Сын дракона, внук дракона - Больных Александр Геннадьевич. Страница 10

ОТВЕТНЫЙ ХОД

Предпринятая мною переориентация Тринадцатого Управления конечно же сказалась на его работе. Просто не могла не сказаться. Но утверждать, что все сразу встало с ног на голову было бы неверно. Последовал достаточно длительный период привыкания и притирания, хотя перемен оказалось не больше, чем после памятного августа во всей нашей организации. Власти приходят и уходят, а госбезопасность остается. И новой власти она, наверное, нужна еще больше, чем старой, потому что она, новая власть, пока не слишком прочно стоит на ногах и нуждается в поддержке, в твердой руке… Впрочем, я немного отвлекся.

Практически все остались на своих местах, Стараниями Волкодлака-Задунайского удалось даже исполнить мой не вполне продуманный приказ (каюсь, грешен) о поголовном крещении. Не знаю, чего он добавил в купель, но мне пришлось долго уламывать отца Томаса, чтобы тот позволил это сделать. Только преподнеся ему наперсный крест на узорчатой ленте с генеральскими позументами, сумел я уговорить упрямого епископа. Мог бы сговорчивее быть, помня прошлое… С нательными крестами оказалось гораздо проще — фальшивое серебро.

Зибелла, после недолгих колебаний, решил сменить теплое и сытное место моего телохранителя на суровый хлеб рядового сотрудника Технического отдела. Чем его приворожил Задунайский — ума не приложу. Или он от меня сбежал? Не хотелось бы так думать… Но в самое короткое время Зибелла стал непревзойденным специалистом по установке клопов, жучков и прочей технической энтомологии. Его талант засверкал новыми гранями. А уж всеобщим любимцем горностай умел заделаться всегда.

Гораздо худший сюрприз поднес Ерофей. Он наотрез отказался работать у меня дальше. Не помогли ни уговоры, ни упреки, ни посулы, ни даже угроза военного трибунала.

— Хочу уволиться, жить в деревне, сено косить.

— Ты что, спятил? — Я не мог скрыть раздражения.

— Пусть так — спятил.

— Ну, как знаешь.

— Зачем держать? — вставил Задунайский. — С подобными настроениями он принесет нам больше вреда чем пользы.

— Слушай новых друзей, — непонятно добавил Ерофей. — Они тебя научат…

— Я сам решу, — отрезал я.

Быстренько подготовили приказ об увольнении из рядов, взяли положенные расписки, ровным числом шестьдесят восемь, и отпустили домового с миром, хотя я нутром чуял — хлебнем мы горя с этим правдолюбцем. Отпустили — что я мог еще для него сделать? Но на всякий случай я приказал Зибелле получше оснастить Ерофееву избушку портативными микрофонами.

А потом со спокойной совестью вернулся к делам текущим.

Бурная деятельность развернулась сразу по трем расходящимся направлениям. Опасная тенденция — занимаясь одним, рискуешь упустить другое, не менее важное. А когда все три выглядят одинаково важными и вовсе становишься в тупик.

Первое — реорганизация и доукомплектование Уравления. Мы быстро избавились от всяких там домовых, банных и прочей нечисти. Существа, неспособные понять святая святых — воинскую дисциплину, — они только вносили разлад и перебои в работу отлично смазанного механизма. С помощью Задунайского мы быстро заполнили образовавшиеся вакансии. Да и четыре моих новых заместителя неплохо потрудились. Хотя, откровенно признаться, поначалу оторопь брала при встрече с синевато-бледным вампиром, порхающим возле окна, либо с умертвием. Однако новые сотрудники показали себя исполнительными, пунктуальными работниками, и в запутанных было делах вновь воцарился отменный прядок. Одновременно пришлось внести ряд изменений в структуру Управления.

Хотя, кажется, я начинаю путаться. Первым и самым главным стало не это. Следовало дать понять зарвавшимся нахалам из ГРУ, кто в доме хозяин, а то они вконец распустились. Причина была веской. Фактически, определялось, кто будет управлять страной. Вы полагаете, что это делает президент, парламент, правительство? Формально — да. Однако на основе чего ни принимают свои решения? Опираясь на информацию, которую подаем им мы, разведка. Вообще в наше время информация приобретает ключевое значение. Кто владеет информацией, тот владеет миром. Поэтому борьба с ГРУ обретала глубинный смысл. Кто возьмет под контроль информацию? А значит, кто возьмет под контроль страну. Здесь все средства хороши, ставка крайне велика. Поэтому отвлекаться на прочие мелочи мы не могли…

Не знаю, какие пружины надавил фельдмаршал, только через два дня у меня а столе лежал короткий список с приколотым распоряжением: узнать, где готовятся наши «братья по оружию». Шпионские школы и полигоны мусульманских террористов нас нимало не интересовали. Опять-таки не знаю, что и как предпринимал Задунайский, но спустя два дня он с таинственным видом подчеркнул в списке одну строчку. При этом оборотень непроизвольно облизнулся, показав желтые клыки.

