книгу, раскрыл — удивительное дело! Ни одного слова прочесть не может. Ленин молчит, только чуть-чуть усмехнулся: книга-то на немецком языке. Толстая и без картинок. Перелистал её жандарм, вздохнул, взялся за третью книгу. Видит, какие-то таблицы напечатаны, а к чему они — понять невозможно. Может, таблицы только для отвода глаз напечатаны, а в тексте против царя говорится. Читал, читал — ничего про царя не нашёл. И о революции не упоминается.
Час прошёл, а жандарм только за вторую полку принялся. А полок-то — целых шесть! На второй полке на английском языке книга оказалась. Поди знай, о чём она! А всё равно листать приходится: нет ли чего между страницами.
Ленин и Крупская сидят за столом, смотрят, как жандарм приближается к нижней полке.
Осилил полицейский три полки, сел на стул передохнуть, рукавом пот со лба вытирает. Посидел минуту-другую, отдохнул, стал дальше возиться с книгами. А на четвёртой полке опять книги с таблицами. И совсем непонятные. Про какие-то рынки, мануфактуру, кооперацию, реализацию. Просто голова разламывается от таких слов. Главное, неизвестно: дозволены такие слова или не дозволены.
Пока дошёл до предпоследней полки, совсем осоловел полицейский, даже воротник расстегнул, чтобы дышалось легче. Вытянул с полки тоненькую книжку, раскрыл и оживился: сразу обнаружил рукописный листок. Главное, листок-то написан самим Лениным. Почерк Ленина жандарм уже знал. «Наверняка что-то запрещённое! Тут-то я разберусь что к чему», — подумал довольный жандарм.
Он разгладил листок и прочёл: «Кричный способ выделки железа всё прочнее держится на уральских заводах, тогда как в других частях России он уже вполне вытесняется пудлингованием». Жандарма бросило в жар. Он читал и перечитывал записку Ленина и ничего не понимал. О чём записка? Про политику, про царя ничего нет, но слова какие-то подозрительные: «кричный способ», «пудлингование». Что с такой запиской делать? Забрать с собой, чтобы начальство разобралось? Но говорят, этот ссыльный все законы знает! Отберёшь записку, а он жалобу в Петербург настрочит: на каком основании произвели изъятие. Требую вернуть, а виновного наказать! Нет! Лучше с ним не связываться. Он вложил записку в книгу и обессиленный снова опустился на стул.
— А там что за книги? — спросил он, глядя с тоской на нижнюю полку.
— Там только мои учебники, — поспешно ответила Надежда Константиновна.
— Учебники? — удивился жандарм. — Вы что, учиться сюда приехали?
— Я же учительница, — объяснила Надежда Константиновна. — Хотела учить здесь деревенских ребятишек, а полиция запрещает. Так и стоят на полке без дела учебники.
— Правильно, что запрещают! — важно сказал жандарм. — За вами глаз да глаз нужен. Научите ребят разным вольностям.
— Скоро ты кончишь копаться? — послышался из соседней комнаты недовольный голос второго жандарма. Он там перечитывал письма к Ленину. — Через час темно станет, а нам ещё подпол и чердак обыскать надо. Ночью, что ли, шуровать станем?
— Ладно, ладно, иду! — отозвался коротконогий полицейский и поднялся со стула.
— Учебники нас не касаются, — сказал он и отправился обыскивать чердак.
В сумерки обыск кончился. Жандармы ушли ни с чем.
— Какое счастье, что обыск начался не с нижней полки, — облегчённо вздохнула Надежда Константиновна.
— Я для того и стул ему подсунул, — сказал довольный Владимир Ильич. — Рассчитал, что он умается, пока дойдёт до конца. Удачно получилось. А сейчас придётся и нам потрудиться. Перепрятать нелегальщину так, чтобы впредь не бояться никаких обысков.
Подарки для Кати
Они вышли из магазина детских игрушек. Ольга Ивановна держала в руках большую длинную коробку, перевязанную розовой лентой, у Ленина под мышкой была зажата квадратная коробка, перевязанная тонким цветным шпагатом. Ленин спросил:
— В Мюнхене вы впервые?
— Впервые, Владимир Ильич. Стыдно сказать, вчера заблудилась.
— Надо иметь план города. Обязательно. План избавляет вас от необходимости обращаться к прохожим.
— Теперь уже не стоит: завтра уезжаю. Пройдёт три дня — и я в Питере!
Ленин вздохнул:
— Завидую вам, товарищ Ольга. Но ничего не поделаешь. Издавать революционную газету в России пока что невозможно — накроет полиция. Приходится действовать на чужбине. Но имейте в виду, немецкая полиция тоже следит за русскими революционерами.
— Об этом мне говорили.
— Значит, вы уезжаете завтра вечером? Времени осталось в обрез. Приходите к нам сегодня не позже шести: надо успеть всё упаковать и заклеить. Аккуратнейшим образом! Надежда Константиновна поможет. У неё такие вещи получаются удивительно ловко…
— Приду ровно в шесть…
— Ещё раз напоминаю: если в Питере у студента в руках будет зелёный платок, значит поблизости шпик. Тогда студент к вам не подойдёт. Запомнили?
— Да…
— Итак, Зигфридштрассе, четырнадцать, ровно в шесть. А теперь — разойдёмся. Не надо, чтобы нас видели вместе…
Центральный вокзал в Мюнхене. Отсюда «товарищ Ольга» уехала в Россию с революционной газетой «Искра».
Петербургский шпик по кличке Граф с утра топтался на перроне Николаевского вокзала. Задание было нехитрое: обнаружить среди пассажиров женщину с родинкой под правой бровью, одетую в серый каракулевый жакет и такую же серую каракулевую шапочку. Накануне начальник охранки снабдил Графа фотографией женщины, и шпик был уверен, что найдёт её в любой толпе.
Граф не ошибся, он узнал её, хотя лицо женщины скрывала густая вуаль. Мюнхенский агент русской охранки сообщил точные приметы не только Ольги Ивановны, но и её чемодана: «…жёлтый, кожа местами потёрта, перетянут двумя тёмно-коричневыми ремнями, ручка чёрной плетёной кожи». И прежде чем увидеть женщину, шпик заметил носильщика с её чемоданом. Должно быть, чемодан был нетяжёл: носильщик шёл легко и быстро, женщина едва поспевала за ним. Граф не спускал с неё глаз и не видел, как стоящий под фонарём студент вертел в руках зелёный платок…
Таким был первый номер «Искры».
Близ вокзала гуськом стояли извозчики. Носильщик остановился у лихача, ловко откинул меховую полость и поставил чемодан в санки.
Чемодан с двойным дном.
— На Выборгскую сторону, — сказала Ольга Ивановна.
Извозчик чмокнул, тихо присвистнул, и поджарый серый в яблоках иноходец с места взял рысью.
Несколько минут назад, подъезжая к Питеру, Ольга Ивановна думала только о скорой встрече с маленькой Катюшей. Ей казалось, что поезд идёт ужасно медленно, что она приедет не вечером, как сказано в расписании, а ночью и Катюша уже будет спать.