Крылья мужества - Санд Жорж. Страница 1

Жорж Санд

Крылья мужества

Авроре и Габриэле Санд

На этот раз, мои милые девочки, я расскажу вам длинную историю, как вы того желали. Если вы заснете, слушая ее, я докончу вам ее в другой раз с тем условием, однако, что вы не забудете начала. Аврора просила, чтоб я выбрала местом рассказа какую-нибудь местность, замеченную вами в продолжение ваших путешествий. Выбор мой, следовательно, не слишком обширен, и я принуждена опять вести вас в Нормандию, где вы уже познакомились с цветущим болотом королевы Квакуши [1]. Только на этот раз я покажу вам не эти тихие воды, а неподалеку оттуда синее море, которое вам еще более понравится Возьмите ваши вязанья или какое другое рукоделие и слушайте внимательно, но спрашивайте, если чего не поймете. Я стану пояснять вам словесно то, что непонятно для вас: изустные выражения всегда понятнее книжных. Вы желали, чтоб в рассказе было чудесное, я исполнила ваше желание, но рядом с чудесным встретится вам и много истинного — такого, о чем вы еще не слыхали. Вы должны быть рады, равно как и ваши большие кузены, что приобретете новые сведения Природа, милые мои дети, — неистощимая сокровищница чудес, она внушает нам удивление каждый раз, когда становятся нам доступны ее откровения.

Ноган. Октябрь. 1872 г.

I

Крылья мужества - i_001.jpg
В стране, называемой Ош, в тех местах, где находится город Сен-Пьер-д’Азив, в трех лье от моря, жили-были крестьянин с женой; благодаря своему труду, они были люди не бедные. В те времена, то есть лет сто тому назад, страна эта была плохо обработана. По ней тянулись пажити, за пажитями сады с яблонями, далее опять шли пажити, а там — опять сады с яблонями; везде, где только мог обнять глаз, до самого горизонта, все было плоско, ровно, только местами попадался ореховый лесок, да деревянный домик с садиком или глиняная мазанка; камня в этой стороне очень мало. Здесь разводили хороших коров, приготовляли славное масло и сыр, пользовавшийся известностью; но так как в те времена не было здесь ни железных, ни больших дорог, ни дач, которых так много понастроено нынче по морскому берегу, то понятия здешних крестьян были очень ограничены, и они нисколько не заботились о том, чтоб земля их доставляла больше урожая, и не пробовали ни сажать, ни сеять ничего нового, чего не сажали и не сеяли прежде.

Крестьянина, о котором идет моя речь, звали Дуси, а жену его Дусет. У них было много детей, все они работали, как отец и мать, и так же, как отец и мать, ничего не придумывали нового, ни на что не жаловались, были очень добры, очень кротки и очень равнодушны ко всему на свете; они ничего не делали скоро, но всегда что-нибудь да делали и были способны, с течением времени, прикопить кой-какие деньжонки, чтобы купить клочок земли.

Только один из них, которого прозвали Хромушей, не работал или почти не работал; и не потому, что он был малосильный или больной, нет, он был не только сильный и здоровый мальчуган, хотя и прихрамывал немножко, но даже очень хорошенький и румяный, как яблочко. Не был он также ни непослушен, ни ленив, но ему засела в голову мысль сделаться моряком. Если бы у него спросили, что такое моряк, то он не сумел бы порядком объяснить этого, так как ему было только десять лет, когда мысль эта запала ему в голову, и вот по какому случаю.

У него был дядя, брат его матери, который с ранней молодости уехал в море на купеческом корабле и насмотрелся разных земель. Этот дядя жил на морском берегу, в Трувилле; иногда он приходил повидаться с Дуси и рассказывал разные диковинки, может быть не все, что он говорил, была правда, но Хромуша всему верил, так как ему очень нравились дядюшкины рассказы. Мало-помалу ему сильно захотелось попутешествовать по морю, хоть он никогда не видывал моря и даже не знал хорошенько, каково оно это море.

