Путь Чхоты - Госвами Сатсварупа Даса. Страница 3

Чхота сидел на почетном месте в окружении некоторых старших преданных Гайаны, расположившихся по бокам от него. Он знал, что за ним наблюдает множество глаз, и не хотел показаться преданным обжорой. Но он был очень голоден и не смог бы насытиться, если бы просто вежливо «поклевал» из своей тарелки. В конце концов он перестал сдерживать себя и стал к удовольствию преданных есть столько же, сколько и остальные. То и дело к нему подходили раздатчики и предлагали то еще одну порцию сабджи из баклажан, то горячих пури, то хрустящую пакору. Некоторые любят острые блюда, другие же имеют пристрастие к сладостям, но Чхота был неравнодушен и к тому, и к другому, хотя имел особую слабость к различным сластям. Но все-таки он не стал брать больше одного гулабджамуна, хотя мог съесть и два, и три. Через полчаса он решил, что ему лучше остановиться и уйти с пира. Когда он встал, мыши приветственно закричали, и он вдруг понял, что совершенно забыл о том чувстве неудовлетворенности, которое мучило его. Удовлетворение ему принесла не столько еда, сколько милость Кришны. И ему было очень приятно видеть теперь сотни преданных и гостей, сидящих перед алтарными изображениями и с благоговением вкушающих прасад Господа.

Глава вторая

Вернувшись в свою комнату, Чхота увидел там своего двоюродного брата Ямалу даса, ожидавшего его.

- Ты поел? - спросил Чхота.

- Да, только мне кусок в горло не шел. Я очень обеспокоен.

Чхота подвинул Ямале подстилку, но тот начал ходить взад и вперед по комнате, перебирая в мешочке четки. Он был в спортивной куртке с надписью на спине «Армия Господа Чайтаньи». Он узнал о сознании Кришны тоже три года назад, одновременно с Чхотой и его младшим братом Арджуной, когда все они жили в храме Радхи-Дамодары в Пенсильвании, ведя обычный образ жизни. Всех их обучал Нимай, который и привез их в Гайану, где они до сих пор оставались единственными мышами-американцами. Каждый из них добился успеха по-своему. Чхота остался духовным лидером, а Ямала стал прекрасным менеджером. Он был искренне предан своему делу, но не имел такого сильного пристрастия к чтению и повторению мантры, как Чхота. Он пользовался большим уважением среди мышей-преданных, хотя они считали его довольно резким и несдержанным.

- Твой братец Арджуна совсем спятил, - сказал Ямала, пристально глядя на Чхоту. - Он ругает и тебя, и все движение. Мы должны остановить его!

- Что он делает? - спросил Чхота. Ему хотелось, чтобы Ямала сел, но просить его об это было бесполезно.

Ямала возбужденно заговорил:

- Он обошел все наши шесть храмов, распуская клевету и нападая лично на тебя. Он стал совершенным демоном! Он говорит, что Нимай Прабху был со странностями, и потому наше движение ненастоящее, так как оно основано на его авторитете, и он считается нашим ачарьей-основателем.

- Кто сказал, что Нимай - ачарья-основатель? - спросил Чхота. - Я говорил…

- Я знаю. Но они-то этого не знают. У преданных появляются сомнения.

Он многим дурит головы. Ты немедленно должен что-то сделать, чтобы остановить его.

В кармане куртки у Ямалы что-то громко запищало. Это был пейджер, который сообщал, что Ямале нужно позвонить в свой кабинет.

- Я сейчас вернусь, - сказал Ямала.

Чхота вздохнул. Он не впервые сталкивался с трудностями. Он смотрел на них как на ежедневную пищу, помня, что, «если вы берете на себя решение проблем, то будете очень дороги Господу». Чхота часто цитировал слова Бхактивиноды Тхакура: «Все те трудности, которые я испытываю, служа Тебе, мой Господь, я буду почитать величайшим счастьем». Однако, услышав о новом конфликте, он вновь почувствовал, как в нем растет желание отказаться от руководства. Он был бы не прочь, чтобы кто-нибудь другой взвалил на себя эту ношу. Неужели эти трудности никогда не кончатся? Он чувствовал, что жизнь проходит, а он не становится настоящим преданным. Чхота посмотрел в окно и увидел там неторопливо прохаживающихся преданных, которые приходили в себя после большого пира. Вечером их ожидали еще театральное представление и киртаны.

