Республика девяти звёзд - Попов Василий Алексеевич. Страница 61

Поэтому и случилось, что часов в десять утра ребята в вычищенной и отглаженной одежде сидели вместе со всеми за большим столом на веранде и пили душистое молоко с хлебом и маслом. И рядом с ними, за тем же столом завтракали Венера со своей мамой, молоденькая женщина-врач, лейтенант Астахов и начальник маяка дядя Федя — загорелый, мускулистый моряк, расписанный различными татуировками и надписями. Даже больной Венерин отец тоже выбрался на веранду — бледный и вялый, он лежал на кушетке, но глаза у него были удивительно зоркими и внимательными.

Дядя Федя, несмотря на то, что голову его венчала целая марлевая чалма, всё время шутил и рассказывал смешные истории.

Он так рассказал о том, как накануне вечером упал в море вместе с обрушившимся маячным мостиком, что этот трагический случай сразу стал весёлым и забавным.

— Мне твой бандит дядя Федя очень нравится, прошептал Витька на ухо Андрею. — Мировой мужик!

Андрей с мрачным видом пожал плечами.

И тогда заговорил отец Венеры.

— А ведь двух из вас я уже знаю, мои юные друзья, сказал он слабым, хриплым голосом. — Я всё вспоминал, где я вас видел? И вспомнил — вы ехали с нами автобусом. Верно?

— Ну, верно, — неохотно согласился Андрей.

— И снова вы здесь. Что же это вас всё тянет из пионерского лагеря в эти края?

— Да, так… Дело тут одно, — сбивчиво объяснил Славка. — Тётя здесь у меня в Марьяновке… эта самая… Как её? — Славка жалобно посмотрел на друзей. — Ну, Серафима Кирилловна. Скучает по мне старушка.

— Серафима Кирилловна?! — переспросил дядя Федя. — Вроде нет такой в Марьяновке. Я там, почитай, не то что человека — кота каждого знаю.

Лицо Славки стало красным, как его пионерский галстук.

— Нет у Славки здесь никакой тёти. И дело здесь в одном разговоре, который случайно услыхал Андрей Зубов. Там, на станции, когда вы ехали сюда, — заговорил Алёшка.

— Не смей! — выкрикнул Андрюшка.

— Нет! Сейчас молчать не следует. Надо говорить прямо, — твёрдо сказал Алёшка. — Ожидая автобуса, вы, дядя Федя, и Венерин папа сидели в скверике около вокзала. И у вас там вышел один странный разговор. Вы там говорили о каком-то убийстве.

— Об убийстве?! Мы?! — Круглое, отёкшее лицо отца Венеры стало удивлённым. — О каком убийстве? Что за ерунда!

— Вы сказали: «Его придётся убить», — тихим голосом твёрдо заявил Андрей. — А он вот, дядя Федя, просил не убивать.

— Мы — замышляли убийство?! — Глаза лежащего стали круглыми. — Мы с Фёдором? Да ты что, мальчик?

— Был такой разговор, был, Виталий! — весело выкрикнул дядя Федя. — Припомни.

И вдруг больной задёргался, запыхтел в каких-то странных судорогах. Лицо так покраснело, что тоненькая врачиха бросилась к нему и принялась щупать пульс. А дядя Федя захохотал так громко и оглушительно, что на столе задребезжала посуда.

— Он, чертята! Ой, Шерлоки Холмсы! — сквозь смех выкрикивал дядя Федя. Вот уморили!

— Ну хватит вам грохотать! Хватит! — крикнула тётя Паша. — Вы лучше расскажите, кого это порешить задумали?

Больной наконец насмеялся, вытер глаза платком и сказал врачихе:

— Спасибо, доктор! Не беспокойтесь, от смеха ещё никто не умирал. — Он окинул взглядом насторожённые лица ребят и продолжал: — Ну что ж! Придётся каяться в покушении на убийство. Кстати, и представитель соответствующих органов здесь имеется. — Лицо его стало серьёзным, только где-то в глубине глаз таился смех. — Дело в том, ребята, что я — писатель, пишу книги. А Фёдор, дядя Федя, — мой лучший, ещё фронтовой друг. Перед поездкой сюда я послал ему начало моей рукописи. Я сейчас пишу повесть о наших разведчиках, действовавших в фашистском тылу. Вот об одном из героев этой повести мы и поспорили в привокзальном скверике: я по сюжетным соображениям обрёк его на гибель. А Фёдору он очень понравился.

— Так это, значит, не взаправду? — растерянно спросил Андрей.

