Китайский мальчик - Гарт Фрэнсис Брет. Страница 1

для детей среднего

И СТАРШЕГО ВОЗРАСТА

Брет-Гарт

Р А С С К А 3

В ОБРАБОТКЕ Н. ГОРВИЦА И АЛ. СЛОНИМСКОГО

ГОСУДАРСТВЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО МОСКВА 1Э27 ЛЕНИНГРАД

Я жил на берегу Тихого океана, в городе Сан-Франциско, и у меня был приятель Гоп-Синг, китайский торговец. Однажды я получил от него письмо. Когда я распечатал конверт, к моим ногам упала какая-то цветная бумажка, которую я принял за этикетку с пачки китайских хлопушек. Я заглянул внутрь конверт . там была еще бумажка с двумя китайскими каракулями. Это была визит :*я карточка моего приятеля Гоп-Сипга Я поднял тогда с полу цветную бумажку и прочел:

Двери моего дома всегда открыты для гостя.

Всегда ждут его чашка риса и сласти.

Человек радуется после уборки жатвы—

И сзывает друзой на пир.

Счастье, мир, благоденствие пусть будут вами

— Экие китайские церемонии!—подумал я. —А что собственно это значь

....

Пошарив хорошенько в конверт отыскал еще третью бумажку и тогда только понял, в чем дело: просто-напросто Гоп-Синг приглашал меня к себе чашку чая ровно в восемь часов вечер

Ну, что ж, это очень хорошо. У Гог Синга необыкновенный чай — самого высшего сорта, какой только бывает на свет Я всегда с удовольствием ходил к нем^ в лавку. Вся его лавка была заставлена разными диковинными вещами. Рядами тянулись какие-то странные кувшины пузатые, с длинными горлышками. Пс стенам висели громадные бумажные драконы с изогнутыми хвостами и страшными глазами. Когда их запускали на воздух, то они через каждые десять секунд издавали какие-то свирепые звуки похожие на хищный крик коршуна.

Чего только не было в лавке. Тут бьш шляпы, похожие на корзинки, и корзинки похожие на шляпы. На полках cтoяли чашечки для сладостей, а на чашечках были выписаны изречения китайского мудреца Конфуция. Тут же на полках сидели поджав ноги, безобразные идолы из фарфора. Отовсюду свешивались полосы шелковой материи — такой тонкой, что ее всю, казалось, можно было свернуть трубочкой и пропустить через кольцо, снятое с мизинца. Все это я видел много раз, но всегда рассматривал с новым любопытством.

Ровно в восемь часов я был в лавке Гоп-Синга. На меня повеяло знакомым запахом опиума и всяких курений. Я прошел через полутемную лавку в гостиную, где ждал меня Гоп-Синг.

Пусть читатель не думает, что мой Гоп-Синг был похож на тех китайцев, которые пляшут в театре с поднятыми кверху пальцами или сидят на каминах, покачивая фарфоровой головой. Гоп-Синг никогда не плясал и не раскачивал головой вверх и вниз. Это был очень степенный, рассудительный человек, с бронзовой кожей, черными, живыми глазами и белыми зубами. Он носил синюю шелковую блузу, а выходя на улицу, надевал поверх блузы короткую каракулевую куртку.

Только штаны у него были такие узкие что иногда казалось, будто он в одних подштанниках. В обращении Гоп-Синг был очень учтив и сдержан. Он говорил по-французски и по-английски — едва ли среди белых купцов Сан - Франциско нашлось бы много таких образованных и воспитанных людей, как этот китаец.

Кроме меня, было еще несколько гостей: судья, писатель, чиновник и фабрикант. Нас напоили чаем и угостили чем-то очень вкусным из сосуда странного вида. После этого Гоп-Синг с серьезной миной на лице пригласил нас следовать за ним. Мы спустились по лестнице вниз в подвал, который был приготовлен для приема гостей: горело множество свечей и на асфальтовом полу были полукругом расставлены кресла. Гоп-Синг вежливо усадил нас и затем сказал:

— Джентльмены, никто из иностранцев не видел того, что вам будет сейчас показано. Вчера утром приехал сюда из Китая знаменитый фокусник Ванг

 По моей просьбе, он согласился позабавить моих друзей. Его искусство не нуждается ни в каких приспособлениях. Не угодно ли вам осмотреть помещение? Вы увидите, что здесь нет никакого скрытого механизма.

