Республика девяти звёзд - Попов Василий Алексеевич. Страница 65
— Это что же за принцип?
— «Держать и не пущать!» Нельзя, Антонина Михайловна, воспитывать наших ребят по принципу держать и не пущать!».
— Ну, Николай Серапионович, так мы можем совсем распустить ребят! Это же каждый станет делать, что захочет…
— Нет, не станет, Антонина Михайловна! — Начальник лагеря строго взглянул на старшую вожатую, и лицо его словно окаменело. — Детский коллектив у нас в основе своей крепок и здоров. Помогите ребятам найти интересное занятие, дайте им увлекательное дело…
— Я это уже слыхала, Николай Серапионович! — загудела тётя Тонна. — Уже надоели, приелись эти разговоры — «интересное дело», «увлекательное занятие». Скажите — чтение хорошей книги — это не увлекательное занятие? А викторины, игры на свежем воздухе — всё то, что имеется в нашем плане — это не интересные дела?
Николай Серапионович вздохнул.
— Я уже говорил вам, Антонина Михайловна, и не раз говорил — нельзя ребят мерить по своей взрослой мерке. Для нас с вами — каждый день сидеть с книгой на берегу моря — это наслаждение, отдых. А для ребят это становится повинностью. Наши ребята не хотят жить только чужой жизнью — жизнью героев книги, жизнью экскурсантов, для которых весь маршрут разработан до последнего камешка и минуты. Они хотят сами, понимаете, — сами искать, открывать, творить, познавать…
Лицо Антонины Михайловны выражало только вежливую скуку.
— Сейчас, Антонина Михайловна, вы пойдёте и повесите это творение туда, откуда вы его сорвали!
Он бережно скатал плакат рисунком внутрь и протянул его тёте Тонне. Та вскочила и отшатнулась от стола, словно ей подавали не лист бумаги, а шипящую змею.
— Повесить?! Этот самый пасквиль?! Да что вы, Николай Серапионович!
— Да, повесить туда, где она висела! Мягкий голос начальника лагеря приобрёл властность и силу. — Это не пасквиль и не фальшивка… Это, если хотите проявление детской самодеятельности…
— Я не могу с вами согласиться…
— А придётся! Да поймите, упрямая вы голова, чему вы учите ребят! Вы же учите их отмахиваться от критики! Если вам можно сдирать сатирический листок, то почему же этого нельзя делать каким-нибудь Коле или Оле, о плохом поведении которых напишет стенная газета!
Антонина Михайловна схватила свёрнутый плакат.
— Хорошо! Хорошо, Николай Серапионович! — захлёбываясь словами, заговорила она. — Я, конечно, повешу! Я повешу! Но я должна вам заявить… что я больше не могу быть вашей пионервожатой…
— Я очень рад, что вы сами это поняли, Тонечка! — преете сказал Николай Серапионович. — Я тоже считаю, что эта работа вам не подходит! Вы вслушайтесь в само слово: во-жа-та-я! Это — не надзиратель! Не учитель! Не администратор! Это — старший друг ребят, человек, который ведёт их, которому они открывают свои души, свои сомнения… Вот, что такое вожатая! Не всякий сможет выполнять эту работу. Тут нужна огромная чуткость и доброта и главное, молодость, даже, я сказал бы детство души и сердца… Да! У вожатого должны быть детские душа и сердце, а разум и знания взрослого человека…
— Ну, я ещё не собираюсь впадать в детство! — обозлилась Антонина Михайловна. — И я вам прямо заявляю, Николай Серапионович, что не согласна с вашими установочками! Не согласна! И буду жаловаться!
Большая, грузная, вскинув голову, она прошествовала по комнате и сердито грохнула дверью.
Николай Серапионович огорчённо покачал головой.
49. Что справедливо и что нет
Совещание актива пионерского лагеря Николай Серапионович назначил на пять часов вечера, и к удивлению многих, в открытом павильоне читальни. И в это же время на спортплощадке должен был состояться футбольный матч команд «Непобедимые» и «Красный луч».
На часах ещё было без четверти пять, а весь актив уже нетерпеливо ёрзал на низеньких скамеечках и табуретках, расставленных вокруг столов. Затем начали подходить вожатые и воспитатели. А без пяти пять по читальне, словно порыв ветерка, прокатился шёпот:
— Идут! Идут!
Начальник лагеря подошёл к крайнему столику, за которым обычно сидела библиотекарь, и улыбнулся.
— Сегодня мы собрались здесь, чтобы обсудить план дальнейшей работы лагеря и одновременно поговорить о той карикатуре, которую вывесили наши неизвестные художники… Но, начнём с карикатуры… Как вы считаете — справедлива она или нет?
