Сильвия и Бруно. Окончание истории - Кэрролл Льюис. Страница 27

 Я слабо выразил удивление и восхищение. Старичок поклонился с довольной улыбкой.

 — В те времена никто не мог предложить более разумную систему надзора за сверканием каждой отдельно взятой одарённой личности и систему её премирования в те моменты, как только она начнёт себя проявлять. Одним словом, мы сажали нашего несчастного ученика в Лейденскую банку, заряжали его по самую макушку, поворачивали ручку конкурсного экзамена и выбивали одну-единственную пышную искру, отчего банка частенько трескалась. Ништо! Мы навешивали на неё бирку «Искра Первого Класса» и убирали на полку.

 — А какова тогда должна быть более рациональная система? — спросил я.

 — Ах, да! Следующей была она. Вместо того чтобы выдавать премии за отличную учёбу целиком и полностью, мы стали платить за каждый хороший ответ на месте. Как сейчас помню лекции тех дней, с горкой мелкой монеты под рукой. «Весьма хороший ответ, мистер Джонс!» (Чаще всего это значило шиллинг.) «Браво, мистер Робинсон!» (Полукрона.) А теперь слушайте, что вышло из этого. Ни единого факта они не желали усваивать без оплаты! И когда умный мальчик, окончив школу, приезжал поступать в университет, он получал за свою учёбу большую плату, чем нам платили за то, чтобы обучить его. Тут-то и началось самое худшее помешательство!

 — Как, ещё одно помешательство? — вырвалось у меня.

 — Уже последнее, — ответил старик. — Я, должно быть, утомил вас долгим рассказом. Каждый университетский Колледж мечтал заполучить умненьких деток, и мы ввели систему, которая, по слухам, была весьма популярна в Англии: Колледжи состязаются друг с другом, а дети вручают себя тому, кто предложит наибольшую цену. Какими же мы оказались глупцами! Им ведь всё равно нужно было поступать в Университет. Нам не за чем было им платить! А так все наши деньги уходили на то, чтобы детки поступали в этот Колледж, а не в тот! Состязание сделалось таким отчаянным, что в конце концов стало недостаточно простого платежа. Каждый Колледж, желавший захватить некоторых особенно одарённых детей, вынужден был подстерегать их на станции и отлавливать на городских улицах. Первому, кто их коснётся, позволялось забирать их себе!

 — Любопытное это, должно быть, занятие — отлавливать новоприбывших школяров! — сказал я. — Расскажите же, как это выглядело?

 — С удовольствием. Опишу вам самую последнюю Охоту, по окончании которой этот Вид Спорта (ибо она и впрямь причислялась в те времена к Спорту — у нас он назывался «Охотой на лисят») был в конце концов упразднен. Я сам был свидетелем — проходил мимо и присутствовал, как у нас говорят, при забитии затравленной лисы. Как сейчас вижу! — продолжал Майн Герр всё более возбуждаясь; при этом он таращил в пустоту огромные невидящие глаза. — Было словно вчера, хотя это произошло... — Тут он словно очнулся, и остаток фразы пропал в неясном бормотании.

 — Сколько лет назад, вы сказали? — спросил я, страстно желая не пропустить хотя бы этого факта его биографии.

 — Много лет назад, — ответил он. — Сцена на железнодорожной станции, по слухам, была просто непередаваема. Восемь или девять человек, возглавляющих различные Колледжи, столпились у ворот (на перрон никого не пустили), а Начальник Станции прочертил на тротуаре линию, не велев никому её переступать. Ворота распахнулись! Юноша ринулся мимо них и как молния исчез в переулке. При виде его Главы Колледжей аж завопили от возбуждения. Университетский Надзиратель дал команду в издревле установленной форме: «Семел! Бис! Тер! Курритэ!» [60] — и Охота началась! Ну и зрелище было, доложу я вам! На первом углу лисёнок бросил свой Греческий Лексикон, чуть дальше — дорожный плед, затем разную мелочь, затем зонтик и наконец то, что, по моему разумению, было ему дороже всего — свой саквояж. Но дичь была обречена: сферический Ректор колледжа...

