Трудный ребенок - Томпсон Джон. Страница 14

— Я никогда раньше за городом не был. Здесь, конечно, здорово. Солнце, речка… А они занимаются всякими ерундовыми делами. Эти люди. Поют там, понимаешь ли, истории рассказывают. Их стоит хорошенько напугать.

Маленький Бен недолго созерцал идиллию мирной индейской жизни шестерых краснокожих у семейного костра. Из кустов внезапно показался здоровенный медведь и деловито прокосолапил на середину полянки. Если бы Бен не был уверен, что это Рой, он испугался бы точно так же, как и детишки у костра. Те сразу же бросились в машину, забыв и про скальпы, и про вигвамы, и про томагавки, и про индейские песни. Наверняка, мистер Хилли поспешил бы последовать их примеру, если бы Рой не предупредил его заранее. То-то был бы конфуз на весь Сент-Луиз!

В благодарность за проявленную другом предусмотрительность, Бен решил подыграть приятелю: пусть ребята повеселятся. Потом, оценивая свои действия, мистер Хилли не раз укорял себя за то, что не придал должного значения тому, что предвестником появления медведя на поляне был небольшой предмет, похожий на картофелину. Темный комочек вылетел из черных зарослей и глухо шлепнулся в центре полянки. Буквально через пару мгновений вслед за картофелиной и вынырнул из кустарника косолапый. Получив от медведя хорошую затрещину, Маленький Бен сразу же сопоставил два этих факта. Вот бы такую ясность в мозгах пораньше!

Пока же мистер Хилли, полный уверенности, что видит перед собой переодетого Роя, смело направлялся к грозному чудищу, маленькие злые глазки которого сверкали почти как у настоящего медведя.

— Рой, здорово! — шепнул Бен товарищу, натянувшему костюм медведя. Потом уже громко, для зрителей, умильно протянул: — Ну что такое, ребята, чего, какого-то там медвежонка испугались? Он совсем нестрашный. Интересно, а щекотки он боится? Боишься щекотки?

Единственное, чего боялся Рой, — и это знали его друзья — так это щекотки. Он ржал, если кто-то пытался хорошенько помассировать ему бок, заглушая рев многотысячного стадиона. И поэтому Бен не особенно удивился, услышав рык выведенного из себя назойливым приставанием медведя. Голос Роя, по правде говоря, мало чем отличался по силе от грозного рычания разгневанного зверя.

Медведь съел котлету и хотел только одного: тихонько удалиться в лес и отоспаться под каким-нибудь вывороченным пнем. Но когда его ткнули пальцем под переднюю лапу, он основательно разозлился. Поднявшись на задние лапы, медведь — в гневе совсем уже не похожий на Роя, совсем настоящий — пошел на Бена. Еще не успев испугаться как следует, мистер Хилли взмыл в воздух, подброшенный могучим шлепком, и с отчаянным криком «Ро-ой!» рухнул в метрах шести от хищника. Тот с удовлетворением отметил, что не утратил былую силу, сводившую медведиц с ума, и гордо отправился в лес. Медведь не оглядывался, довольный произведенным впечатлением, и поэтому не мог заметить, как с противоположного конца полянки из кустов появился его собрат — правда, на задних лапах.

Бросившихся было на помощь Бену Хилли детишек Роя остановил полный ужаса голос их мамы, в этот момент подоспевшей к месту действия:

— Дети! Медведь! Оставайтесь в машине!

— Какой медведь, мама? Он, вроде, уже ушел. Ой, еще один! Спасайся кто может!

Второй медведь был явно более темпераментный, чем первый. Наверное, когда-то он побывал в руках человека и с тех пор усвоил, что за трюки и фокусы можно получить что-нибудь вкусненькое. Поэтому косолапый, не опускаясь на четвереньки, исполнил несколько балетных па, сопровождая свои движения довольным рычанием.

Жена Роя уже готова была признать безопасность прирученного зверя и дать детям сигнал выйти из машины.

— Он, наверное, от туристов фокусам научился.

Но только что испытавший крепость медвежьей оплеухи Бен Хилли не склонен был доверять показному добродушию бурого разбойника. Из кучи хлама, сваленного у костра, он выхватил первый попавшийся под руку увесистый предмет (это оказалась сковородка) и стал осторожно подкрадываться сзади к мохнатой глыбе. Медведь увлекся своим скоморошничеством и потерял осторожность.