В комнату вернулся Ямала.

- Это был Ранчора дас из Бербиса, - заговорил он. - Арджуна всех там будоражит. Он отпечатал листовку и раздает ее сейчас гостям, пришедшим на пир. Он заявляет, что Нимай ненастоящий учитель, а ты, Чхота, слишком много о себе мнишь и хочешь, чтобы у тебя были последователи. И у тебя слишком много денег. Как бы я хотел сейчас как следует врезать Арджуне! Он пишет какую-то ерунду: что ты для духовного лидера слишком много ешь…

Чхота засмеялся:

- Ну, по крайней мере сегодня это действительно так.

- Это не смешно. - Ямала вновь заходил по маленькой комнате. Он неразборчиво бормотал маха-мантру, и его усики при этом угрожающе подергивались.

- Нужно что-то сделать, чтобы остановить твоего брата.

- Он просто обижен на нас, - сказал Чхота, - потому что мы всегда называли его младшим. И еще, мне кажется, он чувствует себя виноватым из- за того, что мы ушли из дома и…

- Арджуна говорит, что ты пытаешься поставить себе в заслугу создание нашего движения, тогда как на самом деле это произошло лишь по милости Господа Чайтаньи.

- Это верно.

- Он даже рассказывает об одном случае, когда ты не захотел выйти из фургона, чтобы продолжить уличный киртан, и ему пришлось уговаривать тебя.

- Этого я не помню, - сказал Чхота. - Я знаю, меня можно обвинить в гордости и других недостатках, но почему он нападает на все движение? Мы все несовершенны, и даже Нимай несовершенен - он сам признает это. Мы несовершенны, но мы пересказываем совершенное послание, содержащееся в книгах Шрилы Прабхупады.

- Правильно! - воскликнул Ямала. - Именно это ты и должен сказать им.

В кармане у Ямалы опять запищало, но он не обратил на это внимания. В открытом окне появилась голова преданного. Он сообщил, что Ямалу ждут на репетицию спектакля, в котором тот играл Кази.

- Скажи им, чтобы подождали, - проговорил Ямала. Теперь он почти бегал по комнате, походя на мечущегося в клетке зверя.

Чхоте вдруг захотелось поделиться с Ямалой своими мыслями. Ему захотелось рассказать о своем желании высвободить время, чтобы добиться хоть какого-то улучшения в выполнении садханы. Казалось, критика Арджуны утвердила Чхоту в мысли, что самое важное - так или иначе развить в себе пристрастие к повторению мантры и слушанию. Однако он не решался сказать об этом Ямале, зная, что тот не увидит здесь никакой связи. «Но если преданные сомневаются в том, что я соответствую занимаемому положению, - подумал он, - то наилучшим ответом на это будет поднять свою духовную жизнь на такой уровень, чтобы меня просто не за что было критиковать.

Прабхупада часто повторял известное выражение: «Жена Цезаря должна быть вне подозрений». Если я действительно стану преданным, имеющим пристрастие к повторению Харе Кришна и чтению книг Прабхупады, я буду неуязвим. Это будет прекрасным примером для подражания, а не поводом для раздоров».

- Послушай, - сказал Ямала, - Арджуна говорит, что животные не способны понять суть повторения святых имен. Он приводит слова Прабхупады, который говорил, что сознание Кришны предназначено не для животных, а для людей, и что различие между человеком и животным в том и состоит, что человек способен осознать свою истинную природу, а животные - нет. Он говорит, что те примеры, которые вы, ты и Нимай, приводите и о которых говорится в ведических писаниях, - редкие исключения. То, что Господь Чайтанья побуждал зверей в джунглях петь святые имена, а собака, которую пожалел Шивананда Сева, начала ради удовольствия Господа Чайтаньи повторять Харе Кришна, - все это лишь исключения. По его словам, в действительности Прабхупада говорил, что единственное, что можно сделать для животных, - не убивать их и кормить их прасадом.

- Я с этим не согласен, - ответил Чхота. - Суть в том, что мы не есть наше тело. Кришна говорит в «Бхагавад-гите»: «Обладая истинным знанием, смиренные мудрецы не видят различия между образованным брахманом, коровой, слоном, собакой и неприкасаемым». Да, то, что животное практикует сознание Кришны, большая редкость, однако нельзя отрицать того, что Господь может явить особую милость. Даже на животное может пролиться милость Господа, таков конечный результат движения санкиртаны.