Сказочные повести. Выпуск первый - Прокофьева Софья Леонидовна. Страница 6

Лоскутик слазила под кровать, разыскала монету. Подкинула ее на ладони:

— Подумать только! За одну такую кругляшку можно купить целое платье.

— Купить… — Облако с обидой посмотрело на нее, печально покачало головой. — Ни одно облако еще никогда ничего не покупало. Все люди вечно что-то продают, покупают. А мы — никогда. Знаешь, как обидно! Так хочется хоть разок быть покупателем. А ведь мне тоже надо кое-что купить. Очень-очень надо.

— Нет, я куплю платье, — испугалась Лоскутик.

— Жадничаешь? — Облако нахмурилось и немного приподнялось над полом. В животе у него сердито заворчал гром. — С жадинами не дружу!

— Что ты, бери, я так, — поспешно сказала Лоскутик.

Облако мягко, большими скачками запрыгало по комнате, дрожа как желе. Захлопало в ладоши. Очки сползли на самый кончик носа.

— Я куплю краски. Коробку красок. Я буду первое Облако-покупатель!

— Может быть, ты в кого-нибудь другого превратишься? — жалобно попросила Лоскутик. — Хотя я знаю, что ты — это не Барбацуца, все равно мне как-то не по себе…

— Превратиться? С превеликим удовольствием, — охотно согласилось Облако.

Оно дернуло себя за ухо и взлетело к потолку. Разделилось на части. С потолка мягко спустилось одиннадцать белых кудрявых пуделей и одна дворняжка. У дворняжки было только одно ухо — видимо, на второе ухо Облака просто не хватило.

— В путь! — весело тявкнула дворняжка. Наверно, она была у них самая главная. — Мы пойдем в лавку к Мельхиору. Я что-то по нему соскучилась.

— Ни за что! — замахала руками Лоскутик.

— С трусами не дружу! — обиженно тявкнула дворняжка, и все двенадцать собак, семеня лапами, взлетели в воздух. — И вообще, что я ни скажу, ты все: «Нет! Нет!»

Лоскутик не посмела больше спорить.

Они вышли на улицу.

Одиннадцать пуделей и дворняжка резво бежали по улице, деловито обнюхивая тумбы и заборы. Лоскутик с убитым видом плелась за ними.

Прохожие останавливались, оборачивались, долго смотрели им вслед.

Чем ближе подходили они к лавке Мельхиора, тем хуже становилось Лоскутику.

Сначала у нее разболелась голова, потом стало стрелять в ухо. Она семь раз чихнула, а нижняя челюсть начала отплясывать такой танец, что Лоскутику пришлось ухватиться за щеку рукой.

— Зубы болят? — с сочувствием спросила дворняжка. — Однажды у меня тоже вот так разболелись зубы. Ноют и ноют. Просто лететь не могу. Что делать? Но я не растерялась. Тут же превратилась в лодку с парусом. А как известно, у лодки с парусом нет зубов. А раз нет зубов, то и болеть нечему. Жаль, что ты никак не можешь превратиться в лодку с парусом…

Но Лоскутик не слушала болтовню дворняжки.

В конце улице показалась лавка Мельхиора. Тут одна нога у Лоскутика почему-то перестала сгибаться, и Лоскутик принялась отчаянно хромать.

Потом у нее так скрючило руку, что она просто не могла ее поднять, чтобы толкнуть дверь в лавку.

Но делать было нечего. Двенадцать собак стояли рядышком и влажно дышали ей на голые ноги.

Колокольчик над дверью беспечно и радостно пропел короткую песенку, ведь ему было все равно, кто открывает дверь.

Лоскутик еще надеялась, что в лавке никого не будет. Но ей не повезло. На ее несчастье, Мельхиор и его жена были в лавке.

Они так и остолбенели, когда Лоскутик вошла в дверь. Они были удивительно похожи на кота и кошку, которые застыли на месте, увидев, что наивный мышонок сам идет к ним в лапы.

— Пожалуйста, коробочку кра… — начала Лоскутик и даже не смогла договорить.

Лоскутик выронила серебряную монету. Монета покатилась по прилавку, делая круг. Лавочница быстро накрыла ее ладонью, как бабочку или кузнечика.

В ту же секунду Мельхиор крепко схватил Лоскутика за руку.

Лоскутик завертелась, стараясь вырваться.

Если бы она могла оставить Мельхиору руку, как ящерица оставляет свой хвост, она бы это непременно сделала, даже если бы у нее не было никакой надежды отрастить себе новую.