 — Ректор какого Колледжа? — с надеждой спросил я.

 — Одного из Колледжей, — продолжал Майн Герр, — применил Теорию — кстати, его собственное открытие — Убыстрения Скорости и схватил его как раз на противоположной от меня стороне улицы. От их умопомрачительной борьбы просто дух захватывало! Но вскоре всё было кончено. Кто попал в эти здоровенные ручищи, тот уж не вырвется!

 — Позвольте спросить, почему вы называете его сферическим Ректором? — полюбопытствовал я.

 — Эпитет указывает на его облик, поскольку этот Ректор своим видом напоминал правильную сферу. Вы же знаете, что когда пушечное ядро — другой пример правильной сферы — падает по совершенно прямой линии, то движется с убыстряющейся скоростью?

 Я согласно кивнул.

 — Так вот, мой сферический друг (и я горжусь тем, что могу назвать его своим другом) взялся за изучение причин этого явления. Он нашёл, что таковых три. Одна причина заключается в том, что падающий предмет — это правильная сфера. Вторая та, что сфера движется по прямой. И третья, что направление движения — не вверх. Когда выполняются три эти условия, мы получаем Убыстрение Скорости.

 — Едва ли, — сказал я. — Прошу извинить за несогласие. Возьмём, к примеру, горизонтальное движение. Если выстрелить ядром горизонтально, оно...

 — Оно не полетит по прямой, — спокойно закончил Майн Герр.

 — Сдаюсь. А что сделал ваш друг потом?

 — А потом он применил свою Теорию, как вы справедливо предположили, к горизонтальному движению. Но движущееся тело, всегда стремящееся упасть, нуждается в постоянной поддержке, коль скоро мы добиваемся строго горизонтальной траектории. «И что же, — спросил он себя, — обеспечит постоянную поддержку движущемуся телу?» Ответ его был таков: «Человеческие ноги!» Каковое открытие обессмертило его имя!

 — Простите, его имя... как вы сказали? — незамедлительно спросил я.

 — Ещё не сказал, — мягко ответил мой скрытный информатор, от которого совершенно невозможно было добиться интересующих сведений. — Ну а следующий его шаг очевиден. Он перешёл исключительно на клёцки с салом, пока не приобрёл совершенно сферический вид. Затем он произвёл первую, экспериментальную пробежку, которая едва не стоила ему жизни.

 — Каким образом?

 — Видите ли, он и не догадывался о существовании новой, ужасающей Силы Природы, которую вызвал к жизни. Он сразу взял чересчур быстрый темп. Спустя всего несколько минут он уже нёсся со скоростью сто миль в час! Его выручило исключительное присутствие духа: он ухитрился взять курс в середину стога сена (который он разметал при попадании на все четыре стороны), а то бы, несомненно, сорвался с родной планеты и улетел прямо в космос!

 — А как случилась, что то была последняя Охота на лисят? — спросил я.

 — Видите ли, она привела к весьма скандальному спору между двумя Колледжами. Другой Ректор коснулся своей рукой плеча того юноши почти в тот же самый момент, что и мой сферический друг. Было не совсем ясно, кто же сделал это первым. Спор попал в печать, наша репутация пострадала, и вскорости Охоты на лисят были упразднены. Вот я и поведал вам, что излечило нас от этого дикого помешательства, когда Колледжи наперебой повышали ставки, чтобы переманить одарённых юношей, словно это всего лишь вещи, выставленные на аукцион! Как раз в то время, когда эта мания достигла наивысшей точки и некий Колледж уже рекламировал учёбу в своих стенах за тысячу фунтов стерлингов в год, один из наших путешественников привёз нам список древнего африканского предания... У меня в кармане есть копия. Перевести вам?

 — Буду счастлив, — сказал я, несмотря на то что вдруг почувствовал сильнейшую тягу ко сну.

ГЛАВА XIII. Прикол и его причины

 Майн Герр развернул свою рукопись, однако, к моему величайшему изумлению, вместо того, чтобы прочесть, он начал её петь — богатым и сочным голосом, который волной прокатился по всей комнате.