А оно было, однако же, недалеко, и он очень легко мог бы сходить посмотреть на него, хромота не помешала бы ему. Но отцу его совсем не хотелось, чтоб сын его полюбил путешествия, да и было не в обычаях тогдашних крестьян уходить без нужды далеко от дома. Старшие братья ходили на ярмарки и на рынок, когда было нужно. В это время меньшие братья пасли коров, так что для Хромуши никогда не приходила очередь погулять, он заскучал оттого и начал задумываться. Когда он пас стадо, то вместо того, чтоб чем-нибудь забавляться, как, например, плести корзины из тростника или строить домики из земли да из прутиков, он смотрел, как бежали облака, особенно засматривался он на стаи перелетных птиц, отправлявшихся далеко за синее море или возвращавшихся обратно на родину.

— Вот счастливцы-то, — думал он, — у них есть крылья, и они летят, куда хотят. Они могут видеть весь мир Божий и никогда не скучают.

Он так часто смотрел на птиц, что научился наконец распознавать их по полету, он изучал все сноровки птичьего полета, так он знал, что грачи рассекают воздух стрелой, что скворцы летают плотными стаями, что хищные птицы парят в поднебесье, а дикие гуси тянутся, как нить, на равном расстоянии один от другого. Он бывал очень рад, когда прилетали из-за моря перелетные птицы, и часто пробовал бежать так же скоро, как они летали, но это был напрасный труд. Не успеет он пробежать десяти шагов, глядит — птицы уже улетели за целую лье и исчезли из вида.

Потому ли, что он был хром, или потому, что он от природы не был храбр, только Хромуша не уходил далеко от дома и не старался удовлетворить свою любознательность.

Раз как-то пришел дядюшка-моряк навестить своих родных, и Хромуша сказал, что ему хотелось бы, если позволит отец, уйти с дядей, чтобы взглянуть на море.

— Тебе-то уйти с дядей? — сказал со смехом отец Дуси. — Уж лучше молчи! Ты не умеешь ходить и всего трусишь. И не затевай никогда, зятюшка, брать его с собой, он хилый мальчуган и трусишка. Прошлый год он спрятался за дрова и пролежал там целый день, потому что увидел запачканного сажей трубочиста и вообразил, что это черт. К нам ходит шить горбатый портной, так он не может видеть его без крика. Да что! Чуть заворчит собака или корова посмотрит на него попристальней, даже если упадет яблоко, он уже улепетывает во все лопатки. Право, можно сказать, что он родился на свете с крыльями страха за спиной.

— Это пройдет, пройдет, — возразил дядя Локиль, так звали моряка, — у детей бывают за спиной крылья страха, а потом отрастут другие.

Эти слова очень удивили маленького Хромушу.

— У меня нет крыльев, — сказал он, — отец смеется надо мной; а может быть, они бы выросли у меня, если бы я сходил взглянуть на море.

— Так в таком случае у твоего дяди должны быть крылья, — проговорил отец Дуси. — Попроси, чтобы он показал их тебе.

— У меня есть крылья, когда надо, — отвечал моряк со скромным видом, — мои крылья — крылья мужества, когда надо лететь навстречу опасности.

Хромуше очень понравились эти слова, и он твердо запомнил их, но отец Дуси сбил похвальбу зятя.

— Я верю, — сказал он, — что у тебя есть эти крылья, когда дело идет об исполнении твоего долга, но когда ты приходишь домой, ты уже не похвалишься ими, потому что жена тебе подрезает их.

Отец Дуси сказал это потому, что жена Локиля ворочала всем домом, между тем как Дусет, напротив, была очень покорна своему мужу.

Она оттого и не одобряла затей Хромуши, что отец его не хотел слышать о них. Он говорил, что ремесло моряка и не по силам человеку, у которого одна нога слабее другой, он говорил также, что Хромуша, несмотря на то, что здоров, никогда не будет настолько силен, чтобы рыть землю, и что его надо выучить ремеслу портного, так как ремесло это прибыльно в деревне.

Портной каждый год приходил проведать Дуси. Раз, когда он пришел, отец Дуси сказал ему:

— Друг мой, Тяни-влево, — портного так прозвали потому, что он был левша, — нынешний год у нас нет для тебя работы, но вот мальчуган, которому очень хочется выучиться твоему ремеслу. Я тебе заплачу кое-что за его ученье, если только ты будешь рассудителен и удовольствуешься тем, что я тебе назначу. Через год он будет в состоянии помогать тебе, будет исполнять твои поручения, будет, наконец, прислуживать тебе и зарабатывать таким образом свое пропитание.

вернуться

1

Сказка о Королеве Квакуше помещена дальше.