Сказки народов СССР - Автор неизвестен. Страница 2

Но в сказках разных народов есть и общее, что объединяет и сближает их. Это, прежде всего, единое мировоззрение трудящихся масс, уважение к труду, ненависть к угнетателям, свободолюбие.

Сказка и сейчас живёт в народе. Её охотно слушают не только дети, но и взрослые.

Возникают и новые сказки. Примером может служить замечательная белорусская народная сказка «Ленинская правда», в которой нашёл своё логическое завершение извечный сказочный мотив поисков счастья. Рабочие и крестьяне нашли свою народную правду в бессмертном ленинском учении о революции и построении нового, коммунистического общества.

НИКИТА КОЖЕМЯКА

У светлого Днепра на широких холмах стоял древний Киев-город, всех русских городов краше, всех русских городов богаче.

Век за веком жили в нём русские люди. Работали, землю пахали, холсты ткали, в праздники хороводы водили да брагу варили. А девушки-киевлянки как навьют, бывало, венков из цветов полевых да как пойдут в этих венках с песнями к светлому Днепру в весенний день, — у каждого глаза разбегутся: и старый, и малый на их красу любуется. А про молодцев — богатырей киевских — далеко по свету слава бежала: не боятся, мол, они ни ворога злого, ни зверя рыскучего, ни гада ползучего. Нет на свете их стрел быстрее, их мечей острее.

Жили киевляне, поживали, горя не знали. А горе-то и налетело чёрною тучею.

Повадился летать в город страшный змей. Тело у змея в чешуе зелёной, хвост, словно вьюн, извивается, а на шее сразу три головы сидят. Глаза пламенем жгут, пасти огнём пышут, на лапах — когти железные. Как налетит змей на город, — всё небо чёрными крыльями закрывает, свету дневного не видно. Летит змей, ревёт:

— Не стоять городу Киеву над Днепром-рекой. Всех огнём спалю, всех в пыль стопчу. А коли хотите в живых остаться, так умейте меня, змея, принять да угостить. Буду я к вам раз в месяц прилетать, на гору опускаться, по красной девушке поедать:

Заплакали люди киевские, затосковали. Жалко им своих дочерей змею на съедение отдавать. А не дать — напустит змей на Киев огонь-пламень, сгорит город — и весь народ с ним.

И стали жители каждый месяц выводить за город на гору по девушке. Привяжут её там цепями к дубу старому, оставят и уйдут. А змей прилетит ночью и съест её.

Так он всех девушек киевских поел. Осталась одна царская дочка.

Заплакали, завопили в царском дворце. Нарядили царевну-красавицу в золотые уборы, в шелка да в парчу и повели к старому дубу.

Привели, цепями привязали, поклонились ей в землю да и обратно в город с плачем пошли. А с царевной только маленькая её собачка любимая осталась: никуда она не захотела от дуба отойти.

Стоит царевна у дуба. Страшно ей — над горой ветер гудит, филин стонет. Сердце замирает у девушки. И вдруг слышит она — крылья шумят.

— Ой, смерть моя летит! — плачет царевна.

А змей к дубу подполз, на девушку глядит, глаз оторвать не может.

— Не пугайся, красавица, — рычит, — не съем я тебя. Уж больно ты хороша. Возьму тебя с собой и в пещеру унесу. Будешь жить у меня за хозяйку, а я на тебя любоваться стану.

Подхватил он царевну на крылья и унёс. А собачка за хвост змея уцепилась.

Принёс змей царевну в дремучие леса, в глухую чащу, в своё змеиное логово. Наломал в лесу брёвен и вход завалил.

— Вот, — говорит, — тут ты и жить станешь.

Оставил змей царевну в логове, а сам за другой добычей улетел. И не доглядел змей, что собачка маленькая тут же в углу за валежником спряталась.

Только он улетел, а собачка — к царевне. Тявкает, ласкается, в глаза ей заглядывает.

И стала царевна у змея жить. Днём в берлоге одна с собачкой сидит, а вечером змей прилетает, пищу себе приносит, отдыхает в углу на своём ложе змеином да на царевну всеми своими очами огненными любуется.

Вот как-то раз днём улетел змей, а царевна и говорит собачке:

— Беги-ка ты домой, в родной город, отнеси письмо батюшке с матушкой. Пусть узнают они о моей жизни. Не придумают ли они, как меня отсюда выручить.

