Дети мира - Мишев Георгий. Страница 3

Он с самого начала знал, но решил притворяться, что поверил матери. Ей стало легче с тех пор, как мальчик перестал спрашивать о брате.

Матилде помешала последние угольки, взглянула на сына:

— Спи, малыш, тебе завтра рано вставать…

— Ладно, мама…

Задула лампу.

«Пресвятая Дева, заступница печальных, сделай так, чтоб щенок нашелся! Я знаю, что неладно беспокоить святых по таким пустякам, да ведь ты сама знаешь, как с первым-то было. Как отняли у него этого проклятого — ой, прости, гадкого этого попугая, хотела я сказать, он уж никогда не был таким, как раньше. Грубить стал, говорил, что у него всё отнимают…»

Она уснула.

Жозе услышал, как она похрапывает. Встал тихонько и выглянул за дверь. Не видать Волка. Нету. Грустно поплелся назад. Куда подевался Волчок? На пороге где-нибудь, у чужой двери, продрог, верно. Да и ел ли, кто знает?

«Завтра разыщу, если даже собачники его увезли».

Полный решимости, лег и уснул.

На следующий день вышел пораньше, взвалив на плечи громадный тюк выстиранного белья.

— Осторожнее, сынок, не оброни.

— Не бойся, мама, я аккуратно.

Зашагал быстро, почти бежал. Хотел выкроить время, чтобы пойти поискать Волка. По дороге встретил Сирило.

— Ты не видал моего Волка?

— Увезли его вчера вечером.

Жозе сразу понял:

— Собачники?

— Ну да. Он не давался, бедняга. Петлю набросили.

Слезы брызнули, хоть Жозе очень крепился… Не простившись с товарищем, бросился опрометью бежать. Хозяйка встретила его неприветливо. Было рано.

Жозе вышел подавленный. Что будет с его собакой? Он знал, что животных, которых ловят на улице, отвозят куда-то далеко, за реку. Он не был там никогда.

Он бежал всю дорогу. Когда пришел, пот градом катился с него.

— Вчера щенка моего забрали. У вас он?

Сторож грозно взглянул на маленького негра в лохмотьях. Но все-таки пропустил. Жозе с трудом отыскал своего прыгуна.

— Вон тот. Белый, который ухо чешет. Можно взять?

— Заплати сто тридцать крузейро [2] за увод.

Мальчик не понял.

— Я только за собакой…

Сторож начинал терять терпение.

— Давай отсюда, парень. Денег нет, а пришел надоедать тут… — И подтолкнул мальчика к двери.

— А вы мне разве не можете его отдать, дяденька? Я, как вырасту, пойду работать и заплачу.

Но сторож был неумолим.

— Да у вас дома небось и самим есть нечего, не то что собаку кормить.

Жозе вышел, громко плача. Наткнулся на углу на какую-то старуху. Даже не извинился, как учили в школе. Словно его оглушили.

Дома мама сказала:

— Что так долго, сынок?

— Я ходил искать Волка.

— Нашел?

— Нашел. Собачники увезли.

Матилде притворилась равнодушной. Но сердце у нее заныло. Постаралась подбодрить сына:

— Да мы другого найдем… Еще красивей, а Волк-то твой красотой не отличался…

Она сама не очень верила в то, что говорила. Попугай старшего сына не выходил у нее из головы.

Жозе не слышал ее. Мозг его отказывался понимать происходящее. Он ведь никогда ничего дурного не делал. Так за что ж его наказывать? Он бегло припомнил все свои преступления: ругался иногда, это было; как-то раз уронил в грязь белье соседки, которое мама брала стирать; углем писал на стенах, редко правда; купался в реке, хотя мама не позволила; занавес в балаганчике случайно сдернул, когда цирк приезжал…

Но никогда не брал чужого, не отнимал ничего. Ни у кого. Даже когда перчатки на улице нашел. Не мог себе оставить: не его ведь, правда? Так как же эти люди увели его собаку и не хотят отдавать? Только если он заплатит деньги, тогда отдадут. Но ведь у него денег нет, так, может, эти люди нарочно и требуют, потому что знают, что он не может заплатить? Только потому, что знают, что он бедный? Но он ведь обещал, что когда вырастет, то заплатит, а тот дядька все равно отказался отдать Волка… Почему же ему можно брать чужое, а другим нельзя? Разве воровать не всем воспрещено, не для всех грех? Если бы он мог что-нибудь изменить…

Но он ничего не мог поделать.

