Сказки славянских народов - Каралийчев Ангел. Страница 34
— Гуси-лебеди, летите в погоню! Сестра братца унесла!
Вспорхнули гуси-лебеди, загоготали и полетели в погоню.
А Машенька бежит с братцем на руках, и ноги у неё подламываются. Оглянулась она назад, видит — летят гуси-лебеди. Что тут делать? Добежала она до молочной реки, а гуси-лебеди всё ближе подлетают.
— Речка, матушка, спрячь нас, — взмолилась девочка.
Река тут же укрыла братца и сестрицу под кисельным бережком.
Гуси-лебеди не увидали, пролетели мимо.
Девочка с братцем опять побежала. А гуси-лебеди воротились, летят навстречу, вот-вот увидят. Что делать? Беда! Видит Машенька — стоит яблоня.
— Яблоня, матушка, спрячь нас! — взмолилась девочка.
Яблоня заслонила их ветвями, прикрыла листьями. Гуси-лебеди повертелись-повертелись, но никого не увидали, пролетели мимо.
Вышла Машенька из-под яблони, сказала ей «спасибо» и дальше побежала.
Бежит, бежит, братца несёт, уж недалеко до дому осталось. Но тут гуси-лебеди увидели её, загоготали — налетают, крыльями бьют, того гляди братца из рук вырвут.
Добежала девочка до печки:
— Печка, матушка, спрячь нас!
Печь спрятала их и заслонку задвинула.
Гуси-лебеди попробовали было заслонку отодвинуть, но куда там! Стоит заслонка — не сдвинешь. Они было в трубу заглянули — да только перемазались, не смогли пролезть. Гуси-лебеди полетали-полетали, покричалн-покричали, да так ни с чем и улетели к Бабе-Яге.
А Машенька с Иванушкой вылезли из печи, девочка сказала ей «спасибо», взяла братца за руку и что есть силы побежала домой.
Дома Машенька засучила рукава, помыла братца, волосики ему причесала, на лавку спать уложила, а сама рядом села.
Под вечер вернулись отец с матерью из города и гостинцев детишкам принесли. После ужина улеглись все спать, и Машенька стала рассказывать своей матушке про гусей-лебедей, про избушку на курьих ножках, в которой Баба-Яга живёт, про молочную реку в кисельных берегах, про добрую яблоню, но скоро закрыла глаза и уснула, потому что очень за день устала.
Извёсточка
Болгарская народная сказка
Жили на свете старик со старухой. Детей у них не было, и они очень горевали об этом. Вот однажды старуха и говорит старику:
— Как наступит зима, давай вылепим себе девочку из снега. Не могу я больше жить без детей.
— Вылепить-то нетрудно, — согласился старик. —Только вот беда: она растает, как весна придёт.
— Тогда возьми тесло и сделай девочку из дерева!
— Сделать-то можно, — отвечает старик, — но коли посадим мы её у огня и упадёт на неё искра, она сразу же сгорит.
Закручинилась старуха, услышав эти слова, и из её глаз полились слёзы.
— Не плачь, — стал утешать её старик, — я ведь и без того известь обжигаю, завтра буду гасить, вот и сделаю тебе дочку из извести.
Старуха очень обрадовалась и легла спать довольная. Спит себе, а во сне слышит чей-то голос:
«Дочка ваша будет бела и пригожа, но коли хотите, чтоб она жива осталась, то выведите её за ворота, когда она говорить начнёт, и отдайте первому, кто мимо пройдёт. Да велите ей, чтоб, когда заневестится, перед женихом рта не раскрывала, пока он не догадается, из чего она сделана, если же хоть слово ему скажет, тотчас же рассыплется известковой пылью».
На другой день старик принялся за дело. Нагасил в яме извести и вылепил девочку белее снега. Как только старик провёл палочкой у неё под носом и сделал рот, девочка проговорила:
— С добрым утром, батюшка! Как поживаешь, матушка?
Жалко было старикам сразу же расставаться со своей белолицей дочкой, да делать нечего — нельзя ослушаться того, кого старуха во сне слышала. Вышли они на дорогу и стали смотреть, кто пройдёт первый, чтобы отдать ему Извёсточку.
