На воре шапка горит - Кораблев Артем. Страница 30

— Что нахохлился? — спросила она.

Слова не проворачивались у Мити на языке, и сам он сделался будто весь пустой изнутри, как Ленин, что стоял в огороде Петровича.

— Что молчишь — то? — опять вполне невинно спросила она.

— Бе са мэ мучо, — сам не зная почему, выдавил Митя.

— Откуда знаешь? — неожиданно по — детски удивилась Алена.

— Чего? — удивился ее реакции и Митя.

— Ну, про беса мимучу.

— Да так, слышал, — Митя не улыбнулся, хотя и разобрал, что два испанских слова Алена считает за одно и произносит их слитно.

— Надо же, — Алена еще не перестала удивляться, — у нас так только один человек говорит.

— Какой? — Митя задал этот вопрос тоже просто так, чтобы что — то сказать, на — самом деле ему сейчас было глубоко наплевать, кто так еще говорит.

— Серега, только не Лысый, а Никитин брат.

— У Никиты есть брат? Ах да, ты говорила, — вспомнил Митя их последний разговор. — Еще, что он дубина.

— Дубина — то — дубина, но в семье главный. Отца — то нету.

— А где отец?

— Умер. Давно умер. Вроде от водки. А может, еще от чего, кто его знает. Когда очередной раз пришел из тюрьмы, так скоро и помер.

— Из тюрьмы — ы? Он что, сидел?

— Никитин отец? Да тыщу раз. У нас таких много. Сто первый километр.

При чем тут какой — то километр, Митя не понял, да и опять — таки не до этого ему сейчас было.

— А у тебя сидел кто — нибудь? — все же спросил он, развивая тему, немного опасаясь обидеть Алену, но хоть какой — то разговор завязывался.

— Не, — как ни в чем не бывало мотнула она головой, — у нас все работают. У нас, у Шмаковых еще так, еще дома три на улице, а у остальных кто — нибудь да найдется. Это не Москва. За разное попадают. Все больше по дурости и по пьяни. Вот в прошлом году Лаптев, тоже Димка…

— Что значит тоже? — возмутился Митя. — Я еще не сидел и не собираюсь.

— Он тоже не собирался, — усмехнулась Алена. —

Знаешь, как говорят, от тюрьмы и сумы не зарекайся. В машине чужой покатались и сели. Димка и Лешка. Ну, скоро уже выйдут.

— А Серега этот, Никитин брат то есть, сидел?

— Еще бы. Такой дурак обязательно сядет.

— А за что он сидел?

— Да кого — то избил в электричке, оказал сопротивление милиции, что — то такое, я уж не помню.

— А Васю не знаешь, кто бил?

— Какого Васю? Ах, того пацана, про которого говорили, что утонул. Нет, откуда? Мы туда не плавали, на пляже все были, когда фермер ваш прибежал.

— Его в больницу увезли, — сообщил Митя. Алена сначала сделала большие глаза, видно, не сразу сообразив, кого имеет в виду Митя, вроде бы здоровье Петровича не вызывало ни у кого опасений, но, догадавшись, о ком идет речь, несколько раз кивнула.

Потом добавила:

— Поправится. Лысого в прошлом году побили в Игнатьеве, он две недели в больнице лежал. Потом вышел как ни в чем не бывало. Только желтые фонари под глазами.

— Жаль, вас у меня на дне рождения не было, — вздохнул Митя. — Торт был классный. И вообще… Семена моего не видали.

— Кого?

— Семена, ну пес мой. Такса.

— Такса? — заинтересовалась Алена. — Эта такая на крысу похожа.

Митю хотя и покоробило сравнение, но он улыбнулся.

— У меня тоже собачка была, — ничего не заметив, продолжала Алена. — Жулька. Простая такая, жутко веселая. Прошлым летом под машину попала. Не любила их, бросалась всегда. А у Людки и сейчас есть, Лада.

— А порода какая?

— А никакая. Собака. Лохматая, умная. Да ты… Нет, ты ее не видел. Она всегда с Людкой, а прошлую неделю дома сидела — течка. Людка с ней как на улицу вышла, все кобели с улицы сбежались. Такая шобла, еле Ладу мы увели. И все лезут, здоровые, наглые. А Лада маленькая, еле отбили.

— Они бы с моим подошли по размеру, — поулыбался Митя.

— Не — е, — не согласилась Алена. — Такса еще меньше. Лада побольше будет. Она вот такая.