Написала царевна письмо и привязала собачке к ошейнику. Пробралась собачка сквозь брёвна наваленные, выбралась в лес и пустилась бежать к Киеву.

Долго ли, коротко ли бежала — прибежала прямо к царскому двору. Царь с царицей себя не помнят от радости, что царевна жива.

Кормят собачку, ласкают, а после собрали всех своих советников и спрашивают:

— Рассудите, как бы нам царевну от змея вызволить?

И говорят им советники:

— Надо царевне письмо написать — пусть она у змея допытается, кого он на свете боится. Не может быть, чтобы на него никакой погибели на свете не было.

Написали царь с царицей такое письмо, сунули собачке за ошейник, и побежала собачка обратно в лес. Прочла царевна родительское письмо, стала вечера дожидаться.

Вечером летит змей домой. Брёвна раскидал, в берлогу вполз, отдыхать улёгся. А царевна говорит:

— Ох, змеюшка-змей, и силён ты, и страшен. А верно ли, что никого на свете сильнее тебя нет и никого ты не боишься?

Лежит змей, хвост в кольца свивает, посмеивается:

— Так и быть, скажу тебе правду: есть в Киеве один богатырь. Зовут его Никита. Живёт он в Кожевенной слободке, кожи мнёт да дубит, ему и прозвище дали — Никита Кожемяка. Ни один человек с ним силой не сравняется. Только он один на свете сильнее меня. Его одного я боюсь.

Сказал так змей, свернулся клубком и захрапел. А царевна села потихоньку родителям письмо писать:

«Боится змей одного Никиту Кожемяку. Присылайте его сюда мне на выручку».

Сунула письмо за ошейник, и побежала собачка что было духу к Киеву.

Прочли во дворце письмо царевнино. Посылает царь слуг в Кожевенную слободу.

— Найдите Никиту Кожемяку. Скажите, — царь зовёт.

Приходят слуги к Никите. А Никита — мужик огромный, широкий, бородища лопатой — в то время кожи мял.

— Пойдём, Никита, во дворец, царь зовёт, — говорят ему.

— Не пойду. Недосуг мне, — отвечает Никита.

Перекинул через плечо двенадцать кож бычьих разом да и понёс к реке. Бегут за ним слуги царские:

— Пойдём, Никитушка.

— Сказал, — не пойду. Недосуг мне.

Что тут станешь делать? Возвращаются слуги обратно, рассказывают царю, как было Дело. Пошёл царь в слободу.

— Никитушка! Выручи! Ты один змея одолеть можешь. Спаси царевну!

А Никита и отвечает:

— Да где же мне, царь, на такое дело идти! Я человек робкий, мне змея не одолеть.

Как ни просил царь, как ни молил — не соглашается Никита. Так ни с чем царь и во дворец вернулся. Всю ночь с советниками думу думал: как бы Никиту упросить. И надумал: собрал он пять тысяч девчоночек махоньких да и послал их к Никите.

Преходят девчоночки в Кожевенную слободу, нашли Никитин дом, встали на коленки и плачут:

— Дяденька Никита, пожалей нас! Вот ещё год-другой пройдёт, подрастём мы, всех нас по очереди змей поедать станет. Пойди ты к нему, злодею, оторви у него поганые головы.

Жалко стало Никите девчоночек:

— Ладно, не плачьте. Пойду, попробую.

И стал Никита Кожемяка на битву снаряжаться. Взял он триста пудов пеньки, насмолил смолой да и обвертелся весь: такой бронёй окутался, что ни мечом не просечь, ни змеиным зубом не прокусить. И пошёл на змея.

Приходит он к берлоге, а змей только что домой вернулся.

— Выходи, змей, — Никита Кожемяка пришёл. Хочу с тобой силой померяться.

Чует змей беду неминучую. Стал он зубы точить. Да только Никита дожидаться не захотел: как стукнет он по брёвнам у входа, так по всему лесу гул пошёл. Распались брёвна, выполз змей из берлоги.

Зашипели его три пасти, повалил на Никиту дым, опалил его огонь. Да богатырь не испугался: стал он своей палицей змея то справа, то слева потчевать; то его по голове хватит, то по хвосту достанет; воет змей от боли и ярости, а видит, что никак ему богатыря не одолеть. Хотел он Никиту пополам перекусить, да зубы змеиные в смоле завязли, не вытащить. Свалился змей на землю.