Из любезности к ласковому хозяину, мы постучали палками в пол и потрогали кресла. Ничего особенного не оказалось— да мы, по правде сказать, и не боялись попасть в обману

Ванг начал показывать свои фокусы.

Он нарезал кусками тонкую папиросную бумагу разных цветов — и в его руках мгновенно запестрели разноцветные бабочки. В правой руке у него вдруг очутился веер, а в левой поднос. Он осторожно взмахнул веером раз, другой. Бабочки, лежавшие кучей на подносе, зашевелились, расправили крылья. Он взмахнул сильнее — несколько бабочек вспорхнули и полетели по комнате. Взмахи веера становились все чаще и чаще - и вся комната наполнилась пестрым роем летающих бабочек. Они носились взапуски туда и сюда, присаживались на головы бронзовых идолов, сидевших по углам, и вновь подымались. Красная бабочка опустилась на колени к судье^ он попробовал ее словить. Не тут-то было: бабочка, точно живая, ускользнула из-под его рук и запорхала над нами.

А Ванг между тем вытаскивал из шляпы цыплят, вытягивал из рукава бесконечные полосы шелка, глотал ножи, выворачивал себе руки и ноги. Но самый замечательный фокус он припас для конца представления.

Он очертил мелом круг на полу и предложил нам как можно внимательнее осмотреть очерченное место. Мы и смотрели и щупали,— но ничего не нащупали и не увидели, кроме самого обыкновенного асфальта. Когда мы уселись, он вежливо попросил, не даст ли ему кто носовой платок. Я сидел ближе всех и протянул ему свой. Он разостлал платок, прикрыл его шелковой материей, а сверху положил еще шаль. Потом присел на корточки и. равномерно покачиваясь, затянул какую-то тоскливую, однообразную песню.

Свечи гасли одна за другой —только две свечи продолжали гореть наверху. В их тусклом свете торчала уродливая голова сидевшего в углу идола. Слышен был слабый запах опиума. С улицы доносился мерный бой часов — иногда грохотала проезжавшая мимо повозка. Мы сидели в каком-то оцепенении, завороженные пением Ванга. По телу пробегала дрожь, становилось жутко, и мы тревожно переглядывались друг с другом.

Вдруг Гоп-Синг встал и молча указал на середину шали. Под шалью что-то было. Она как-будто вздувалась и все выше и выше приподымалась над полом. Тоскливое пение звучало все громче и громче. Ванг отирал пот с лица. Неизвестный предмет выростал, и под шалью ясно выступили очертания детской фигурки.

Чиновник и фабрикант побледнели.

Пение вдруг оборвалось. Ванг быстрым движением сдернул оба покрывала—и глазам нашим представился крошечный

китайчонок, мирно спавший на моем носовом платке.

Опомнившись, мы принялись неистово

хлопать в ладоши. Ванг раскланивался с улыбкой. Шум разбудил ребенка: он приоткрыл глазки и стал сосать свои смуглые кулачки.

Ванг снова накрыл ребенка шалью. Шаль стала медленно опускаться. Когда Ванг скинул ее—на полу уже ничего не было : ребенок исчез так же таинственно, как появился.

Гоп-Синг вернул мне носовой платок, а я тихонько спросил его:

— Ведь ребенок настоящий? Это сын Ванга?

— Не знаю, — уклончиво ответил Гоп-Синг.

— Так как же? Неужели Ванг каждый раз достает нового ребенка?—продолжал я любопытствовать.

— Все может-быть, — отозвался Гоп-Синг.

— А что же будет с мальчиком?—спрашивал я.

го

— Это зависит от в^с, джентльмены,— с вежливым поклоном ответил Гоп-Синг, обращаясь ко всем гостям.—При вас он появился на свет. Вы его приемные отцы.

Калифорния — страна золота, и народ здесь очень щедрый. Как бы ни был скуп человек, ему неловко отказаться от какого-либо благотворительного дела.

Я связал концы носового платка в виде мешочка, опустил туда золотой и передал судье. Тот тоже положил золотой и передал дальше, так что, когда я по* лучил носовой платок обратно, в нем было, по крайней мере, сто долларов. Я отдал платок Гоп-Сингу со словами:

— Вот подарок ребенку от его приемных отцов.

— А как мы его назовем? —спросил судья.