Алена пригнулась и показала, какая по высоте собака у Люды. Митя понял, что Семену действительно ничего "не светит". Лада явно была даже выше спаниеля, а уж такса просто проскочила бы у нее под брюхом.

— Все равно, — заупрямился он, — мой Семен и на таких западает.

— Собаки как люди, — к чему — то добавила Алена. Они опять замолчали, тема, казалось, исчерпала себя, и Митя снова не мог найти продолжение для беседы. Алена чему — то вдруг улыбнулась и продолжила сама:

— Все равно она ее не уберегла. Лада сама удрала. Никита с Лысым пришли в гости и во дворе с Людкой болтали, а Лада вертелась. Потом смотрят — нету. На следующее утро только пришла с веревкой на шее, кто — то ее уже и поймал. А она и от них удрала, да еще и мужа с собой привела — здоровый такой, черный, лохматый. Раза в три ее больше. Весь день у ворот лежал, всех других собак разогнал. Опять теперь щенята будут, как в прошлом году. Тогда двое…

В этот момент впервые Митя с Аленой поменялись местами. Она все говорила и говорила, а он только слушал, не вставляя ни слова. Сначала он узнал, какие были у Лады щенки и кому их отдали, одного даже продали за пять рублей — символически, чтобы жил. Потом выслушал похожую историю Муськиных котят. Потом о том, какие есть в Зараеве дураки. Потом про Аленину школу, где "дура физичка" и "классная тетка" по русскому языку и литературе. Потом он узнал, что сама Алена не собирается сидеть всю жизнь здесь, в Зараеве. Что она обязательно уедет в Москву, а здесь ей все осточертело, хотя красиво и здорово, а лучше всего зимой, но в Москве "все равно круче". И еще, что дачники почти все сволочи, почему — то он сам догадался, что его она не причисляет к этой категории.

Митя отдыхал душой и блаженствовал. Он чувствовал, что, заслужив откровенность, добился самого главного.

— Чего молчишь? Думаешь — дура, да? — неожиданно закончила излияния Алена.

— Ничего я не думаю, — совершенно честно ответил Митя. И, испугавшись, что этого мало, добавил: — Вообще ничего.

— Тогда будем купаться, — подвела неожиданную черту под разговором Алена и тут же стянула через голову майку.

— Тут же мелко, — невольно произнес Митя и сразу пожалел о сказанном.

Но Алена уже вылезла из шортиков и укладывала их рядом с майкой на поваленном стволе ивы. Митя тоже стал раздеваться. К реке они направились вместе.

Алена стартовала еще не дойдя до границы реки земли и забежала с разгона, стараясь делать большие шаги в воде, которая этому мешала плотностью и течением. Митя, наоборот, остановился и просто смотрел на Алену. Она что — то напомнила ему, что — то знакомое, что он уже видел. Только что, он никак не мог вспомнить. И вдруг вспомнил и удивился. "Девочка на шаре" — картина Пикассо, которая есть в Москве в музее изобразительных искусств имени Пушкина. Такая же хрупкая девочка там, так же руки держит для равновесия, так же изгибается. Нет, правда, похожи. Только Пикассо изобразил девочку акробатку лицом к смотрящему на картину, а Митя видел сейчас похожую девочку со спины.

Алена была уже на середине реки, где вода доходила ей до середины бедер. Все равно мелко. Там она присела, чтобы погрузиться наконец в реку. Митя тоже пошел было в воду, но Алена вдруг выпрямилась и поспешила обратно. Она махала руками, мол, не заходи, и лицо ее показалось Мите даже испуганным.

— Что? — спросил он, все — таки остановившись.

Но Алена приложила палец к губам, наложив запрет на разговоры, и, ухватив Митю мокрой ладошкой за руку, потащила его прочь от реки. Они вместе, словно бегуны на дистанции, перескочили препятствие, тот самый ствол ивы, где недавно сидели. Алена сдернула со ствола вещи и спряталась — легла на живот в траву, утягивая за собой Митю. Митя оказался совсем рядом.

— Чего? — спросил он еще раз шепотом.

Алена потыкала пальцем в узкую щель под стволом — в этом месте дерево не касалось земли, и между травинок можно было смотреть на реку. Это и предлагала Алена.

Ожидая разгадки столь странного действия, Митя повиновался и уставился в амбразуру естественного укрытия. Между этой щелью и им самим была еще Алена, ее щека и теплое плечо, которое она так и не успела охладить в речке и которого он сейчас касался, и рыжая прядь ее волос, которая щекотала ему щеку, а реку Митя просто перестал видеть.