Мужчины двенадцати лет - Юнке Альваро. Страница 25

— Но, папа, почему же ты мне не веришь? Ты веришь, что я украл пачку сигарет, папа?..

Он ждал ответа. Отец как-то неопределенно пожал плечами:

— Да кто тебя знает!..

Мартина охватил неудержимый гнев. Он разразился громким плачем, в отчаянии топая ногами и задыхаясь от сознания собственного бессилия. Он чувствовал, что эта несправедливость задушит его, как дикий зверь, вцепившийся когтями ему в горло.

Мать, не понимая причины такого припадка ярости, вмешалась в разговор и сердито закричала:

— Хватит, иди в постель! В постель, если не хочешь, чтоб я тебя поколотила!.. Иди ложись, я говорю!

Они еще угрожают ему! За то, что он, ни в чем не повинный, защищался от клеветы, за то, что он отстаивал свою детскую честь, такую же священную, как и честь взрослого человека, — за это его еще и наказывают?! Но ведь это же ужасно — из-за такой несправедливости впору повеситься! Мартин подумал, что, если бы сейчас молния небесная поразила его мать, это было бы справедливой карой за такую несправедливость!

Но никакого чуда, которое мгновенно доказало бы его правоту, не произошло, и Мартину пришлось идти в постель, чтобы лежать там без дела целый день в наказание за преступление, которого он не совершал, мучась сознанием невозможности опровергнуть порочащее его обвинение.

В этот день он отказался от обеда.

Бабушка зашла к нему в комнату и взяла его за руку.

Мартин ей сказал:

— Ты ведь не веришь, что я украл, правда, бабушка?

— Нет, деточка, я не верю. Я знаю, что ты не способен воровать.

— Хорошо, бабушка, я доволен… — Больше Мартин ничего не мог сказать.

Горько плача, он прижался к бабушке, а она гладила его по голове и тоже украдкой вытирала слезы.

И тогда братишка, крошечный бутуз, который терся между действующими лицами описываемой нами трагедии, замечая многое и не будучи сам замечен, понимая многое, хотя его не считали еще способным что-либо понимать, — братишка, который внимательно следил за последней сценой между бабушкой и внуком, вдруг решительно вышел из комнаты и направился в столовую, где родители обедали в полном молчании, чувствуя, быть может, на своих плечах тяжесть несправедливости, которую только что совершили от непонимания, из гордости, от презрения к правам детства. И братишка, росту от горшка два вершка, еще не совсем крепко стоящий на подгибающихся ножках, — братишка, язык которого еще с трудом ворочался, неуклюже произнося немногие, самые простые слова, вдруг, пораженный горем старшего брата, превратился в маленького мыслящего человечка и, встав напротив матери, сжав свои крошечные кулачки, вытянувшись во весь рост, закричал, великолепный в своем справедливом гневе, потому что верил в то, что говорил, верил со всей силой своего сознания, внезапно пробудившегося к жизни в большом мире:

— Мартин ничего не украл! Ничего не украл! Ничего не украл!..

ДРУЗЬЯ

Они подружились еще в первый день занятий. Карлос Бальса был рослый, здоровый мальчик и считался в классе старательным и серьезным, хотя и отличался веселым нравом. Он очень любил читать: Перес Эскрич [5], Дюма и Жюль Верн были его любимыми авторами. Хуан Марти не то чтобы осуждал вкус своего друга, но читал кое-что и посерьезнее. Дело в том, что Карлос Бальса читал только те книги, которые находил в библиотеке отца. Если бы ему попался Сервантес, Толстой или Бальзак, их бы он тоже, конечно, прочел.

Оба учились в четвертом классе. На первом уроке они случайно сели за одну парту, и с этого момента началась их дружба. У Карлоса Бальса среди учебников оказался томик «Двадцать лет спустя», а у Хуана Марти — «Невеста еретика». Эти книги послужили темой их первого разговора, и на первой переменке они вышли из класса уже закадычными друзьями. Две недели продолжалась их тесная дружба. Они не расставались ни на секунду: вдвоем играли в мяч, вдвоем возвращались из школы домой, а так как Марти жил ближе, то Бальса всегда его провожал. На занятиях они помогали друг другу.