Она дергалась изо всех сил, но Мельхиор держал ее крепко.

— Пустите! — закричала Лоскутик.

— Какая наглость… — прошипела лавочница.

— Жена, принеси плетку. Она висит за дверью, — ухмыльнулся Мельхиор.

Но лавочница не успела сделать и двух шагов.

В эту минуту в лавку не спеша, одна за другой, вошли двенадцать белых собак.

В темной лавке как-то сразу посветлело от их белоснежной шерсти.

— Здравствуйте! — небрежно кивнула хозяевам дворняжка, даже не взглянув на Лоскутика.

Собаки принялись внимательно разглядывать товары, выставленные на полках.

— Не купить ли нам дюжину чашек? — спросил белый пудель с пушистой кисточкой на хвосте.

— Или ножницы подстригать шерсть?

— Может быть, сотню булавок?

— Ах да! Не забыть бы щетки и расчески! В прошлый раз мы забыли их купить.

Нет, собакам положительно нравилось разыгрывать из себя солидных покупателей.

— Впрочем, все чашки в этой лавчонке битые, — высоко подпрыгнув, презрительно тявкнула дворняжка.

— А ножницы тупые! — подхватил пудель с кисточкой на хвосте, взлетая к самой верхней полке.

— Булавки гнутые!

— Что за дрянная лавчонка! Все расчески без зубьев!

Двенадцать собак подошли поближе и оскалили белые зубы. Зубы были такие белые, как будто все собаки аккуратно чистили их зубным порошком утром и на ночь, не пропуская ни одного дня.

— А, вспомнила, — тявкнула дворняжка, — нам нужны краски!

— Крраски! — зарычали разом все собаки, поставив двадцать четыре белых лапы на прилавок.

Лавочница тут же упала в обморок.

Лавочник выпустил руку Лоскутика и, весь дрожа, покорно полез на полку, посыпая упавшую жену чашками, блюдцами, булавками, расческами и ножницами.

Он положил на прилавок коробку с красками. Было ясно, что сейчас он безропотно отдаст все товары до последней иголки.

Надо признаться, что Лоскутик не стала особенно задерживаться в лавке. Голова, руки и ноги у нее почему-то перестали болеть, чихать она тоже перестала, и, схватив краски, Лоскутик вихрем вылетела на улицу.

Глава 8

День рождения по-облачному

— Теперь куда? — спросила Лоскутик.

— Увидишь, — тявкнула дворняжка.

Пробежав мимо кособоких домишек, державшихся только потому, что они никак не могли решить, на какую сторону им завалиться, собаки привели Лоскутика на сухое картофельное поле.

— Познакомься, — с достоинством сказала дворняжка. — Это мой друг. Бывшее картофельное поле.

Но Лоскутик с оторопелым видом только молча смотрела на сухие грядки.

Ну кланяйся же, — сердито шепнула ей дворняжка, — скажи что-нибудь… Скажи, что рада познакомиться…

— Здравствуйте! — Лоскутик растерянно поклонилась картофельным грядкам. — Я очень рада…

Все собаки подбежали к дворняжке и, путая лапы и головы, стали сливаться вместе во что-то одно белое и непонятное, из чего постепенно вылепилась голова с двумя косицами и широким носом, толстый живот со связкой ключей на поясе, напоминающий живот Мельхиора, и кривые ноги с торчащими коленками — точь-в-точь ноги лавочницы.

— Ну, теперь огорчи меня чем-нибудь, — вздохнуло Облако, — мне сейчас надо как следует огорчиться.

— Огорчиться?! — удивилась Лоскутик.

— Ой какая ты скучная! — нетерпеливо воскликнуло Облако. — Ну конечно, огорчиться, а то как же? Тогда я заплачу и пойдет дождь.

— Но я не хочу тебя огорчать! — взмолилась Лоскутик. — И мне не нужно этого… ну, твоего дождя. Я не знаю, какой он.

— Кончай болтать! — нетерпеливо громыхнуло Облако. — Давай огорчай!

— Но я не знаю как, — растерялась Лоскутик.

— А все равно. Ну хотя бы скажи: «Я тебя не люблю!»

— Я тебя не люблю… — послушно повторила Лоскутик.

— Что?! — Брови Облака поднялись и сошлись на лбу уголком. Облако моргнуло, слезы так и потекли из его глаз. — Я так и знало, что все кончится очень плохо. Но я надеялось… Думало, мы на всю жизнь…