И что же они увидели? Бредёт по дороге кляча. Подивились они, но всё же отворили ворота, ввели клячу к себе во двор, расчесали ей гриву, взнуздали, заседлали мягким седлом, посадили на седло Извёсточку. Перед тем, как проститься с дочкой, старики наказали ей, чтоб она не отвечала ни слова своему суженому, пока он не скажет: «Ты из извести сделана».
А надо вам сказать, ребята, что старая кляча была из конюшен тамошнего воеводы. Пока конь был молод и горяч, его кормили рисом и расчёсывали ему гриву золотым гребнем, а когда состарился он, и ноги у него начали заплетаться, слуги воеводы завели беднягу в лес и оставили там диким зверям на растерзание. Но конь, привыкший жить среди людей, выбрался из леса и побрёл обратно в город по дороге, проходившей мимо домика стариков.
Почувствовав на себе седока, конь встрепенулся и побежал рысцой прямо к дому воеводы. Сын воеводы в это время сидел у окна и очень обрадовался, увидев белую девушку на спине их старого коня.
— Кто ты такая и откуда едешь? — спросил он Извёсточку.
Та молчала.
— Почему ты не отвечаешь мне? Или, может быть, ты немая?
Извёсточка и на этот раз ничего не ответила.
Воеводич помог ей сойти на землю, взял за руку и повёл в хоромы к отцу с матерью.
— Посмотрите, какую пригожую девушку привёз мне наш старый конь.
Воевода с женой подивились красоте девушки и стали её расспрашивать, отчего она такая белая. Но Извёсточка так и не раскрыла рта.
На другой день воеводич отправился было на охоту, но вернулся с пустыми руками, потому что перед глазами его неотступно стояла белая девушка. Пошёл он к своей матери и говорит:
— Матушка, я верну перстень царской дочери.
— Как же так, ведь она твоя невеста!
— Я не женюсь на ней, я женюсь на той девушке, которую привёз вчера старый конь.
— Да ты что! — воскликнула мать. — Или ты не видишь, что эта девушка немая?
— Ну и что из этого? Женюсь на ней, и дело с концом.
— Делай, как знаешь, — сказала мать.
Воеводич вернул перстень царской дочери и обручился с Извёсточкой. Ему и в голову не приходило сказать ей, что она сделана из извести, и потому девушка молчала. Целых три месяца воеводич ухаживал за своей невестой, одевал её в золото и парчу, катал в позолоченной карете и всё просил, чтоб она молвила ему хоть словечко, но Извёсточка не размыкала губ.
«А ведь она и в самом деле немая», — сказал себе воеводич и решил её оставить. Запер он Извёсточку в маленькой каморке на чердаке и послал за царской дочерью.
Поселившись в доме воеводы, царская дочь первым делом спросила, где белая девушка. Служанки сказали ей, что девушка заперта в каморке на чердаке.
— Пойдите и посмотрите в замочную скважину, что она делает, — велела царская дочь.
Служанки тихонечко подкрались к двери, заглянули в замочную скважину и увидели, что Извёсточка сидит на стуле у окна, а на коленях у неё жёлтая шёлковая рубашка лежит.
— Эту рубашку мой жених, воеводский сын, будет носить, — сказала вдруг девушка. — Ну-ка, вденься, ниточка, в иголочку!
Тут игла, что была вколота в игольник, прыгнула на стол, подскочила к золотой нитке, протянула ей ушко, и нитка вделась. Девушка взяла иглу, начала пришивать пуговички к рукавам, да вдруг нечаянно уколола себе большой палец и, бросив иглу на пол, сердито крикнула:.
— Ох, зачем ты меня уколола, скверная игла!
Когда боль прошла, белая девушка успокоилась и сказала:
— Прости меня, иголочка, иди ко мне, будем работать.
Но игла, видно, очень обиделась и не хотела возвращаться к девушке. Тогда девушка разгневалась, схватила ножницы, отрезала себе нос и приказала ему:
— Пойди, принеси мне эту своевольницу!
Отрезанный нос — прыг на стол, со стола — на пол, схватил иглу и отдал белой девушке. Та взяла иголку левой рукой, а правой приставила нос на прежнее место.