— Конечно, нет! — сорвалась с места Наташа-Тихоня и яростно затрясла своими кудряшками. — Это просто хулиганство… За такое оскорбление личности начальника лагеря и старшей пионервожатой следует строго наказывать…
Лицо Николая Серапионовича передёрнулось, словно попробовал что-то очень кислое.
— Оскорбить своих руководителей, которые всё время, повседневно заботятся о тебе, — это просто подлость!
Откинув кудряшки с раскрасневшегося лица, Наташа села.
— А ещё какие есть мнения? — по-прежнему спокойным тоном спросил Николай Серапионович.
Стало очень тихо. Ребята смотрели в пол.
— Ну?! Так справедлива карикатура или нет? — повторил свой вопрос начальник лагеря.
Алёшка Комов исподлобья окинул взглядом нахмуренные лица товарищей и, покраснев, выкрикнул:
— Да! Справедлива!
— Справедлива! — поддержал друга Витька Олейников.
Тётя Тонна бросила на мальчишек ледяной взгляд, а Николай Серапионович улыбнулся и кивнул головой.
— Справедлива, да не совсем! — крикнула Зина Симакова.
— А ну, Симакова! В чём же справедлива и в чём несправедлива карикатура? — заинтересованно спросил Николай Серапионович.
Зина встала, развела руками, и широкое лицо её стало растерянным.
— Ну… Я так считаю… Мне кажется…
— Смелее, смелее, девочка! — подбодрил её начальник лагеря.
— Ну, я думаю, что про скуку в лагере, про всякие там скучные мероприятия — это правда, это справедливо. Ну, про то, что… — Зина запнулась. — Что отдыхать не дают. И про доктора нашего… Это напрасно написано…
— Правильно! Верно!
Вокруг читальни загремели аплодисменты. Активисты оглянулись и увидели, что всё население лагеря столпилось около открытого павильона. Юркие малыши из первого отряда выглядывали, просунув головы сквозь лёгкую деревянную, решётчатую ограду. За ними стеной стояли ребята и других отрядов, у входа толпились обе футбольные команды — одна в белых майках, другая — в красных. Среди футболистов красной бронзой отливало загорелое лицо Арташеса Геворковича. Даже работники кухни с интересом высовывали свои белые колпаки из-за спин ребят.
Антонина Михайловна нахмурила брови и хотела что-то сказать, но Николай Серапионович опередил её:
— Вот, говорят, что у нас проводятся только скучные мероприятия! — воскликнул он и весело рассмеялся. — А сегодня на наше мероприятие даже незваные пришли… — Он заметил, что кое-кто из ребят попятился. — Ладно, ладно! Оставайтесь! У нас секретов нет! Только не мешайте! — Зоркими, весёлыми глазами он посмотрел на активистов. — Я во многом согласен с Зиной Симаковой. Доктору нашему, конечно, попало в карикатуре ни за что, ни про что! Она только выполняла свой долг, поступала так, как требует медицина. Ну, а нам с Антониной Михайловной… — Начальник лагеря на секунду замолчал и посмотрел на внимательные, насторожённые лица ребят. — Нам, я считаю, попало совершенно правильно! Мы, действительно, всё ещё не учли многие пожелания ребят. Критику в свой адрес мы принимаем. И недостатки постараемся устранить!
Насторожённые лица ребят словно отмякли и потеплели.
— Ребята! — выкрикнул Витька Олейников. — Ура, ребята, нашему Николаю Серапионовичу и Антонине Михайловне!
Ребята захлопали в ладоши, заорали «ура!». Начальник лагеря с трудом унял их.
— Тише! Тише! — Он поднял руку. — Давайте продолжать! — И когда шум смолк, он спросил: — Мне хотелось бы знать неизвестных нам авторов карикатуры. Кто её рисовал, кто писал стихи?
Снова наступила насторожённая тишина.
— Ребята! — нахмурившись заговорил Николай Серапионович. — Вы знаете, что когда-то, ещё при царизме, отважные революционеры с риском для жизни выпускали подпольные революционные газеты и листовки. Это было доблестью, потому что царские власти и жандармы боялись народа, старались скрывать от него правду. Доблестно действовали и герои-подпольщики, которые в чёрные дни фашистской оккупации в тылу врага, рискуя жизнью, распространяли листовки, рассказывающие правду о победах советских войск. Но сейчас в нашей свободной стране, где народ хозяин своей судьбы, сейчас скрывать своё авторство, бояться прямо высказать своё мнение — это трусость. А я уверен, что среди пионеров нет и не может быть трусов. Поэтому я прямо спрашиваю: кто авторы этой карикатуры? Кто рисовал её и писал стихи?