— Значит, не взаправду! — весело ответил писатель. — Думал я здесь закончить свою книгу, но одолела меня грудная жаба, придётся уезжать.

— Это же просто безобразие! — рассердилась Венерина мать и сердито замотала головой. — Таких людей… Таких людей, героев Отечественной войны подозревать в преступлении…

— Подожди, не шуми! — ласково-грубовато прикрикнул на жену писатель. — На нас-то ведь не написано, какие мы люди. То есть, на Фёдоре слишком много надписей, чтобы принимать его за хорошего человека.

— Есть такой грех! — кивнул головой дядя Федя, наливая себе молоко. — Молодой был, дурной. Считал, что это особенный морской шик — ходить в татуировках. Двухмесячную зарплату отдал одному хлюсту в Одессе за то, чтобы он изуродовал меня.

— Мы очень перед вами извиняемся, дядя, — сказал Андрей больному. — Кто бы мог подумать…

— Нет! Не надо извиняться! — снова рассмеялся писатель. — Вы ведь дали мне отличный сюжет для детективной повести! Спасибо вам!

— Ну, пора вам на автобус, ребята! — сказа лейтенант Астахов. — Вы, доктор, тоже автобусом едете?

— Да! Спасибо за завтрак, — Женщина-врач встала и подошла к больному. — А вам, я думаю, уезжать сейчас не стоит. Этот приступ — результат резкой перемены атмосферного давления. Я вам выпишу хорошее лекарство — и то не повторится.

Распрощавшись с хозяевами, ребята вместе с доктором и лейтенантом Астаховым пошли к автобусной остановке. Гостеприимная тётя Паша вручила им целую авоську крупных, душистых яблок «на дорогу».

— Хорошие вы хлопцы, — задумчиво проговорил лейтенант Астахов, шагая с ребятами по саду. — Но солдаты из вас выйдут никудышные. У меня бы вы всё время ходили в штрафниках.

— Это почему же, товарищ лейтенант? — обиделся Витька. — Что вам, рожи наши не нравятся?

— Нет! Рожи у вас замечательные — весёлые, смелые, задорные. — Лейтенант обнял за плечи Алёшку и Витьку. — Дисциплина ваша мне не нравится, ребята. Плохая вас дисциплина — всё время вы порядок в лагере нарушаете.

— Так ведь скучно у нас там очень, — пожаловался Игорь. — Такая скучища, что волком взвоешь.

— Скучища?! — изумился лейтенант. — Так кто же в этом виноват? Кто же вам весёлую жизнь должен устраивать, если вы сами не создаёте её? Нет, друзья, тут вы не правы! Надо дружно, организованно со скукой бороться, а не бегать от неё.

Они вышли на дорогу в том месте, где стоял нелепый каменный навесик для пассажиров. Промытая дождём дорога слепила глаза своей известковой белизной, а в кюветах ещё дымилась под солнцем рыжая вода.

К навесу, поскрипывая, приближался уже знакомый старенький автобус.

Лейтенант Астахов поднял руку.

Когда деревья сада и белая башенка маяка поплыли назад, длинный Серёжка Быков проговорил:

— Всё как в «Трёх мушкетёрах»! Мушкетёры и их друзья — англичане возвращаются домой.

Славка задумчиво почесал нос.

— Знаешь что. Серёжка, — сказал он. — Мушкетёры — это, конечно, хорошо! Но чем хуже пограничники?

— А доктор! — подхватил Зина-Зиновей. — А доктор? Сама — маленькая, как девчонка… И вдруг в самую бурю прыгает с лодки на причал, чтобы спасти человека…

— Да! Сколько вокруг нас смелых, хороших людей, — проговорил Игорь.

Автобус, по-старчески поскрипывая, трудолюбиво наматывал на колёса километр за километром. И белая башня маяка уже казалась нарядной, маленькой игрушкой, прилепленной к голубому зеркалу моря.

47. Как растёт виноград

Как обычно, ровно в семь часов утра над лагерем «Спутник» раздались звуки горна. Из спальных корпусов живыми, проворными ручейками хлынули ребята. Утро было свежим и голубым. Сияющее море встречало ребят приветливыми блёстками лёгкой зыби.

— Ребята! Смотрите! Шестой отряд! — удивлённо закричал Андрейка — председатель совета седьмого отряда.

И тогда все, от суетливых малышей из первого отряда до солидных семиклассников, обратили внимание на то, что возле входных ворот строился шестой отряд. И Зина Симакова выпроваживала из столовой задержавшихся девчонок. Те торопливо бежали по ступенькам, на ходу дожёвывая хлеб с маслом.