Однако некоторым в классе эта дружба пришлась не по вкусу. Им было бы приятнее, если бы друзья поссорились хотя бы на несколько дней.

— Зачем ты помогаешь Бальсе решать задачи? — говорил один, обращаясь к Марти. — Ведь он тебе по географии не помогает.

— По географии нельзя помогать, как по арифметике, географию каждый должен учить сам, — отвечал Марти.

— Почему ты всегда играешь в мяч в паре с Марти? — говорил другой Бальсе. — Ты ведь играешь лучше его. Иногда ты проигрываешь только из-за того, что у тебя такой напарник.

— Ну и пускай, — отвечал Бальса.

Но в конце концов подстрекателям все-таки удалось поссорить друзей. Как-то раз на переменке кто-то прицепил Бальсе длинный бумажный хвост. Тотчас же за его спиной с гиканьем и свистом стали собираться толпы мальчишек. Бальса обернулся, увидел хвост и с досадой сорвал его. Кто-то таинственно шепнул ему на ухо:

— Проделки Марти…

Этого было достаточно. Вспылив, Бальса с поднятыми кулаками бросился на Марти, громко крича:

— Как ты смел мне этот хвост прицепить! Ты что, издеваешься надо мной? Так нет же, никому не позволю над собой издеваться — я из тебя душу вытряхну!

Марти без труда мог бы доказать другу, что хвост прицепил совсем не он. Но, услышав этот угрожающий голос, увидев эти сжатые кулаки, он оскорбился. Подумать только, при всех наброситься на него! И он счел необходимым ответить на крик криком еще более громким и на угрозы угрозами еще более страшными. Если бы не вмешался классный наставник и не разнял их, они бы подрались.

Два дня они не разговаривали.

На третий день один из товарищей подозвал обоих и сказал:

— Почему вы не разговариваете?.. Помиритесь… Знаете, что вы должны сделать? Пойдите на спортивную площадку, надавайте друг другу хороших тумаков, а потом помиритесь. И опять будете друзьями! Идет?

Бальса как-то неопределенно покачал головой. Марти сказал:

— Нет!

— Он боится! — воскликнул кто-то.

— Неправда! — запротестовал Марти.

— А не боишься, так поколоти его!

— Когда хотите…

Дуэль была назначена.

Но классный наставник неизвестно каким образом узнал о предстоящем поединке, и, когда сопровождаемые многочисленной группой мальчишек, с радостным волнением ожидающих завлекательного зрелища, противники направились на спортивную площадку, он преградил им путь и велел вернуться назад. Они оказали сопротивление. На шум прибежали еще два учителя и, конечно, взяли сторону классного наставника. Крики. Борьба. Угрозы… Наконец появился сам директор:

— Ах, так? Вы хотите драться?.. Прекрасно! У вас будет полная возможность драться совершенно свободно.

Он запер обоих противников в пустую комнату, закрыл дверь на ключ и оставил их одних. Почти весь класс приник к двери, ожидая, когда же раздастся шум битвы… Тишина.

Бальса сел на ящик, Марти — на кучу старых книг. Они отдыхали. Драться? Это даже не приходило им в голову. Напротив, сейчас достаточно было бы одному из них произнести приветливое слово — и примирение состоялось бы немедленно. Но никто не произнес этого слова. Каждый продолжал сидеть на своем месте в гордом молчании.

Прошло еще два дня. Они по-прежнему не разговаривали друг с другом. Возвращаясь из школы, они шли по разным сторонам улицы.

Как-то раз Марти пришел в школу задолго до начала занятий. На спортивной площадке он увидел Бальсу, который ждал, сидя в уголке на солнышке, не подойдет ли кто-нибудь с мячом. Они были одни. Но драться им не хотелось. Марти хотел было предложить Бальсе сыграть с ним в мяч, но, взглянув на него, нашел, что у Бальсы слишком независимый вид, и, вынув мяч, стал играть один.

Тем временем мальчишки из их класса еще более укрепились в своем решении заставить недавних друзей сразиться между собой. Они неустанно науськивали их друг на друга. Они ждали этого сражения, как праздника. Один подшучивал, другой намекал, третий просто сплетничал. И все врали, потому что ни Бальса, ни Марти со времени ссоры не сказали никому ни одного дурного слова друг о друге. В конце концов им все же удалось уговорить друзей сразиться.