Фантастические сказки - Энсти Ф.. Страница 14

Он припомнил всех миллионеров, о которых читывал или слыхивал; кажется, никому из них богатство не принесло радости. Большинство из них очень страдало от расстройства пищеварения. Часто они бывали подавлены заботами и ответственностью своего положения; единственными людьми, которые никогда не могли добиться от них аудиенции, были их друзья; вся их жизнь проходила при ярком свете газетных разоблачений, и каждая почта приносила им сотни писем с просьбами и несколько - с угрозами; их детям грозила постоянная опасность от похитителей, а сами они, не зная покоя в жизни, не могли быть уверены, что не будет потревожен даже их прах. Расточали они или сберегали богатство, на них все равно смотрели враждебно, и какой бы капитал они после себя ни оставили, они могли быть вполне уверены, что через несколько поколений он будет совершенно растрачен.

- А самый крупный миллионер на земле, - заключил Гораций, - бедняк в сравнении со мной?!

Но тут было и другое соображение: как ему обратить в деньги свое имущество? Он достаточно знал толк в драгоценных камнях, чтобы понимать, что рубин, например, цвета «чистой голубиной крови» и величиной с дыню - такими были большинство из этих рубинов - будет стоить, если его даже раздробить, значительно больше миллиона, но кто купит его?

Представляю себе, размышлял он со злостью, что я захожу к какому-нибудь ювелиру у Хаттопского Сада с полудюжиной камешков в саквояже. Если он поверит, что они настоящие, то, конечно, с ним случится припадок; вероятнее же всего, он подумает, что я изобрел какой-нибудь фокус для их фабрикации и был настолько глуп, что перестарался относительно величины. Как бы то ни было, он захотел бы узнать, каким образом они попали в мои руки; ну, а что мог бы я сказать? Что они составляют часть подарочка, сделанного мне каким-то джинном в благодарность за освобождение из медного кувшина, в котором он просидел около трех тысяч лет! Как ни взглянешь, все неубедительно. Кажется, попятно, что он мог бы ответить. И каким бы я оказался ослом! Затем, положим, что история попадет в газеты!

Попадет в газеты? Да, конечно, и непременно. Как будто возможно в наши дни молодому, доселе безработному архитектору вдруг окружить себя чудесными коврами, золотой посудой, гигантскими драгоценными камнями, не привлекая внимания какого-нибудь предприимчивого репортера. Его будут интервьюировать; любопытная история о приобретении им богатства обойдет все газеты, он станет предметом недоверия, подозрений в насмешек. В своем воображении он уже видит заголовки на газетных листах:

БИЛЛИОНЫ ИЗ КУВШИНА

ИЗУМИТЕЛЬНЫЕ АРАБЕСКИ АРХИТЕКТОРА.

ОН ГОВОРИТ, ЧТО В КУВШИНЕ СИДЕЛ ДЖИНН.

СЕНСАЦИОННАЯ ИСТОРИЯ.

ЗАНИМАТЕЛЬНЫЕ ПОДРОБНОСТИ.

И так фраза за фразой… Он заскрежетал зубами при одной мысли об этом. Потом слухи дойдут до Сильвии, и что подумает она? Конечно, ее, как и всякую благомыслящую девушку, оттолкнет мысль, что ее жених в тайных сношениях со сверхъестественным существом. А ее отец и мать позволят ей выйти за человека, хотя богатого, но получившего богатство из такого подозрительного источника? Никто но будет верить, что он не вступал ни в какой подлый торг, прежде чем согласиться выпустить пленного духа на свободу, - тогда как он действовал в полном неведении и настойчиво отклонял всякое вознаграждение, когда понял, что именно он сделал!

Нет, уж слишком. Стараясь по мере сил отдать справедливость благодарности и щедрости джинна, он не мог избавиться от горького чувства при мысли об абсолютном отсутствии сообразительности, проявленном в таком обременении его дарами, столь бесполезными и компрометирующими. Никакой джинн, как бы он ни был стар и чужд теперешнему свету, по имеет права быть таким дураком!

