Фантастические сказки - Энсти Ф.. Страница 18

- Стойте на чем хотите или на чем сумеете, - сказал Гораций, - но вы слушайте, что я хочу вам сказать. Тот кто… те, кто сделали все эти изменения, вышли за пределы моих распоряжений. Я вовсе не хотел, чтобы дом был так переделан. И все таки, если ваш домовладелец не найдет, что его ценность страшно повысилась, он будет дураком, вот и все! Как бы то ни было, я позабочусь, чтобы вы не пострадали. Если заставят все привести в прежний вид, я это сделаю на свой счет. Поэтому, пожалуйста, не беспокойтесь больше.

- Вы - настоящий джентльмен, г. Вентимор, - сказал Рапкин, осторожно пытаясь стать на ноги. - Джентльмена сразу узнаешь. Я тоже джентльмен!

- Конечно, - сказал Гораций весело, - и я вам скажу, как это доказать. Вы сейчас же пойдете вниз и попросите свою милую жену облить вам голову холодной водой: затем окончите свой туалет, постарайтесь добыть какой-нибудь стол, накройте его для обеда и будьте готовы к приезду моих друзей, чтобы доложить о них, когда они приедут, и потом служить за столом. Понимаете?

- Хорошо, господин Вентимор, - сказал Рапкин, который еще не вышел за пределы понимания и повиновения. - Вы уже на меня положитесь. Я постараюсь хорошо принять ваших друзей, превосходно! Я служил буфетчиком в лучших, в самых знатных… в самых аристо… вы знаете, в такого рода домах… и… все это было в порядке, и я буду в порядке через несколько минут.

С таким обещанием он заковылял по лестнице, оставив Горация с облегченным до некоторой степени сердцем. Подержав голову под краном, Рапкин будет достаточно трезв; да и кроме того можно рассчитывать на нанятого лакея.

Если бы только нашлась его фрачная пара! Он вернулся в свою комнату и все перерыл, как сумасшедший, но нигде ничего не оказалось, а так как он не мог решиться встретить гостей в рабочей куртке - что профессор принял бы за умышленное оскорбление и что, конечно, показалось бы грубым нарушением этикета в глазах г-жи Фютвой, если не в глазах ее дочери, - то он решил надеть восточные одежды за исключением чалмы, которую ему никак не удавалось навертеть на голову.

Так наряженный, он снова вошел в зал под куполом, где, к своему большому неудовольствию, увидел, что еще не было и намека на обеденный стол. Он уже начал растерянно искать звонок, когда появился Рапкин. По-видимому он последовал совету Горация, потому что его волосы были мокры и приглажены и он был сравнительно трезв.

- Нет, это слишком! - кричал Гораций. - Мои друзья могут сейчас приехать, а еще ничего не сделано. Вы не намерены служить за столом в таком виде, не правда ли? - прибавил он, заметив, что тот был в пальто и шарфе.

- Я не намерен служить ни в каком виде, - сказал Рапкин, - я ухожу, да!

- Очень хорошо, - сказал Гораций, - в таком случае пошлите сюда лакея… Я полагаю, он пришел?

- Он пришел… но опять ушел… Я ему сказал, что он не будет нужен.

- Вы это ему сказали! - сказал Гораций сердито, но потом овладел собой. - Ну, Рапкин, образумьтесь. Не можете же вы в самом деле свалить все на жену: и готовить обед и подавать его!…

- Она не намерена делать ни того ни другого, она уже ушла из дому.

- Вы должны привести ее назад! - воскликнул Гораций. - Боже мой! Неужели вы не видите, в какое положение вы меня ставите? Мои знакомые уже выехали из дому, теперь слишком поздно им телеграфировать или как-нибудь дать знать.

Пока он говорил, раздался стук у входной двери; и довольно странным показался знакомый звук чугунного молоточка в этой арабской зале.

- Вот они! - сказал он, и мысль встретить их у двери и предложить сейчас же отправиться в ресторан пришла ему на ум, но тут он сообразил сразу, что неудобна его одежда да и денег не хватит на это.

- В последний раз и вас спрашиваю, Рапкин! - крикнул он в полном отчаянии. - Неужели же вы вовсе не готовили обеда?

