Командир Иванов - Балуев Герман Валерианович. Страница 2

Иванов, заложив руки в карманы куртки, задумчиво оглядел строй.

— Кому приходилось бывать в тайге? — спросил он.

Ребята переглянулись.

— Ясно! — сказал Иванов. — Кто держал в руках бензопилу «Дружба»?

Десант виновато молчал.

— Ясно! — сказал Иванов. — И ты тоже — нет? — Он внимательно посмотрел на огрубелые руки Деда.

Дед пожал плечами:

— А что я, лучше других?

Ребята стояли понурив головы. Только Игорь Любавин задумчиво смотрел на красные горы.

Весь его вид говорил о том, что бензопилы, топоры — все это пустяки, по сравнению с тем, чем владеет он, Игорь.

Топограф Иванов прошелся вдоль строя. И бодро сказал:

— Очень хорошо! Поедем в тайгу.

Событие третье. Поехали, да вернулись

Погрузились еще до рассвета. Было темно, мерцали звезды. Иванов забрался в кузов вездехода и посветил фонарем. Кузов был забит ящиками, тюками, мешками, коробками. От бочек с горючим удушливо пахло бензином.

Ребята кое-как пристроились на лавках вдоль бортов.

Иванов посветил наружу. И в луче фонаря возник шофер — маленький, черноголовый Ахмет. Он только недавно демобилизовался из армии и был еще в солдатском бушлате и пилотке.

— Ну что? — спросил Иванов.

Ахмет бросил ладонь к пилотке:

— Прошу в кабину, командир! Я печку включил — Ташкент.

— Поеду в кузове, — сказал Иванов.

На ухабах тяжело шевелились ящики, что-то звякало под ногами — то ли топоры, то ли пилы. Черными пятнами мелькали спящие дома. Потом дома поредели, отбежали назад, железнодорожный переезд качнул вездеход, как лодку. Здесь рельсы железной дороги кончились, и дальше на тысячи километров, до самого Тихого океана была тайга. Сопки, хребты и тайга.

сонно пробормотал Вася.

Они с Дедом захватили самые уютные места у кабины и, накрывшись полушубками, сладко дремали под тихие вопли транзистора.

А Лева вдруг подумал, что ведь они идут на великое дело, как раньше знаменитые первопроходцы, открыватели новых земель. Он еще на первом курсе университета решил посвятить свою жизнь изучению истории Сибири и мечтал написать об этом книгу. Он так ясно мог представить утренний туман, мрачные леса по берегам реки, как будто сам три с половиной века назад вместе с казацким десятником Васькой Бугром отправился на большой лодке — струге — искать легендарную реку Елюенэ, которую для простоты казаки называли Леной.

Мог ли думать Лева, что великая доля первопроходца выпадет и ему? Нет, об этом он не смел и мечтать. Но когда началось строительство Байкало-Амурской магистрали, он взял в университете отпуск, и вот вездеход везет его в тайгу. Чудо, о котором он и думать не смел, свершилось! Он поправил в темноте очки и озабоченно спросил Иванова, достаточно ли они взяли оружия.

— Дорогу едем делать, дорогу, — сонно пробурчал Иванов. — Зачем нам много оружия?

«Скучный у нас командир. Не понимает, какое нам выпало счастье», — подумал Лева. И вспомнил маленького старичка, с которым познакомился в Усть-Куте. Старичок был сапожником, а потом стал сторожем. А потом уж и сторожем не мог быть — такой сделался старый. Он всю жизнь собирал документы по истории Сибири. Был у него заветный сундук. Сундук был наполнен книгами, старинными рукописями и древними картами Сибири.

Старик сразу полюбил Леву, когда узнал, что тот тоже интересуется Сибирью и даже идет с десантом по тем местам, где прошли казаки Васьки Бугра. Старичок очень сокрушался, что сам не может отправиться с десантом.

«Вот старичок сразу понял, на какое великое дело мы идем», — подумал Лева и, чтобы хоть немного расшевелить Иванова, рассказал ему о старом краеведе.

Иванов пропустил мимо ушей все касающееся сундука и почему-то заинтересовался тем обстоятельством, что старик был когда-то сапожником.

— Он что, умеет шить сапоги?

