Солнечный круг - Урманов Кондратий Никифорович. Страница 42
Коля повеселел. Значит, и с другими это случалось…
— Отбежит немного, сядет и будто дожидается, когда мы подойдем, а потом опять побежит…
— Ей, должно, занятно, что вы за ней увязались, вот она и водила вас… — сказал дедушка Силан.
Малыш, вспомнив следы на снегу, спросил:
— А почему, дедушка, у лисы две ноги только?
— Как две ноги? — улыбнулся старик. — Таких зверей не бывает…
— Это им, дедушка, потому так показалось, что лисичка ставит лапку в лапку… Вот так… — И Ваня показал пальцами, как она ходит.
— Должно быть, так легче идти, ноги не проваливаются, а может, еще какая хитрость. Каждый зверь свою сноровку имеет, — пояснил дедушка. — Волки тоже так ходят. Пройдут пятеро, а след один…
Коля рассказал обо всем, что они за день видели в лесу, как шли по следу лося и дошли до стожка.
— Мы думали, это корова. Подошли к стожку, а он как выскочит, только пыль столбом. Мы его испугались, а он нас… Тут мы решили заночевать. Дров натаскали, костер развели. Да волк нас напугал. Как завоет!.. Страшно стало. Потом слышим, собака близко залаяла, мы лыжи надели и ходу, да вот к вам и пришли…
— Так это, однако, наш стожок. Небольшая полянка, и на ней стожок. Да? — допытывался дедушка. — Лось, говоришь, кормился? Ишь, повадился! В лесу-то, кроме осиновой коры, ничего сейчас не добыть, вот он и повадился… Вы-то не шибко стожок нарушили?
— Нет, — сказал Паша. — Мы только ямку в боку вырыли, хотели ночевать…
Дедушка покачал головой:
— Разве можно в такую ночь в лесу ночевать? Даже при костре трудно. Сон сморит, а уснешь — и больше не проснешься. Скажите спасибо нашему Кудряшу, что он залаял…
— Мы так обрадовались, что готовы были лететь, — открылся Малыш. — Думали, колхозник из города едет, а с ним — собачка…
После рыбы и грибов долго пили чай. Ребята угостили дедушку и Ваню печеньем и конфетами и уже больше не чувствовали себя чужими. Дедушка рассказал много такого, о чем они не читали и не слышали никогда. Удивлял их и Ванюшка знанием жизни леса.
После ужина Малыш оглядел елку и сказал:
— Вот если бы на нее навешать игрушек, совсем красиво было бы…
— А она у меня не пустая, — подошел к нему Ваня. — Вон посмотри под самой вершиной — кто сидит? А? Это мой щегол Петька. Такой смельчага! Ничего не боится… А вон у окошка на веточке — Чеча. У-у… эта робкая!.. А внизу поглядите, — пригласил он Колю и Пашу.
У крестовины елки сидел большой заяц-беляк, рядом с ним — серая кошка. Они дремали, прижавшись друг к другу.
— Ох у них и дружба! — заспешил Ваня доложить, обрадованный тем, что может гостям представить своих любимцев. — Выйдет Ушкан на улицу погулять, — ему ведь жарко в избе, — а Машка за ним, так и ходят вместе. Первый раз Кудряш было кинулся на Ушкана, так Машка чуть глаза ему не выцарапала. Теперь больше Кудряш его не трогает… Ушкан ведь несчастненький, ему, видно, охотник перебил обе задние ноги, дедушка нашел его, принес домой, а ноги пришлось отрезать… Тоже второй год у нас живет. Я ему осиновых прутьев наломаю, он их и грызет. Капустку тоже любит, все кочерыжки даже съедает…
Долго в эту ночь горел огонек в лесном домике дедушки Силана. Ребята улеглись на кровати, но уснуть сразу не могли, даже после того, как Ваня погасил лампу.
Ванюшке очень хотелось чем-нибудь услужить своим новым товарищам, и он стал просить дедушку рассказать сказку.
— Про елочку, дедушка, ребята тоже послушают, может, такой еще не слыхали.
Дедушка Силан покряхтел и сказал:
— Ежели спать не хотите, могу рассказать…
— Я не усну, — заявил Малыш. — Я очень люблю сказки…
— Ну, тогда слушайте…
…Не в каком-нибудь царстве-государстве, а на нашей земле, на сибирской, на великой реке Оби жили в одном селе старик со старухой. Была у них дочка Еля, да что-то ей не пожилось на свете — умерла. Скучно старикам жить одним, и завели они себе собачку для забавы. Очень любили они своего Пиратку и по-всякому его ублажали. Ну, а Пиратка, известное дело — собака, тварь бессловесная, только и знает одно: гав… гав… гав…
Как-то под Новый год лежат старики на печи, старуха нет-нет да и вздохнет.