- О, - ответил Рапкин, - обед-то будет: его стряпают какие-то дикие нехристи там, внизу, вот что уязвило сердце Марии: видеть, что все взято из ее рук, после того, как она так много хлопотала.

- Но мне нужен кто-нибудь, чтобы подавать! - воскликнул Гораций.

- У вас найдется довольно слуг для чего угодно. Но если вы надеетесь, что честный христианин станет служить вместе с дурномордыми арапами и плясать под их дудку, то вы ошибаетесь, сударь! Пойду переночую у своего зятя и спрошу у него совета об этом деле, потому что он служил швейцаром у адвоката и знает законы. А пока желаю вам доброго вечера и надеюсь, что ваш обед будет вам по вкусу и по желанию!

Он вышел через дальнюю арку, в то время как из передней до Горация долетали слишком хорошо знакомые голоса. Фютвой приехали; ну, во всяком случае, кажется, им будет что поесть, раз Факраш в своем старании делать все основательно, сам приготовил и пир, и прислугу! Но кто же доложит о гостях? Где те слуги, о которых говорил Рапкин? Не пойти ли самому встречать гостей?

Через минуту ответ на эти вопросы явился сам собой, потому что, пока он еще стоял под куполом, драпировки центральной арки раздвинулись с шумом и открыли двойной ряд высоких рабов в богатых одеждах; их глаза цвета оникса выкатились и зубы засверкали на шоколадном фоне их лиц, когда они произнесли свое восточное приветствие.

Между этим двойным рядом стояли профессор, г-жа Фютвой и Сильвия; они только что сняли верхнюю одежду и смотрели с нескрываемым удивлением на блеск, который представился их глазам.

Гораций двинулся к ним навстречу; он чувствовал, что попал в тиски и единственное, что ему оставалось, это принять спокойный вид и верить, что его счастливая звезда проведет его через все затруднения без неприятных разоблачений и безо всякой беды.

9. (ГНУШАЙСЯ, О ЧАДО, РОСКОШЬЮ ПЕРСОВ!)

- Наконец-то вы нашли сюда дорогу, - сказал Гораций, сердечно пожимая руки профессора и г-жи Фютвой. - Я просто не могу выразить, как я счастлив вас видеть!

На самом же деле он чувствовал себя далеко не хорошо, и это делало его слишком многоречивым. Но он решил, что если только он будет в состоянии все это выдержать, то не даст ни малейшего повода подозревать что-нибудь неладное или необычное в его домашней обстановке.

- И это, - сказала г-жа Фютвой, которая была очень величественна в черном платье со старинными кружевами и стального цвета вышивкой, - это и есть холостая квартирка, о которой вы так скромно отзывались? Да, - прибавила она, щуря свои проницательные глаза, - вы, молодые люди, умеете устраиваться с удобством, не правда ли, Антон?

- Умеют, - сказал профессор сухо, хотя было очевидно, что ему стоило больших усилий скрыть свое одобрение. - Для таких результатов, если я не ошибаюсь, необходимы бесконечные исследования… и значительные расходы.

- Нет, - сказал Гораций, - нет! Вы бы удивились, если бы знали, как мало.

- Мне казалось бы, - возразил профессор, - что всякая трата на квартиру, которую вы занимаете, полагаю, ненадолго, может назваться выброшенными деньгами, но, конечно, вам виднее.

- Да ваши комнаты прямо чудесны, Гораций! - воскликнула Сильвия, и ее прелестные глаза расширились от восхищения. - И где же, где вы достали этот великолепный халат? Никогда в жизни я не видала ничего милее!

Она сама была прелестна в легком и пышном переливчатом платье нежного, яблочно-зеленого цвета; единственным ее украшением был темно-синий египетский скарабей с распущенными крыльями, который висел у нее на шее на тонкой золотой Цепочке.

- Я… я должен извиниться перед вами, что принимаю вас в таком костюме, - сказал Гораций с замешательством, - но дело в том, что я не мог нигде найти своего платья; поэтому… поэтому я надел первое, что мне попалось под руку.

- Едва ли это нужно… - сказал профессор, на котором был надет обычный костюм. Но он не обращал внимания на то, что грудь его рубашки топорщится, а белый с торчащими концами галстук начинает лезть к его левому уху. - Едва ли нужно вам извиняться за простоту вашего костюма, который находится в полной гармонии с восточным характером вашей обстановки.