— Наверное, раз сапожник, — с досадой сказал Лева.

— Стучи в кабину! — приказал Иванов.

Лева замолотил кулаком. Машина остановилась. Ахмет подбежал к заднему борту.

— Назад, в Усть-Кут! — приказал Иванов.

Событие четвертое. Сапоги

Пока ехали назад, над хребтом набухла лимонная полоса рассвета. Заря ударила прямо с хребта, алым костром полыхнула в стеклах домика, где жил бывший сапожник. Иванов постучал в окно.

На крыльцо вышел старик — в валенках, в накинутом на плечи длинном пальто.

— Я Иванов, — сказал Иванов. — По делу.

В глазах старичка загорелось веселье.

— И дело такой важности, что не могло потерпеть до утра? — ехидно спросил он.

— Уже утро, — сказал Иванов.

Старичок посмотрел с крыльца. Заря била ему в лицо.

— Тогда прошу. — И распахнул дверь.

В доме было тесно, сумрачно, жарко натоплено. Иванов стал посредине — головой в потолочные балки.

Багровые отблески огня, пылавшего в печке, играли на старом сундуке с горбатой тяжелой крышкой. Сундук был окован медными полосами.

— А ведь я рад, — потирая сухие руки и поглядывая на сундук, весело сказал старик. — Не спится, откровенно говоря, не спится… Жили мы тихо, и вдруг водоворот людей, ревут машины. И все мимо, мимо… Никто не заглянет, кому я нужен?! Только стекла звенят днем и ночью… Но оказалось — все-таки нужен! — воскликнул старик и, задрав голову, лукаво посмотрел в глаза Иванову. — Все-таки дождался — пришли! Вчера был уже один… Вы знаете, весьма обещающий мальчик…

— Это Лева.

— Ах, вот как! Значит, вы тоже историк! — торжествующе воскликнул бывший сапожник. — А Лева ваш ученик?.. Поздравляю! И уверен — из Левы выйдет большой ученый.

— Возможно, — сказал Иванов. — Но я по другому делу.

— Тс-с-с! Ни слова! — старик прижал к губам белый палец. — Я знаю, зачем вы ко мне пришли. Сорок лет собирал. Чувствовал: грянет время, — и оглянется на Сибирь мир. И мои знания о ее прошлом станут нужны и дороги людям… — Старик помолчал. — Сегодня всю ночь не спал. Должно быть, вас ждал, молодой человек. Да-с!

Он внезапно пал на колени, из кармана выхватил ключ и вставил его в медную скважину. В сундуке тонко пропело, щелкнуло, и крышка слегка подскочила. Старик откинул ее совсем и стал в сторонке, чтобы гость без помех восхитился его богатством.

Сундук, как и рассказывал Лева, был полон старых книг, рукописей, географических карт.

— Просьба такая, дед, — сказал Иванов. — Сочини-ка мне сапоги.

Старик опешил. Он сел на край сундука и задрал голову, пытаясь разглядеть лицо Иванова.

— Я должен это понять как шутку?

— Мне сорок восьмой размер. Нигде не могу купить, — пояснил Иванов. — Ни валенок, ни сапог.

Старичок обиженно помолчал, потом засмеялся: он уж лет двадцать не шил сапоги — все покупали сапоги в магазине.

— Не можешь, тогда скажи, — пробасил Иванов. — Мне некогда, я пойду.

— Молодой человек! К вашему сведению, я шил сапоги для графа Татищева. Еще во времена самодержавия и абсолютизма. И граф остался доволен. Табакерку мне подарил. — Старик вынул из ящика и показал замызганный кожаный портсигар. — Правда, заплатить вот граф не успел. Революция произошла. Дал деру в моих сапогах. — Старик развеселился: — Могу из шевра, со скрипом…

— Ладно, — сказал Иванов. — Сшей, как графу Татищеву. Только покрепче. И отдай командиру вертолета Юре Зацепе. Он их сбросит мне прямо на голову.

— Уж не тот ли вы Иванов, — спохватился старик, — о котором по радио говорили, что поведет первый десант?

— Тот, — сказал Иванов.

— Милостивый государь! — торжественно воскликнул старик. — Я собираю историю, а вы идете в нее сами!