Бен Хилли со всего размаху долбанул зверя по черепушке и тут же, для верности, повторил удар. Звонкое эхо отразилось от окружающих поляну сосен. Оно слилось со стоном Роя — медведь, потеряв сбитую ударами маску, превратился в веселого шутника и «супер-папу». Тут же раздались громкие крики жены Роя и его детишек, звавших своего папу. Звуки эти похолодевшему от ужаса Бену Хилли показались жуткими проклятьями. А с ближайшей сосны донесся пронзительный смех Джуниора. Оказывается, приемный сын наблюдал за всем происходящим оттуда, загнанный на дерево то ли страхом, то ли любопытством.

Слава Богу, Рой довольно быстро очнулся.

Два дня Бен Хилли понуро отмалчивался, не отвечая на не слишком настойчивые расспросы жены о пикнике за городом, хотя все, вроде, было в порядке: Рой уберег главное — свое чувство юмора. Тогда, приподнявшись на одной руке, он долго обалдело оглядывался по сторонам и ощупывал здоровенную шишку, мгновенно выскочившую на макушке. Потом, по всем правилам медицины, приложил к ней холодное. На беду, он не нашел вокруг ничего металлического, кроме сковородки. Этим папа вызвал новый приступ смеха своих ребятишек. Причем смеха довольно злорадного, не такого безобидного, какой привыкли слышать все в Сент-Луисе от дружной шестерки ребятишек Роя. И уж совсем задохнулся от хохота Джуниор. Он чуть не свалился с сосны.

Потом, конечно, все было обращено в шутку, настроение компании постепенно улучшилось, и вроде бы к утру ничего не напоминало о случившемся. Бен Хилли, пытаясь подавить свои подозрения, десятый раз перечитывал «Супер-папу». Он пытался отыскать ответ на мучивший его вопрос: если мальчик виноват, то не стоит ли ожидать подобных шуток в дальнейшем? И сам себе отвечал: нет, его малыш явно не укладывается ни в какие схемы. Он такой разный! Вот вчера, например, убрал у себя в комнате, протер подоконник и даже пытался утюжить папины брюки. Неважно, что сжег и утюг, и гладильную доску, и сами брюки. Но ведь хотел помочь. Может, стоит все-таки посоветоваться с женой, поговорить с Флу о поведении сына.

И мистер Хилли выбрал подходящий момент для разговора с женой. Та с утра хлопотала, наряжаясь на день рождения Люси Хендерсон. Грим все никак не ложился в тон к новому сиреневому платью, и помады, подходящей к костюму Флоренс в своем богатом косметическом арсенале не находила. Тут сзади скрипнула дверь, и раздался голос мужа:

— Просто не могу выбросить из головы. Ты знаешь, там, на вечеринке, была солидная заварушка. Рою досталось на орехи. И вот что мне кажется: Джуниор был виноват во всем том, что произошло. Ты бы видела, как он смеялся! До потери сознания.

— Знаешь, Бен, это твои проблемы. Да и вообще, чего ты привязался? Ведь сегодня он не смеется.

— Погоди, Флоренс. Поговорила бы ты с ним. Вот книга, называется «Супер-папа». Ты знаешь, тут написано, что отцу надо наказывать детей только тогда, когда другие средства не действуют. Поговори с ним.

— Постой, ты не видел, куда подевалась моя заколка для волос?

— Да вот она, у зеркала.

— Спасибо. О! Да ты сел на мое платье! Его надо опять утюжить, а этот Джуниор вчера утюг сжег.

— А, дура…

День рождения дочки городского судьи мистера Майкла Хендерсона уже шесть лет привлекал внимание местной прессы. Цвет общества, столпы гражданской и духовной власти Сент-Луиса считали своим прямым долгом выразить почтение мисс Люси, а их жены будоражили в этот день воображение всех остальных обитательниц Сент-Луиса богатством и разнообразием туалетов.

Первый светский бал Флоренс Хилли произвел на нее неизгладимое впечатление. Она была вне себя от счастья и согласилась бы вальсировать со всеми кавалерами подряд. Правда, до начала танцев еще оставалось немало времени — весь день был отдан детям, взрослые же нетерпеливо ждали вечера. Для них часы тянулись в холодных, вычурных беседах. Миссис Хилли подошла к кружку миловидных красавиц, группировавшихся около миссис Хендерсон, счастливой мамы виновницы торжества.