Я уже имел случай их оценить — рука побаливала до сих пор. Немного поразмыслив, я решил вставить в воротник кителя железную пластину. Благо у новой формы воротники были стоячими. Береженого Бог бережет.

После этого мы занялись подготовкой операции. Непосредственное руководство ею я возложил на начальника отдела специальных операций Юрия Владимировича. Распределение обязанностей между моими четырьмя новыми заместителями произошло естественным образом. Юрий Владимирович слыл докой в подобных операциях — ему и карты в руки, особенно, учитывая его профессиональную нелюбовь к ГРУ. Однако я решил лично проконтролировать и поучаствовать. Конечно, я не собирался носиться с пулеметом наперевес, миновали лихие времена, невместно для нашего чина. Но какая-то авантюрная жилка таки трепыхнулась. Да и предчувствие, если хотите, тоже позвало в дорогу.

Время для нападения выбрали стандартное — половина четвертого. Начальник караула видит самые сладкие сны, и, помня об этом, часовые дают себе маленькое послабление, уповая на технические средства. Конечно, «Аквариум» посеял вокруг своей вотчины эту мерзость в изобилии, но ведь и мы не лыком шиты. Все датчики рассчитаны на обыкновенных людей и вообще на материальные объекты. А их у нас не было. На базе обучали вампиров, но я резонно полагал, что армейская ограниченность не позволит окружить базу противомагическими ловушками. Догматики и рутинеры не способны воспарить мыслью.

Я глянул на часы. Пора бы.

Юрий Владимирович, заметив мое движение, улыбнулся.

— Уже начали.

— Так почему… Ах, конечно…

Я представил, как привидения бесшумными сгустками тумана скользят над землей, направляясь к сторожевым вышкам — своей первой цели.

На всякий случай я потрогал любимый «Скорпион». С той памятной ночи, когда случилось небольшое недоразумение с Задунайским, я не расставался с ним ни на миг. Выяснилось, что золотые погоны сами по себе — отнюдь не защита. А «Скорпион» меня устраивал — легкий, надежный, скорострельный. Все пули в магазине — исключительно серебряные. Мне предлагали кое-что из нашей техники — «Утес», «Дрель»… Но я казался непатриотичен. Своя шкура дороже.

Юрий Владимирович вновь улыбнулся.

— Все предусмотрено, случайностей не будет.

— Не зарекайтесь, — остановил я его, раздосадованный, что моя нервозность прорвалась наружу и была замечена.

— Повторяю, случайности возможны только у дилетантов, — обиженно сказал Юрий Владимирович.

Конечно, сидя в штабном бронетранспортере, можно чувствовать себя уверенно, однако небольшая острастка в любом случае не помешает.

Юрий Владимирович откинул верхний люк, высунулся. Тишина.

— Вот видите, — хмыкнул он, ныряя обратно в темное чрево стальной махины, — все спокойно. Мои орлы сработали четко.

Еще бы. Я представил себе, что происходит сейчас на вышках и поежился. Легкий, невесомый клочок тумана вдруг возникает из темноты и медленно наплывает, разрастаясь, затягивая все вокруг. Тишина, листик не шелохнется. Но, когда это невинное облачко обнимет тебя, вдруг обнаруживаешь, что туман приобрел густоту клейстера. Он заклеивает нос и рот, мешает дышать. Ты пытаешься крикнуть — напрасно. Из горла вырывается лишь беспомощное сипение. От недостатка воздуха в ушах начинает звенеть, потом звучит грохот сотен тяжких молотов, перед глазами крутятся разноцветные светящиеся колеса. Но ты понимаешь, что это далеко не конец. Некто совершенно ужасный надвигается на тебя изо мрака. Бессмысленно пытаться передать словами его облик, потому что он не имеет вида, да ты и не различаешь его, хотя твердо знаешь — он рядом. Каждая клеточка твоего тела принимается биться в истерике, глаза вылезают из орбит, руки костенеют, а под конец не выдерживает сердце…