Тут из- за наваленных мешков и тюков, заполнивших всю комнату, выглянула физиономия г-жи Рапкин.

- Я хотела спросить вас, сударь, когда еще не привозили этих товаров, - начала она с неодобрительным сухим покашливанием, - что вам угодно на завтра для закуски? Я думала, если бы найти сладкое мясо по подходящей це…

Горацию, окруженному теперь несметными сокровищами, вопрос о сладком мясе показался нелепым, переход к нему был слишком резок.

- Я не могу теперь заниматься этим, г-жа Рапкин, - сказал он, - мы решим это завтра. Я слишком занят.

- Я думаю, большая часть этих вещей будет отправлена назад, если они присланы только для осмотра?

Если бы он только знал, куда и как отослать их!

- Не… знаю, - сказал он, - возможно, что я их оставлю.

- Ну, уж купите ли, нет ли, ну а я так не взяла бы их и в подарок, потому что они так грязны и вонючи. Кому они нужны? Да и двинуться тут нельзя: все завалили. Скажу-ка я Рапкнну, чтоб стащил их на чердак, прочь с дороги.

- Нет, - сказал Гораций резко, больше всего боясь, как бы Рапкин не открыл истинную сущность его сокровищ. - Не трогайте их, ни вы, ни он. Оставьте все так, как есть, понимаете?

- Как вам угодно, г. Вентимор; только, если их нельзя трогать, то не знаю, как вы посадите своих друзей за обед завтра. Вот и все.

В самом деле, принимая в соображение, что стол, каждый пригодный стул и даже пол были завалены драгоценностями и что Гораций сам едва протискивался между воротами, следовало признать, что гостям будет тесновато.

- Как-нибудь устроюсь, - сказал он с оптимизмом, от которого был очень далек. - Что-нибудь придумаю, предоставьте это мне.

Уходя в контору, он принял все предосторожности, чтобы пресечь любопытные поползновения хозяйки, он запер гостиную, ключ унес с собой; однако в то утро дело у него пошло уже совсем иначе, чем прежде, когда он с легким сердцем и полный надежд сидел за чертежным столом на Большой Монастырской. Теперь он не мог сосредоточиться: и пыл, и вдохновение покинули его. В припадке раздражения он отшвырнул циркули и оттолкнул от себя блюдца с акварельными красками и китайской тушью.

- Толку не будет! - воскликнул он громко. - Я чувствую себя сегодня совершенным болваном. Я не в состоянии прилично начертить и собачьей конуры!

При последних словах он ясно почувствовал чье-то присутствие в комнате и, оглянувшись, увидел джинна Факраша. Тот улыбался ему ласковее прежнего, спокойно ожидая теплого привета благодарности, так что Гораций несколько устыдился своей неспособности отнестись к нему именно так.

«Он положительно добрый старик, - подумал он с упреком самому себе. - Он хочет мне добра, а с моей стороны свинство - так мало радоваться свиданию с ним. И все-таки черт бы взял все это! Я не согласен, чтобы он, точно кролик, вскакивал ко мне в контору, как только вздумает».

- Мир тебе! - сказал Факраш. - Умерь смущение твоего сердца и поделись со мной твоей печалью.

- О, ничего особенного, благодарю вас, - сказал Гораций, чувствуя себя окончательно смущенным. - Я стал на мертвую точку в работе, и это раздосадовало меня немного, вот и все.

- Так, значит, ты еще не получил даров, которые я приказал сложить в твоем жилище?

- Ах, конечно, получил! - ответил Гораций. - И я… я прямо не знаю, как благодарить вас за них.

- Несколько пустячных подарков, - ответил джинн, - никак не соответствующих твоему достоинству… Но пока я ничего лучшего не мог дать тебе.

- Почтеннейший, они просто подавляют меня своим великолепием! Они неоценимы и… и я не представляю себе, что я буду делать с таким избытком.

- Избыток хороших вещей - это хорошо, - был поучительный ответ джинна.

- Только не в данном случае. Я… я вполне ценю вашу доброту и щедрость, но, право, как я уже вам говорил, я не могу принять такой награды.