Хотелось плакать, ах как хотелось плакать… Но слез не было.

— Ну полно, Жозе. Смотри, опоздаешь.

— Я сейчас.

Переоделся. Взглянул на мать во дворе, согнувшуюся над тазом. Взял тетрадки. Он всегда, как собирается в школу, так обязательно линейкой Волку по спине проведет. Вчера еще он так делал. Теперь больше не сделает. Никогда. Мать появилась в дверях, мыльная пена падала с ее рук наземь.

— Ну чего ты так копаешься, парень?

— Ничего, мама. Иду уже.

— Иди, иди, сынок.

Он вышел медленно, неся в опущенной руке линейку, словно все еще надеялся встретить Волка.

Школа сегодня показалась ему какой-то незнакомой, не такой, как раньше. Его тут учили не мучить животных; священник тут говорил детям, что бедность — не порок; что не в деньгах — счастье; что воровать — грешно…

Неправда. Всё неправда!

ВЕЛИКОБРИТАНИЯ

СОЕДИНЕННОЕ КОРОЛЕВСТВО ВЕЛИКОБРИТАНИИ И СЕВЕРНОЙ ИРЛАНДИИ.

Государство в Западной Европе на Британских островах.

Территория — 244 тыс. кв. км.

Население — 55 089 тыс. жителей.

Столица — Лондон (7949 тыс. жит.).

Крупнейшие города: Бирмингем, Глазго, Ливерпуль, Манчестер, Эдинбург.

Герберт Бейтс

ЯДОВИТЫЕ СТАРУХИ

Перевел с английского Н. Колпаков.

Рис. А. Тамбовкина.

Бену было семь лет, а мне четыре года, к тому же он был на пять дюймов выше меня.

Бен носил вельветовые штаны с большой кожаной заплатой на заду, на ногах его уже пробивались темные волосы, и в довершение всего у него был нож с роговой рукояткой, с двумя лезвиями, со штопором и еще с каким-то острым предметом, который он называл «втыкатель».

— Как только пролезем через забор, — сказал Бен, — пойдут кусты терновника, а после мы попадем туда, где много, много ядовитых ягод. Ты смотри не ешь их, ладно? А то умрешь. Я раз проглотил их целую горсть, а потом всю ночь лежал мертвый.

— Правда?

— Правда. Целую ночь.

— А как это быть мертвым? Что ты тогда чувствуешь?

— Сперва у тебя страшная боль в животе, — сказал Бен, — а потом в твоей голове начинает звенеть: дон… дон… дон… бом… динь-бом… динь-бом, дон, не переставая.

— И тебя тошнит?

— Да, все время, — сказал Бен, — а по потолку спальни мелькают старички. Они пляшут и смеются над тобой. Ну прямо как мой дедушка Перси, когда, наклюкавшись, он приходит домой из «Юникорна».

— Я не хочу быть мертвым, — сказал я; нет, мне вовсе не хочется быть мертвым.

— Тогда не ешь ядовитых ягод. Ты знаешь, какие они, знаешь?

— Нет…

— Ну так вот, одни бывают красные, — сказал Бен, — а другие — черные. Но все они вызывают тошноту и боль в животе, а в голове — звон: дон… дон… динь-бом… динь-бом… дон.

Я почувствовал, как у меня стынет кровь, и готов был расплакаться.

Я лежал под живой изгородью из кустов черной смородины, уткнувшись лицом вниз, а надо мной, на фоне августовского неба, словно побелевшие скелеты часовых, стояли стебли пастернака.