— Ты что, старая, вздыхаешь? — спрашивает ее старик.
— Да как же, — говорит, — не вздыхать? Были бы у нас с тобой детки, сходили бы мы в лес, вырубили елочку, поставили бы посреди избы, разукрасили, а детки побрались бы за ручки и пошли кругом ходить да песенки петь…
И опять вздохнула:
— Тоскливо, старик, без деток-то…
А старик говорит ей:
— Знаешь, старая, что мы сделаем?
— Что?
— Пойдем сейчас с тобой в лес, срубим елочку, поставим ее посреди избы, разукрасим и будем втроем ходить да песни петь…
— С кем это втроем?
— А Пиратка… Ему это в диковину будет…
— Ну уж нашел песенника! — смеется старуха. — От его песни скоро лихо станет…
А потом подумала и согласилась:
— Пойдем, однако, день ныне короткий стал, пока сходим, и ночь накроет…
Ну, не мешкая, собрались они; старик за пояс топор заткнул и только шагнул к двери, а Пиратка тут как тут: на задних лапках крутится, просит, чтобы его взяли с собой.
— Нет, нет, Пиратка, тебе дома сидеть, — говорит старик, — добро караулить…
Сел Пиратка у порога, одно ухо поднял, другое опустил, вроде как бы закручинился: такая, дескать, моя собачья доля, даже погулять не хотят взять…
Заперли старики избу, на улицу вышли. Ни рощицы в селе, ни деревца, закидало избы снегом — сугроб за сугробом — никакой приятности для глаза нету. А на той стороне реки — тайга дремучая стоит.
Ну, перешли старики через великую реку Обь, что земли сибирские разрезает от самого Алтая до холодных морей северных, видят: на самой опушке маленькая нарядная елочка.
— Далеко, старая, нам и ходить не надо, — гляди, какая красавица растет…
Старуха посмотрела на елочку и согласилась…
— Лучше ее нам не сыскать, руби давай. В лесу-то снегу много, нам, пожалуй, туда и не пройти…
Отоптал старик снег вокруг елочки, чтобы у самого корня срубить, и только замахнулся топором, а елочка как вздрогнет всем своим маленьким телом, будто спросонок, да как заговорит человеческим голосом:
— Ой, дедушка, милый дедушка, не губи ты меня, сиротинку. Стою я на самом краю леса, ветры меня крутят, пурга забижает. Пожалей меня. Весной-то солнышко чуть поднимется над рекой, всегда мне первой улыбается, жалеет меня, золотыми руками ласкает… А срубите — солнышку скучно будет, не увидит оно свою елочку и в тучи скроется.
Опешил старик и говорит:
— Жалко… Она как ребенок…
Поглядела старуха, и в самом деле, елочка на ребенка похожа: кудрявенькая такая стоит смирнехонько, будто ласки материнской просит.
— Не губи ты ее, старик, пойдем другую сыщем…
Идут они дальше, смотрят: сосенка молодая стоит.
— Давай, — говорит старик, — сосенку вместо елочки срубим. Вон она какая прямая да разлапистая…
Только он это проговорил и хотел уже топор из-за пояса вынуть, как из-под сосенки выскочил зайчишка беленький, сел против стариков и говорит:
— Милые дедушка и бабушка! Не рубите вы мою сосенку. Под ней ненастной осенью я спасаюсь от дождя и холодного ветра, под ней сейчас я устроил себе домик с двумя входами. Теперь ни злому волку, ни хитрой лисице меня не поймать: они станут караулить у одного входа, а я в другой выскочу и убегу…
Жалко стало старухе зайчишку:
— Не будем, старик, нарушать его домик, пусть живет зайчишка. Лес-то не клином сошелся, найдем себе елочку…
Ну, дальше пошли… Видят, молодой кедрачик стоит, лапами пушистыми помахивает.
— Что ж, — говорит старик, — и кедрачик нам пригодится. Вон он какой красавчик!..
И только было за топор взялся, а белочка-пушиночка скок-поскок, с сучка на сучок, с ветки на ветку, на вершинку уселись и начали просить:
— Милые дедушка и бабушка! Не губите вы молодой кедрачик, он скоро вырастет, шишечки на нем созреют, я орешков наберу и вам принесу.